- Поцелуйте в зад своего треклятого губернатора, вонючие псы! - гремел уже порядком запыхавшийся командир и, словно маятник, орудуя из стороны в сторону своей здоровенной булавой, откидывал напирающих на него стражей. Но свежая, недавно полученная рана в плече давала о себе знать, о чем свидетельствовало сокращение амплитуды взмахов.
Командир стражи восседал верхом на своем чистокровном гунтере, который, подобно своему хозяину, казалось, не испытывал ни малейшего волнения от бурлящей, словно потоки вулканической лавы, битвы. Заприметив в происходящей бойне искомую цель, воин неспешно направился к ней, уверенно удерживая в руке одноручный меч, который, судя по многочисленным отметинам, повидал на своем веку не одну битву.
Главарь повстанцев, отбросив очередного напиравшего на него бойца мощным ударом булавы, уловил силуэт приближающегося к нему через ряды занятых боем людей офицера, который подбирался к своей жертве, даже не опасаясь быть замеченным. Черный, словно беззвездная ночь, конь, вторя своему хладнокровному бесстрашному седоку, смело сокращал расстояние до цели, оставляя на истоптанном снегу отпечатки подков.
- А-а-а, тебя-то мне и не хватало! - воскликнул командир повстанцев, развернувшись лицом к всаднику. Храбрая речь, прозвучавшая из его уст, походила скорее на попытку ободрить себя перед неизбежной кончиной, нежели на отважный призыв к бою.
- Твоя голова послужит славным украшением в центре городской площади и отличным предостережением для тех, кого еще предстоит выкурить из вонючих крысиных нор! - надменно, будто оратор на заседании совета высоких господ, изрек командир, чье лицо при ближайшем рассмотрении являло собой еще довольно-таки молодые лета, но с явным признаком мужественности, о чем свидетельствовали обточенные острой, словно лезвие клинка, жизнью черты лица.
Молодое лицо этого горделивого воина не могло ввести в заблуждение умудренного опытом командира повстанцев, который сразу распознал в этом юноше... нет,... скорее мужчине, бывалого бойца. Когда между противниками оставалось несколько метров, парень резким ударом обеих ног пришпорил своего скакуна, который, казалось, составлял со своим хозяином единое целое. Молниеносно выполняя приказ, конь рванул прямиком на главаря бандитов. Повстанец именного этого и ожидал и хорошенько замахнулся булавой, целя в грудь животного. Но не тут-то было. Юноша, угадав столь предсказуемую атаку своего недруга, резко повел коня в сторону, при этом ударив мечом по древку оружия, отразив удар. Проехав чуть вперед, он развернул скакуна на противника и снова ринулся в бой, держа клинок в вытянутой руке острием вниз. Животное звучно фыркало на ходу, мотая головой, выказывая тем самым презрение к главарю повстанцев.
Один за другим гибли его товарищи, и он, уже изрядно вымотанный, с кровоточащим плечом, ожидал своего восхождения на уготованную для него плаху.
"Сколько я еще смогу отражать издевательские атаки наглого сопляка?.. Надо было все-таки прихлопнуть этого охотника, покуда возможность была, будь он неладен...", - пульсировали разрозненные мысли в голове отчаявшегося мужчины.
Новая атака самодовольного юноши ознаменовала себя молниеносным, направленным в область головы повстанца, ударом, который командир, отягощенный вспышкой боли в плече, еле сумел отразить, при этом оступившись и упав в снег.
Он был храбр, несомненно, смел и решителен, но перед ликом смерти его сердце, простое человеческое сердце, прятавшееся под каменной оболочкой, дрогнуло, жалобно екнув в груди от противного, липкого и удушливого страха. Командир стражи уже был рядом и молча, без каких-либо возвышенных слов, приготовился нанести последний удар, который навсегда прервет дыхание авантюриста, позволившего себе посягнуть на государственные сокровища.
И впрямь жизнь не любит банальных концовок! Во всяком случае, не в этот раз. Смертельный удар, предназначенный для повстанца, так и не был завершен. С торчащей из предплечья стрелой, которая с легкостью пробила сплетенные кольца кольчуги, парень вылетел из седла, обронив меч, который, словно последнее предупреждение улыбчивой удачи, вошел лезвием в снег рядом с головой крайне удивленного повстанца. На этом страдания паренька, минуту назад полностью контролирующего ситуацию, не закончились. Серебряная стрела вспыхнула, объяв руку воина пламенем. Юноша протяжно взвыл, а его воины стали растерянно оглядываться по сторонам в поисках внезапно подоспевшего вражеского мага.
Одна за другой стрелы вылетали из леса, впиваясь заостренными наконечниками в тела всадников. Ярко вспыхивая, снаряды охватывали своим голодным магическим пламенем наездников. Не все стрелы преодолевали тяжелые доспехи конников, но огонь непременно довершал свое дело. Страже, объятой жаром, походившей на закупоренные консервные банки, приходилось спрыгивать со своих ездовых животных в снег, чтобы снять окутавшее пламя. Кони, так внезапно потерявшие своих седоков, громко ржали, встав на дыбы, и хаотично кружили возле перевернутых повозок каравана, словно тоже охваченные пламенем.
Если бы случайный путник, которому довелось взбираться в этот вечерний час по горной тропе, окинул взглядом лес, простирающийся у подножия горного хребта в долине, ему обязательно бросилось бы в глаза множество мерцающих огней, издалека походивших на костры одного большого лагеря, расположившегося в лесной глуши. Однако зрение определенно обмануло бы человека, отдалившегося от Сенвильского города в этот вечер, ведь при приближении к этому, казалось, уютному сплочению огоньков можно было ясно расслышать звуки битвы. В особенности можно было выделить яростные крики повстанцев, чей боевой дух был поднят внезапным вступлением в битву нового неизвестного участника сражения, который по случайному, но удачному стечению обстоятельств был на их стороне. Каждая новая выпущенная Раэлем стрела, достигавшая своей цели, прибавляла перехватившему инициативу отряду долю мужества.
Один из всадников что есть силы пришпорил коня и рванул в лес, растворившись в многочисленных ветвях елей. Удивительно, как влияют необдуманные поступки нерадивых глупцов на толпу, даже, если эта толпа состоит из обученных воинов.
Стража, в отличие от тех же кучеров, не стала панически разбегаться по сторонам, оставляя свою судьбу на милость немилосердной удачи. Организованно, не разрывая строя, они стали покидать место сражения, уходя в лес, сформировав кольцо, в центре которого несли раненых товарищей. Пожалуй, без лишнего преувеличения все это можно было назвать тем самым пресловутым "тактическим отступлением", а не трусливым бегством, которое зачастую бывает в подобных ситуациях.
