В объективе камеры появляется Юбин-кун.
Мой товарищ останавливается перед заводом «Лилипут» и ждет. Я встаю и потягиваюсь. Погода холодная, и старые суставы скрипят. Несколько секунд спустя я, повернув ворот, приоткрываю стальную подъемную дверь и, проскользнув под ней, выбираюсь в тихий, опасный новый мир.
Щурясь от солнца, я поправляю очки и оглядываюсь, затем беру прислоненный к стене грязный кусок фанеры и перекидываю его через ров. Юбин-кун подъезжает ко мне, и я принимаюсь есть суп прямо из банки.
Автоматы, продающие еду и напитки, — добрые, их разум не осквернен, на них не подействовали злые чары, покорившие почти весь город. Я хлопаю Юбин-куна по гладкой спине, и он закатывается под дверь, в тьму завода.
Облизав пальцы, я нагибаюсь и тяну на себя лист фанеры. Другой его конец падает в грязный ров, но я вытаскиваю фанеру и ставлю у стены. Теперь улица снова выглядит так же, как и раньше, только лист фанеры стал более мокрым и грязным. Проскользнув внутрь, я опускаю дверь и возвращаюсь к монитору — он стоит на моем рабочем столе, в центре пустого цеха. Солнце опускается еще чуть ниже, и его лучи становятся бледно-желтыми.
Раньше, когда в небе висел смог, закаты были такими красивыми!
Я чувствую, как пусто вокруг. Здесь так одиноко — только работа не дает мне сойти с ума. Я знаю: когда-нибудь мне удастся найти противоядие, и тогда я очищу сознание Микико и разбужу ее.
Она, в розовом платье, спит на стопке картона, погруженная во тьму заводского цеха. Руки Микико сложены на груди, а глаза, как обычно, выглядят так, словно готовы в любую секунду открыться. Я рад, что они закрыты. Ведь если Микико проснется сейчас, то решительно, без колебаний убьет меня.
Все вещи порождены сознанием Господа. Но за последний месяц Бог утратил рассудок. Акумы не станут долго мириться с моим существованием.
Я включаю лампочку, прикрепленную к увеличительному стеклу, и, согнув держатель, направляю стекло на машину, лежащую на столе. Эта машина, найденная на улице, — сложная, интересная вещь, артефакт, который создали не люди. Надев маску сварщика и повернув ручку, включаю плазменную горелку и делаю ей маленькие, аккуратные надрезы.
Я узнаю все, чему меня может научить враг.
Атака начинается внезапно. Краем глаза я замечаю, что на экране камеры возникает белый двухколесный робот с торсом, похожим на человеческий, и головой, напоминающей шлем. Робот — слегка модифицированная довоенная модель няни — катится по середине улицы, а за ним, покачивая жесткими черными антеннами, по вычищенному асфальту едут с полдюжины приземистых четырехколесных роботов. Полицейские миноискатели. Затем проезжает синяя двухколесная машина, похожая на мусорный бак. К ее верхней части прикреплена прочная рука, словно свернувшаяся кольцами змея. Такого гибрида я еще не видел.
Разношерстная компания роботов заполняет участок улицы перед заводом. Большинство из них катятся, но есть и те, кто шагает на двух или четырех ногах. Почти все — домашние машины, не предназначенные для военных действий.
Но худшее еще впереди.
Камера дрожит: в кадр заползает темно-красный металлический ствол, который заканчивается ярко-желтой клешней, и я понимаю, что это рука. Щелкая, клешня открывается и закрывается, дрожа от усилия. Когда-то данная машина была роботом-лесорубом, но сейчас она изменилась почти до неузнаваемости. Наверху у нее что-то вроде головы, которую венчают прожекторы и две антенны, похожие на рога. Из клешни вырывается струя огня и лижет стену моего замка.
Камера сильно дрожит, а затем отключается.
В замке тихо, если не считать шума, который издает мой плазменный резак — этот звук похож на треск рвущейся бумаги. Во тьме едва различимы силуэты заводских роботов: вытянув руки, они застыли в разных позах, словно скульптуры из металлолома. О том, что они живы и на моей стороне, свидетельствует лишь зеленоватый свет десятков лампочек, сигнализирующих о намерениях машин.
Заводские роботы не двигаются, но и не спят. Что-то бьет по стене, заставляя ее содрогнуться, но это меня не пугает. Металлические балки под потолком гнутся от невероятного веса.
Тук!
Часть потолка исчезает, и во мрак проникают бледные пальцы заходящего солнца. Я роняю резак. Он с грохотом падает на пол, и эхо разносится по огромному, похожему на пещеру цеху. Я сдвигаю маску с потного лба и смотрю наверх.
— Я знал, что ты придешь, акума. Дифенсу![5]
Десятки мобильных заводских роботов оживают, каждый из них выше человека и сделан из прочного металла, рассчитанного на десятки лет службы в цеху. Машины синхронно выбегают из темноты и становятся вокруг меня.
Когда-то эти роботы делали разные безделушки для людей. Я очистил их разум от яда, и теперь машины служат более высокой цели — они стали моими верными солдатами, моими сэнси.
Ах, если бы сознание Микико было таким же простым.
Наверху потихоньку просыпается главный сэнси — десятитонный мостовой кран, обвитый гидравлическими шлангами. За ним тянутся две массивные, наспех собранные роботизированные руки. Машина приходит в движение, набирает ход.
По цеху разносится грохот еще одного удара. Встав рядом с Микико, я, не думая, беру ее за руки и жду, когда покажется демон-акума. Тонны металла стремительно занимают оборону вокруг меня.
Если мы хотим выжить, то должны действовать заодно.
Клешня, покрашенная в желтый цвет — цвет строительной техники, — скрежеща, протискивается сквозь отверстие на стыке потолка и стены, и цех утопает в лучах заходящего солнца. Затем еще одна клешня расширяет дыру, превращая ее в более широкое V-образное отверстие. Машина просовывает внутрь красное лицо; прожекторы на голове подсвечивают металлическую стружку, пляшущую в воздухе. Огромный демон отгибает стену назад, и она падает поверх рва. Сквозь пролом я вижу, что у завода собрались сотни роботов.
Я отпускаю руки Микико и готовлюсь к бою.
Громадный акума идет по обломкам стены и опрокидывает одного из моих красных заводских роботов. Бедный сэнси пытается подняться, но демон отбрасывает его в сторону, ломая ему локоть. Груда металла весом в полтонны катится прямо на меня, словно валун.
Я отворачиваюсь. Слышно, как павший сэнси останавливается в нескольких футах от моего стола. Судя по лязгу, другие солдаты бросаются вперед, чтобы занять его место в строю.
Я наклоняюсь, чтобы поднять резак; колени скрипят. Я опускаю на лицо маску и вижу, как на ее затемненной поверхности конденсируется пар от моего дыхания.
