– Передайте мой приказ полковнику Полупанову. Пусть как можно скорее прибудет в тридцать седьмой квадрат, развернется и будет готов открыть огонь при появлении немецких колонн, – приказал Петров, закончив изучение крепости. – Если не успеем взять крепость до прихода немцев, то хоть потреплем их огнем.
– Георгий Владимирович, а может, стоит попытаться уладить дело миром. Пошлем парламентеров, поговорим… – предложил Минин, но комдив не согласился.
– С ними сейчас бесполезно разговаривать. У них сейчас кураж, и любое наше предложение будет расценено как слабость.
– Но ведь это поляки, наши братья славяне. Мы же с ними Берлин вместе брали!
– Это не те поляки. Это ясновельможные шляхтичи, что по-прежнему мечтают о великой Польше от моря до моря и ненавидят и презирают нас от всей души. Они понимают только один аргумент – силу. И договориться с панами рыцарями можно, только основательно умыв кровью. Желательно их кровью, а не кровью наших солдат.
– Значит, нам остается только одно: атака крепости под прикрытием артиллерии и танков. Другого выбора у нас нет… – продолжал гнуть свою линию Визикин.
– Действительно, товарищ комдив, если сосредоточить всю артиллерию полка в один кулак, можно будет попытаться заткнуть глотку этим белополякам, – поддержал комбата Минин.
– И остаться с минимальным боезапасом, когда немцы будут прорываться за Эльбу? Спасибо, но подобные решения меня не устраивают, – отрезал Петров.
– Можно попробовать применить дымовые снаряды и под их прикрытием атаковать поляков. Небольшой запас этих спецсредств у нас есть, но, не зная точного направления ветра, не могу ручаться за полный успех, – предложил Минин.
– Дымовая завеса это, конечно, хорошо… – задумался комдив. Глаза его заблестели, как у человека, случайно нашедшего нужный фрагмент и теперь пытавшегося сложить всю картину. – Дымовая завеса это очень хорошо. Оставим это на крайний случай и попытаемся решить задачу с помощью других спецсредств. Если мне не изменяет память, то в районе Венцбурга сейчас находится дивизион гвардейских минометов капитана Пухового. Это до нас минут тридцать-сорок. Передайте приказ о срочном выдвижении дивизиона в район Буйценау и добавьте, что от его расторопности зависит успех всей операции, – отдал приказ комдив радистам.
– Это очень серьезный и ответственный шаг, товарищ комдив. Может, следует связаться с командармом и получить его согласие? – спросил Минин.
– Как командир дивизии, я вправе самостоятельно распоряжаться приданым мне соединением. Думаю, не стоит загружать командарма проблемами, которые мы можем решить самостоятельно.
– Вы меня не так поняли, Георгий Владимирович. Я имел в виду иное. Вы действительно намерены применить «катюши» против мирного города?
– Насколько мне известно, в дивизионе Пухового не «катюши», а «андрюши». А в остальном вы меня верно поняли. Я собираюсь выбить поляков из крепости при помощи минометов.
– Но ведь приказ Ставки строго ограничил применение реактивных минометов по мирным городам, – напомнил комдиву Минин.
– Где вы тут видите мирный город?! Они уже положили почти тридцать моих солдат и еще больше положат, если мы не раскатаем эту крепость по кирпичикам. К тому же я получал приказ Ставки на той войне, а не на этой, – властно изрек Петров и разложил на столе карту. – Минометы разместим вот здесь. Это самое удобное место для максимального накрытия крепости, – отметил на карте комдив, – и разверните поблизости зенитки в нужном количестве. Я не желаю лишаться дивизиона из-за внезапного появления авиации противника. На все про все полчаса. Вам всё ясно, майор?
– Так точно, товарищ комдив. Ваше приказание будет выполнено, – отрапортовал Визикин.
– Вот и отлично. Можете идти. А вам, Кирилл Митрофанович, пора возвращаться в штаб. Мы здесь без вас справимся, – продолжал командовать Петров, и комполка поспешил ретироваться.
Гвардейские минометы в батальон прибыли без задержки, уложившись в отведенные комдивом сорок минут. Звание гвардейцев обязывало к дисциплине и точности.
