просто, безо всяких соплей. Я однажды случайно придавила Лив палец дверью, так она потом трое суток дулась на меня из-за своего слезшего ногтя. А здесь плечо насквозь прострелено и ничего, всё в порядке, главное что не голова. Отмотать бы время назад и родиться мужиком.
Сидящий слева от меня Конан вдруг с силой толкнул меня в плечо.
– Чего надо? – мгновенно встала в словесную стойку я.
– О чём задумалась?
Я не собиралась отвечать. Отвела взгляд и продолжила хмуро смотреть на пылающий костёр. Он попробовал протянуть мне свою фляжку с выпивкой, но и на этот жест я никак не отреагировала.
– Так значит, тебя зовут Джекки, – решил сделать очередную попытку разговорить меня неспособный понять с первого раза. – Тебя так все называют. Джекки – это от Жаклин?
– Это от Джекки, – недружелюбно обрубила я.
– Да, от Жаклин, – подала голос Лив. – Как насчет того, чтобы меня угостить своей фляжкой? Я этой безбашенной, в конце концов, сестра.
Конан протянул ей свою фляжку и больше не предпринимал попыток заговорить со мной, хотя до тех пор, пока спустя десять минут он не отошел от костра, на энергетическом уровне явно пытался давить меня своим присутствием. Так ничего и не выдавив из меня, он, по-видимому, решил снять напряжение с себя самого и в итоге отправился отливать в кусты.
Все остальные к тому времени уже разошлись и устроились на ночёвку. Рейнджер занял пещеру, все остальные разместились у её входа, а ближе к костру остались я, Лив и спящий в шаге позади меня Кей.
– Прости, – вдруг начала Лив, поставив опустошенную фляжку Конана себе под ноги. – Я уже извинилась перед Талией за то, что не держала её во время Атаки, но ещё не попросила прощения у тебя.
– Хм… – только и выдавила в ответ я. Что ещё я могла ответить на это? “Ничего страшного, ты ведь не меня страдающей от Атаки бросила”?
– А ты, оказалось, умеешь обрастать связями, – ухмыльнулась сестра, поняв, что этим вечером я не особенно разговорчива. – Такой хвост за нами тащишь.
– Мы сами хвост, – наконец задумчиво отозвалась я. – Это мы потащились за Дэвидом и Талией – не наоборот. Не забывай.
– Лучше бы даже не вспоминала, – ещё шире заулыбалась моя собеседница, и я едва уловимо улыбнулась ей в ответ. – А ведь до Первой Атаки ты была не такой, – решила продолжать она. – Ты была очень отстраненной от социума, осознанно избегала чрезмерного общения с людьми. Не то что я – лезла к людям на рожон, страдала из-за недостатка друзей, в то время как тебе, казалось, вообще никто не нужен был, лишь бы только к тебе в голову и душу лишний раз не лезли. Мы обе заметно изменились с тех пор… Всё действительно перевернулось с ног на голову, да? – её плечи вдруг слегка опустились, а выражение её уставшего лица стало грустным. Мне сразу же захотелось её приободрить.
– Эй, а помнишь того плюшевого розового хомяка, которого тебе подарила одна из твоих школьных подруг?
– Трейси, – ухмыльнулась Лив. – Да, помню.
– Ты с ним везде таскалась.
– Пока Трейси не променяла меня на парня.
– Вам было по одиннадцать, о каких парнях в этом возрасте вообще может идти речь?
– О прыщавых мальчишках с девичьими голосами, – заухмылялась сестра. – Кроме Трейси у меня ещё были подруги: Оби и Уитни. Они тоже нашли себе парней среди наших одноклассников, после чего успешно забыли о нашей дружбе. Тогда я и поняла, что природа не придумала лучшей подруги, чем сестра.
– Ну, у тебя помимо тех девчонок ещё были друзья. Помнишь соседского мальчика?
– Тот, которому я дважды нос случайно разбила? – Лив снова заухмылялась. – Он меня ненавидел.
– А рыженькая девочка, с которой в младших классах ты ходила в кружок по вышиванию?
– Даже не помню такую.
Теперь уже почти расстроилась я. Неужели у Лив в прошлой жизни было так туго с друзьями? Мне казалось, что она плавала в социуме, как рыба в воде. Однако если хорошенько задуматься, тогда и вправду становится ясно, что на самом деле ей всегда было сложнее находить общий язык с людьми, к которым она неустанно тянулась. В моём случае всё было с точностью да наоборот: я совсем не тянулась к людям, зато они ко мне так и липли пачками, что меня порой откровенно напрягало.
– А помнишь, как папа с мамой подарили мне огромного воздушного единорога с радужным хвостом? – сестра вдруг решила предпринять ещё одну попытку стряхнуть грусть со своих воспоминаний о прошлой жизни.
– Тебе было пять. Ты так радовалась этому воздушному единорогу, что упала с лестницы на заднем дворе и набила себе огромную шишку на лбу.
– Мама тогда целый день угощала меня шоколадными конфетами.
– А папа ставил на повтор твой любимый, совершенно дурацкий мультфильм про инопланетных барашков. Я терпеть не могла эту чушь.
– Это вовсе не чушь! Это лучшие воспоминания о моём детстве, – в открытую засмеялась сестра, и её смех доставил радость и мне. – Это и ещё то, как ты надрываясь пела в караоке…
– Не напоминай, – на сей раз на смех сорвалась я.
– И как ты упала с велосипеда, чтобы не задавить выбежавшего на дорогу енота.
– А ты разбила мамину любимую вазу!
– И мы вместе клеили её полночи, пока не поняли, что все наши усилия бесполезны.
– И на утро папа купил новую вазу, и мама ещё неделю не замечала подмены.
– А когда увидела, решила, что вазу украла и подменила завистливая соседка.
– А помнишь, как тебя стошнило после аттракционов на мои новые ботинки?
– Я помню, как ты купила мне сладкую вату, и сама её съела, пока я прыгала на батуте.
– Но потом, взамен ваты, я купила тебе мороженое.
– Которое я сразу же уронила, после чего разревелась оттого, что у тебя закончились все карманные деньги и ты не могла в тот же день купить мне ещё одну порцию.
– Зато, чтобы загладить твою двойную потерю, в тот вечер родители приготовили нам огромную пиццу.
– И мы все вместе съели её на заднем дворе… – Лив вдруг запнулась. – Здорово нам вместе было, правда ведь? – Я не успела отреагировать на это замечание. – А потом появилась эта грудастая дура Доди, запудрила отцу голову и сломала всё наше счастье, как будто ненужную никому игрушку. Если бы не эта легкомысленная эгоистка, мы до сих пор были бы вместе. Во время Первой Атаки мы бы оказались рядом с родителями и держали бы их за руки, и они остались бы
