— Результаты письменной части узнаете после обеда. И… спасибо, Кирилл Миронович, порадовали старика. Отменное понимание материала… порадовали, да… Ну, ступайте.
Отстрелялся… последний экзамен, или как тут принято говорить: «испытание», сдан. Ох и попил у меня крови этот чёртов комитетчик. На каждом предмете валил. Чуть ли не загонную охоту устроил, язва такая. И всё равно не у дел оказался. Спасибо хорошей памяти и… ускорению мышления. Правда, после каждого экзамена, из кабинета я вывалился взмыленный и уставший. Трудно так часто переключаться из обычного режима в ускоренный и обратно. Вот и сейчас, устало полюбовавшись на очередное «превосходно», закрывшее последнюю свободную строку в табеле, я привалился спиной к стене и тяжело вздохнул. Голова гудит, как колокол…
— Ты как, Кирилл? — Горский «отстрелялся» раньше и уже привычно дожидался меня у дверей экзаменационного кабинета. Как‑то так сложилось, с самого начала этой эпопеи с испытаниями, что мы стали дожидаться друг друга после очередного испытания… Нашли друг в друге достойного собеседника, ха… — Кирилл…
— Хм? — Я открыл глаза и уставился на приятеля. — Да, всё в порядке. Отхожу от боя.
— Это да… Гонял тебя Трезуб знатно, аж тут слышно было. — Покивал он. — Не повезло, что в этом году он от комитета в выпускающую комиссию вошёл. Зуб у него на «домашних».
— Тогда уж, три зуба… исходя из фамилии. — Фыркнул я, нехотя отлипая от стены. — А с чего он так неровно дышит к нашему брату, не знаешь?
Горский замялся. Что, неужели не знает? Не верю… за прошедшие две недели я уже успел убедиться, что познания Михаила просто бескрайни… когда касаются окружающих людей и событий в нашем тихом пригороде.
— Да была там какая‑то тёмная история… я, честно говоря, не интересовался. — Промямлил Горский.
— Ну и чёрт бы с ним, с этим «господином коллежским секретарём». — Отмахнулся я. Накатила волна расслабления. Организм осознал, что я больше не собираюсь изматывать его многочасовыми зубрёжками, и теперь радовался предстоящему отдыху… — Михаил, у тебя какие планы на остаток дня?
— Хм… вообще‑то, отец хотел пригласить тебя на ужин… — Протянул он и, наткнувшись на мой недоумённый взгляд, пояснил. — Фонарик помнишь? Очень он батюшку заинтересовал.
Фонарик? А, ну да, помню, как‑то в ходе очередного спора с Михаилом, по поводу руники, использовал свою поделку в качестве примера… да так и забыл забрать его у Горского.
— И чем он ему так приглянулся? — Поинтересовался я.
— Вот уж не знаю. — Развёл руками Горский, но тут же спохватился… — в смысле, отец говорил что‑то о двух «пустых» режимах, но мне было не до того, так что в детали я не вникал.
— Понятно. — Кивнул я. Вот ведь догадливый Иван Фёдорович… это ж он, получается, не смог разобраться с инфракрасным и ультрафиолетовым свечением. Хм… Ладно, раз пригласили, схожу, хоть познакомлюсь с мировой знаменитостью. Не шучу. Его действительно знают не только в Новгороде, но и в Европе и на востоке, что ближнем, что дальнем… даже очерки его за рубежом печатают.
Добравшись до дома, уже стоя у калитки, я заверил Михаила, что не забыл о приглашении и обязательно загляну в гости в восемь вечера, после чего распрощался с приятелем.
А дома меня ждал скандал… Это Хельга каким‑то образом узнала, кого именно прочат юнцом на «Феникс» и, сорвавшись со службы, явилась домой, чтобы устроить «подлым заговорщикам» большой бэмс.
Крики на тему «почему не предупредили?!» и «как вы могли?!», постепенно превратились в выспренную речь том, что она де, «не нанималась нянькой к строптивому необразованному мальчишке, и не намерена вытирать сопли мелкой помоечной…» Вот тут всё и заглохло.
— Договаривай, Хельга… — Попросил я, опершись плечом на дверной косяк. — Мелкой помоечной крысе… ты же это хотела сказать?
Дядька Край… всё не привыкну называть его Мироном, как следовало бы, смачно сплюнул прямо на ковёр гостиной, смерил дочь разочарованным взглядом и молча вышел из комнаты.
— Рик… Кирилл… — Тихо забормотала Хельга.
— Продолжай. Что замолчала? — Поинтересовался я. — Это же правда… я, действительно, крыса, только не помоечная, а «трюмная». Так нас называли горожане, вахтовики и поселившееся в Меллинге отребье, ищущее контракта. Хотя сами они, пожалуй, хуже крыс. У них был выбор, уехать или остаться в той бочке дерьма, в которую превратился Меллинг, и жить по новым, откровенно людоедским законам. У меня такой возможности не было. Близкие мертвы, документов нет, а твоему отцу, уж извини, в начале этой эпопеи я не настолько доверял, чтобы поселиться с ним под одной крышей. Да и сам он тогда, почти тут же угодил в гарнизонную тюрьму и вышел оттуда только через месяц. За это время я успел организовать себе вполне приличное жильё… нашёл заработок. Непрестижный, да… зато честный. Извини, возможности жить на полном пансионе в каком‑то училище, спать на чистых простынях и кушать трижды в день, заодно получая уважаемую профессию, у меня тоже не было. Но я справился… своими силами. Заметь, я никого не грабил и ничего не воровал, хотя мог бы, наверное. Что может быть проще, чем подстеречь какого‑нибудь нажравшегося матроса в тёмной подворотне, пристрелить его и забрать лопатник? Но нет, вместо этого я ползал по ржавым остовам «китов», в любую погоду, в жару и холод, корячился, искал что‑то, что может принести мне честный доход. Ты знаешь, каково это, просидеть в двадцатиградусный мороз четыре часа в железном ящике размером метр на три, пытаясь снять чудом уцелевший купольный датчик давления? Я знаю. Наловчился, научился. Работал, и смог сам обеспечить себе всё то, что ты получала на блюдечке с голубой каёмочкой. Одежду и чистую постель, толковые инструменты и оружие… не поверишь, у меня «дома» даже ванная и тёплый клозет были, их я тоже сделал своими собственными руками. И имущество своё я отстаивал сам… вполне успешно. Так, кто кому сопли должен вытирать? Ты, выросшая на всём готовом, не знающая, с какой стороны браться за гаечный ключ или нож, собираешься приглядывать за мной? Смешно. «Трюмная крыса» меньше всего нуждается в присмотре домашнего ухоженного котёнка.
Закончив свой спич, я смерил Хельгу взглядом, но в отличие от Края не стал портить ковёр и, махнув рукой, отправился в «свою» комнату. Пора собирать вещи.
А что? Если я правильно понимаю, то обещание выполнено. Все испытания сданы на «превосходно», а значит, пора представляться капитану «Феникса». Надеюсь, мне не откажут в немедленном заселении в кубрик?
Но прежде, чем я добрался до своей комнаты, меня тормознул хмурый дядька Край… то есть, Мирон… прямо на лестнице. Не знаю, что хотел сказать мой опекун, настроения вести душещипательные беседы у меня не было. Поэтому я просто протянул ему выуженный из внутреннего кармана табель. Отец Хельги, кажется, понял моё состояние, потому что, не сказав ни слова, взял листок и, пробежав по нему глазами, слабо улыбнулся.