– Товарищ комдив, вверенный в ваше распоряжение дивизион гвардейских минометов прибыл согласно вашему приказу. Командир дивизиона капитан Пуховой, – важно отрапортовал Петрову молодцеватый капитан. Привыкший к тому, что гвардейские минометы были элитными частями и подчинялись напрямую Ставке, Пуховой был недоволен тоном полученной радиограммы.
– Заместитель командира дивизиона старший лейтенант Засорин, – доложил худой долговязый офицер с густыми пшеничными усами.
– С прибытием, товарищи офицеры. Сколько установок в вашем дивизионе, капитан?
– Согласно штатному расписанию двенадцать, товарищ комдив.
– Отлично. Необходимо уничтожить укрепленный пункт обороны врага, точнее старую крепость. Засевший в ней гарнизон мешает нашему продвижению вперед. Уничтожить нужно как можно скорее, дорога каждая минута.
– Но к крепости примыкают жилые кварталы, и при обстреле могут пострадать мирные жители. У нас был приказ… – начал Пуховой, но Петров оборвал его.
– Сейчас вы переданы в мое подчинение и, следовательно, обязаны выполнять мои приказы. В вашем снаряжении имеются снаряды со спецсредством?
– Так точно, имеются, но их применение разрешено только в особых случаях и с одобрения штаба армии или фронта.
– Сейчас как раз такой особый случай, капитан. У меня нет времени и возможности связаться со штабом фронта, поэтому всю ответственность я принимаю на себя. Приказываю зарядить половину установок снарядами со спецсредствами. Вам все ясно?
– Я не могу выполнить ваш приказ, товарищ полковник, без санкции штаба фронта или штаба армии, – решительно заявил Пуховой, – только при наличии приказа сверху.
– Прекратите болтать ерунду, капитан Пуховой! Санкцию штаба фронта в лучшем случае я получу через два часа, а мне нужно подавить оборону крепости сейчас, сию минуту. Потому что если мы не возьмем крепость в течение часа, то через полтора здесь будут немцы, и они спокойно уйдут за Эльбу! И продолжат воевать против нас. Вы это понимаете, капитан?!
– Повторяю, товарищ полковник, без санкции штаба фронта я не могу…
– Хватит валять дурочку! – повысил голос Петров. – У меня нет времени заниматься бумажной волокитой. Вы примените спецсредства под мою ответственность, это приказ.
– Только с разрешения штаба фронта или в крайнем случае штаба армии, – отрезал Пуховой. Привыкший чувствовать себя маленькой, но элитой, капитан хотел заставить Петрова признать этот факт. Сначала жесткая радиограмма, затем требовательный тон подполковника – все это вызывало в душе у артиллериста сильную неприязнь к комдиву. И потому, упершись в параграф инструкции, он намеревался стоять до победного конца.
– С вами все ясно, капитан. Никак не думал, что командир гвардейского дивизиона окажется тыловым канцеляристом, для которого кусок бумаги с подписью важнее солдатских жизней… – с презрением произнес Петров, прочитавший позицию капитана до последнего знака.
– Я боевой офицер и не позволю говорить со мной в таком тоне! – взвился Пуховой, он собирался продолжить пламенную речь невинно оскорбленного человека, но комдив оборвал его.
– Какой вы боевой офицер, вы расскажете прокурору военного трибунала. Капитан Пуховой, за неисполнение боевого приказа вы отстраняетесь от командования. Старший лейтенант Засорин, принимайте командование дивизионом.
– Но я действовал согласно приказу! – стал энергично протестовать капитан, судорожно сглатывая слюну.
– Если вы рядитесь в одежду канцеляриста, то им надо быть, а не казаться. В Уставе четко написано, если вы не согласны с приказом вышестоящего командира, вы можете обжаловать его, подав рапорт командованию, но только после исполнения приказа. Силаев, уведите капитана, – приказал Петров начальнику охраны, а затем обратился к долговязому усачу: – Старший лейтенант Засорин, приступайте к командованию дивизионом. Вам все ясно относительно обстрела крепости?
