— Меня вы точно не помните? — В голосе полковника читалось с трудом распознаваемое чувство: не то сожаление, не то облегчение.
И тут на ученого накатило.
Крутая горная тропинка, змеясь на высоте более километра, подводила прямо к этому камню. Резко поворачивала за два шага от посеченной мелкими трещинками поверхности, уходила куда-то влево и вверх — по направлению к вершине. Так и хотелось пройти по ней дальше, посмотреть на зеленое море лесов у подножья горы, на лениво ползущие тучи, до них рукой подать. Но гладкий камень у поворота манил, приказывал остановиться. Здесь!
— Ты чувствуешь это, Антон? — спросил отец.
Подтянут, с едва заметным тогда животом, краснощек. Ватный комбинезон и толстая шапка на меху выглядели немного комично посреди зеленого варева летней природы, бушевавшей вокруг. Но это был он — безмерно любимый папа, вечно рассеянный, по-доброму ворчливый и улыбчивый. Археолог смотрел на восьмилетнего сына снизу вверх — мальчик сидел на крепкой шее мужчины, очень похожего на внезапно помолодевшего полковника. Звали этого мужчину Павлом.
— Мне неприятно, — ответил мальчик. — За камнем страшно… Духи-призраки, кажется.
Впереди пульсировало что-то очень большое. Загадочное: мертвое и живое одновременно. С виду — обычная каменная глыба, почти до блеска отполированная ветрами и дождем, невесть как заброшенная так высоко. По ощущениям — доисторический страх, прилегший отдохнуть у вершины горы и отчего-то окаменевший.
— Сказок в палатке начитался? Да что там может быть страшного, за этой каменюкой? Обычное Звено Системы, — хохотнул Павел.
Бычья шея Павла затряслась, и, чтобы не сверзиться, Антон изо всех сил вцепился ему в уши. «Носильщик» ойкнул, смеяться перестал. Обратился к Игорю Аркудову, поворачиваясь боком на тропе:
— Ты уверен, что дальше проводники не пойдут?
— Уверен, — вздохнул археолог.
— Даже если прибавим по пять рублей?
— Они и за двадцать не пойдут, — развел руками Игорь Васильевич. — Бормочут о древнем зле. Сидят там на уступе и крестятся. Темень необразованная…
— А как мы камень извлечем? Там же гранита как минимум на полметра. До механизма не достать.
— Динамитом? — предложил всезнайка-Антон.
— Ну да, — преувеличенно обрадовался Павел. — И разнесем полгоры. Сами тут ляжем, а Звено на глубину уйдет — так, что и через столетие не достанем.
— Через столетие нельзя, — вздохнул археолог. — Они очень скоро вернутся — не успеем.
— Кто вернется? — поинтересовался Антон.
— Подрастешь — узнаешь, — отмахнулся отец. — Тебе вон даже сказку на ночь не прочитаешь, чтобы тебе утром в камнях духи-призраки не привиделись.
— Как же его открыть, не видя механизма?.. — Павел шумно поскреб ногтями по щетине на шее. — Если бы механизм увидеть. Слушай, — спросил у археолога, — а может, сдвинем как-нибудь?
— Сдвинуть вряд ли получится. Тут не то что нас двоих — десятка человек мало будет, не считая бурильной установки и нескольких тонн инструмента. Такое добро только на вертолете доставишь, при условии, если хорошую площадку найдешь. Допустим, площадка есть. Но вертолета нам все равно не выделят, пока отчет не получат. А отчета не будет, пока мы камень не вскроем. Замкнутый круг.
— А давай попробуем ритуал на крови? Проколем малому палец и посмотрим, что из этого получится? Вдруг дойдет до механизма?
— Сдурел совсем? Если хочешь — себе пальцы коли, а сына я тебе не дам.
— Так я ж не девственник.
— Ты дебил. И думать забудь о ненаучных методах!
— Как хочешь.
Павел приблизился к глыбе, легко шагая и, кажется, совершенно не чувствуя веса сидящего на плечах ребенка. Валун располагался у самого поворота — гладкая стела неправильной формы, величиной примерно со створку киевских Золотых Ворот. Всего два шага. Притихший было ветер у изгиба тропинки взревел с прежней силой. Антон не удержался и покатился со спины Павла.
— Анто-о-он! — полукрик-полустон отца.
В ушах забарабанило готовое взорваться сердце. Далекий лес у подножия и едва заметная паутинка реки оказались вдруг необычайно близко. Антона скрутило от смертельно-сладкого чувства. Все. Я упал. Меня больше нет…
Рывок и боль в правой щиколотке. Перед глазами — перекошенное ужасом лицо Павла. Он что-то бормотал, словно в бреду.
— Ты что же, малый?! Да кто же мог подумать? Ох, и везет же тебе на проблемы! Я же тебя привязал, неумеха мелкий. А карабин возьми и расстегнись… Страшно подумать…
Отец впервые в жизни так ругался. Антон, слабо понимая, что едва избежал смерти, сидел на каменной тропинке и, не найдя в себе сил заплакать, смотрел на полированную поверхность камня. За глыбой таился кусочек разгадки самой главной тайны на земле. Неведомо как, но восьмилетний вундеркинд чувствовал это.
— Какого черта ты его не держал?!
— Сам бы нес — он твой сын, а не мой!
— У меня сердце, ты же знаешь.
— А не хрен мальца за собой повсюду таскать.
— Ну кому я его оставлю?
— Да хоть участковому, мать твою растак. Мне своих детей иметь надо, а меня чужие скоро прикончат.
— Ты мог бы быть осторожнее.
— Иди ты… — рявкнул Павел. Его колотило от эмоций, лицо раскраснелось. Он наклонился к Антону и гаркнул: — Теперь ты мой должник, парень! Можешь меня недолюбливать и бояться, как раньше, но ты мой должник! Я тебе жизнь спас…
Аналитическая программа «Деньги», телевизионный канал ВВСТема: Единая мировая валюта
продолжение выпуска от 10 сентября 2012
…Февраль стал едва ли не самым спокойным месяцем в этом году. Глобальных бедствий не было зарегистрировано. Однако в связи с трагическими происшествиями января последний месяц зимы сделался точкой отсчета нового экономического кризиса. Страны, столкнувшиеся с необузданной стихией, понесли невосполнимый урон как человеческих, так и финансовых ресурсов. Только потери Североамериканского Содружества насчитывали миллиарды долларов и ЕМВ.
Европа также столкнулась с нехваткой средств, ликвидируя последствия Ледяного цунами в Британии и на Скандинавском полуострове. Из-за значительного роста международных кредитов многие страны были вынуждены поднять налоги и отменить государственные дотации крупным компаниям. Это вызвало стремительный рост цен на промышленные и товары широкого потребления. Обанкротились корпорации, занимающиеся страхованием государственных финансов. Филиалы многих банков, среди которых был и ОМВБ, на время прекратили выдачу кредитов и в течение последующих трех месяцев не выплачивали проценты по депозитам. Также кризис не удалось пережить многим мелким производителям продуктов питания, в том числе и тем, кто обслуживал большие города. В некоторых странах, особенно развивающихся, в конце февраля ощущалась нехватка продовольствия. Польша была вынуждена перейти на поддержку населения: продукты поставлялись из государственных резервов и распределялись по талонам.
