— А что за единственно верный шаг я должен сделать? — Илья посмотрел прямо в большие синие глаза и натолкнулся там на свое сосредоточенно-внимательное отражение. — Зачем меня столько раз клонировать вместо того, чтобы открыто сказать — что к чему?
— Я буду появляться рядом и убивать тебя, пока ты не пойдешь дальше, чем любой человек! — Ннон на долю секунды превратился в плоского металлического «Морбида». — А любой человек всегда остается на коротком поводке своих идентификаций, представлений и родовых матриц.
— Что же нужно тебе?
— Чтобы ты весь, целиком перешел в заново образованное для тебя пространство.
— Это и есть мой путь на следующий круг расы?
— Тот, кто знал себя как Илью Курсова уже находится там. Мне осталось всего лишь стереть тот его след в прежнем мире, который по инерции все еще полагает себя нынешним Ильей Курсовым.
Илья испытал странное незнакомое чувство. То, что он только-что услышал от Ннона, на каком-то внесловесном уровне наполнило его сознание точной сутью всего происходящего. Ощущение было такое, будто весь мир, который Илья знал и воспринимал стал микроскопической точкой где-то внутри него. Когда эта точка исчезла, Илья почувствовал, что сам стал такой же точкой в неведомом новом мире, и теперь уже его «я» стремительно исчезало вослед за прежним миром.
— Подожди, — еле выговорил Илья, ничего не видя перед собой. — Это будет продолжаться бесконечно!
Ннон только рассмеялся. В каждом из миллиардов и миллиардов исчезающих друг в друге миров прозвучал этот легкий, расслабленный смех. У Ильи пронеслась в голове мысль, что так может смеяться не существо, а сама субстанция, его наполняющая.
Блеснула яркая вспышка, за ней раздался неприятный, щекочущий нервы рвущийся звук, и тогда все вернулось в прежнюю позицию: Илья сидел напротив Ннона на сером, прохладном песке под черным звездным небом. Казалось, где-то за спиной или сбоку вот-вот раздастся негромкий шелест морского прибоя.
Ннон молчал, по-прежнему перебирая в пальцах свою цветную геометрию образов.
В его руке возник многогранник. Ннон прикрыл веки, но у Ильи осталось четкое ощущение, что сидящий напротив продолжает на него смотреть.
В желтоватых гранях был вид комнаты, стены которой были облицованы подвижной, живой тканью. Ткань создавала эффект дышащих, глубоко вздыхающих и морщащихся, словно от зубной боли, стен. Посредине комнаты стояло большое кресло, покрытое сине-белым пледом. Из-под свисающего края пледа виднелись тяжелые резные ножки из черного дерева, оканчивающиеся у пола в виде четырех когтистых птичьих лап. Колышащаяся структура желтых стен заставляла поверить, что плед и кресло тоже медленно пульсируют и изгибаются. У входа в комнату стоял Илья. На нем был все тот же костюм-объектив, к правой руке был пристегнут «Тарантул». В кресле, и в то же время как бы отдельно от него, сидел Ннон. Его тело было плотно упаковано в розовый эластичный костюм, покрытый какими-то узкими белыми полосами. По этим полосам постоянно пробегали ярко-синие электрические искры.
Ннон говорил Илье о чем-то, глядя как бы сквозь него. На умиротворенном гладком лице невозможно было прочитать никаких эмоций.
Внезапно Илья словно переместился в это изображение и ощутил, что целиком находится в желтой комнате. Тут же он стал стремительно забывать, что только-что смотрел на это, как на картинку в многограннике. Илья стал следить за потоком слов, исходивших от Ннона. Тот говорил таким тоном, словно эта беседа длилась уже достаточное время:
— Все это только варианты. И они существуют одновременно, все вместе. Везде, в любых мирах есть ПЕРЕХОД и есть проблема памяти, памяти, которую трудно удержать и сохранить. Это вопрос выбора, и в этом великая свобода и великое рабство жизни. Узнать чуть больше о своей природе и о способе не утерять это знание, а затем просто следовать за носителем этой информации — за драгоценным чемоданом, наполненным сказками о господине «Я». Пожертвовать привычным миром и плыть на своем единственном скарбе неизвестно куда…
— Зачем нарушать всеобщий порядок вещей? — Илья прислонился спиной к пузырящейся плоти стены. — Для чего этот слом?
— Нарушение порядка, — ответил Ннон терпеливо и мягко, — это элемент из области еще большего порядка. Чтобы увидеть этот больший порядок, нужно отойти на определенное, порядочное, расстояние — но тогда ты просто покидаешь тот, предыдущий порядок. Это неизбежно. И это тоже в порядке вещей… Все, что я тебе толкую — все это только из-за того, что сейчас важен прежде всего ПЕРЕХОД.
— Я понимаю. Но как быть с моей привязанностью к моему миру, к Земле, к людям, которых люблю и знаю, ко всем тем светлым, прекрасным моментам, которые бывают в человеческом мире?
— А так ли уж ты привязан ко всему земному? — глаза Ннона сверкнули алым. — Тогда, может быть, ты мне расскажешь о том, почему всю свою жизнь, каждый день ты хотел чего-то большего, какого-то прорыва, выхода за незримую грань реальности?
Илья понял, что это удар ниже пояса. Он не мог ответить на это, потому что это было чистой правдой.
— Я хотел спросить тебя о Маде, — после долгой паузы сказал Илья.
— Я знаю, — сразу отозвался Ннон. — Я был в нем. Это очень высокоразвитая сущность, но ему предстоит свой путь и определенный отрезок работы. Он превосходно чувствует все течения во вселенной, но он, как дерево, что связывает только три мира — корень в одном, ствол в другом, крона в третьем. Сейчас он знает, о чем мы говорим.
— Когда я прощался с ним, — сказал Илья, — я понял кое-что о твоих появлениях в нашем мире. Черт возьми, странно обращаться на «ты» к Полю!
— А мне, думаешь, не странно слышать от такого же точно Поля, что ему как-то странно обращаться ко мне на «ты»? — Ннон ухмыльнулся и подобрал под себя одну ногу. — Продолжай.
— Я понял что-то обо всем этом, но только сейчас вспомнил это…
По костюму Ннона прошла сплошная рябь из синих искр.
— Когда ты появлялся, — продолжал Илья, — я слышал звук завихряющегося, компрессированного воздуха. В тебе есть информация о любом материальном объекте, но чтобы проявиться в нашем мире тебе требовалось создавать прореху в структуре материи. Дыра, связывающая мир и антимир, или своеобразная прорубь на уровне субчастиц. Чтобы заполнить часть пространства, тебе требовалось «всосать» такую же его часть в антиматерию. Ведь ты — это граница между заполненным и пустым.
— Неплохо, — кивнул Ннон и опустил глаза.
— А что, если я соглашусь ПЕРЕЙТИ на следующий уровень Игры, а потом найду в одном из «вероятностных», как ты говоришь, миров возможность остановить твою активность? Аннигилировать тебя? Например, такие же ученые мужи, что не столь давно клонировали меня — неужели они не смогут разработать мою подачу дальше? Взять и бомбардировать тебя в момент твоего проявления направленным потоком античастиц. Что скажешь? Ведь по сути ты устраиваешь все эти неравные поединки со мной только затем, чтобы приблизить вероятность испытать свою полную полевую смерть.
