- Тогда моя желать твоим скорой победы! - ответил вождь, притопнув ногой.
Создалось ощущение, что орк испытывал в этот момент внутреннюю борьбу, с трудом пытаясь подавить желание наброситься на мерзкого вождя и свернуть ему шею. Но в последний момент, вдруг переменившись в лице, он сменил яростную маску на злобную ухмылку и, презрительно фыркнув, покинул шатер.
Вождь клана гоблинов Курзык не был умным существом, способным на великие свершения, но и не был глупцом, как большинство его соплеменников. Именно этот баланс и держал незаурядного коротышку на плаву. Сейчас в нем, несомненно, клокотал гнев и какая-никакая гордость за свой клан. Над всем этим возвышалось понимание того, что осталось бы от его племени в этой войне, согласись он на союз с зеленокожими дикарями. Его воины гибли бы в первых рядах во имя мести за какого-то там убитого непонятно кем вождя орков, которого сменил жестокий и кровожадный преемник, тотчас же развязавший войну с людьми. Вопреки советам его недалеких советников, которых он держал при себе скорее для виду, нежели для дела, вождь не был готов отдавать на убой свой клан, с таким трудом собранный за многие годы. После отказа новоявленный вожак орков будет в ярости и даже, возможно, направит несколько отрядов диверсантов в тыл лагеря, чтобы устроить поджоги, но вот с основной атакой, наверняка, повременит, пока не добьет людей, которые значатся в первом пункте его черного списка. А вот потом...
В глубине души Курзык боялся вновь превратиться в кочевников, ведь его клан совсем недавно осел в этом пригодном для обитания месте, а теперь все рушилось... Новый переход - это новые смерти его соплеменников в пути. Длительное время в дороге разобщило бы с таким трудом собранное Курзыком воедино племя. Многие гоблины, по натуре своей обладающие слабой дисциплиной и целеустремленностью, разбежались бы кто куда и стали бы в одиночку легкой добычей для волков, медведей, людоедов и прочей живности, населяющей забытый всеми богами Мирфгейт. Курзык не был ни властолюбцем, ни искусным правителем, но он знал свое место и умел, в отличие от многих своих соплеменников, нести свое бремя... как мог, конечно, и до сего момента у него это получалось. Но такая критическая ситуация, заключающаяся в неизбежности действий, сильно тревожила его, так как действия эти с любой стороны несли лишь потери. А может, просто со временем гоблин потерял хватку? Способность принимать решения, как в былые времена, будучи молодым вождем? Все это удручало Курзыка, а еще больше то, что времени на выбор почти не осталось.
Глава 12. Главарь повстанцев
Величию моему предела нет,
Ба! Да ведь об этом знает целый свет!
Богатств, что накопил я за года,
С лихвой мне хватит после смерти, господа!
Хотя, постойте ж! Покуда я туда не тороплюсь -
К своим делам мирским я тотчас возвернусь!
И вновь набью свои я сундуки по самые верхи,
Чтоб треснули от золота они, а зад мой - от еды!
Ах, бросьте! Кто есть не любит - есть ужасный человек!
Подлец! Да, словом доходяга и скелет!
Я от икры никак все отказаться не могу,
Да как тут отказаться! - ведь те же рыбаки,
Которые чуть ли не носом лазают по дну реки,
Несут ее лишь только мне, сказать по правде, одному...
Всем тягостным моментам жизни вопреки.
О, нет! Любовь народную по праву заслужил я!
Работу людям дал - на шахтах и в хлеву!
Платить вам деньги? Да бросьте вы! К чему все это, не пойму!?
Ведь не затем пришли мы в этот мир, чтоб собирать всю эту ерунду!
Лишь ежедневный труд! Безропотность и уважение
К тем людям, ниспославшим вам сии волшебные дары,
Вот для души для вашей приключение!
А стража проследит, чтобы не сбились вы с пути!
Веселая, задорная песня, исполняемая на небольшой, но звонкой гитаре под аккомпанемент всеобщих смешков, закончилась, и весь люд, расположившийся в обширной пещере, усеянной множеством закрепленных на стенах факелов, поддержал исполнителя шумным гоготом и шквалом оваций, сотрясая высокие каменные своды. Некоторые, восприняв сие произведение за своего рода тост, уже ударялись кружками, наполненными выпивкой, о тары соседей, радостно выкрикивая всевозможные проклятия и ругательства в адрес всеми любимого в этом месте губернатора.
- Чтоб ты сдох!
- Не знавать тебе покоя после смерти! - тут и там раздавались хмельные возгласы обитателей этого местечка, представляющего собой широкую залу, заделанную местными умельцами под трактир, заставленный сколоченными из подручных материалов, столами. Вышло хоть и мрачновато, но, в целом, не без изюминки. Этакая бандитская таверна в каменных сводах. Очутись на пороге такого заведения обычный путешественник, даже и порядком продрогший от холода, он точно бы пустился наутек, ибо и сама таверна, и люд, обитавший здесь, могли составить пугающее впечатление у любого не причастного ко всему этому "празднеству" человека. Однако, если отбросить всяческие мечтания и посмотреть правде в глаза, то случайный путник вряд ли бы сумел наткнуться на это законспирированное повстанцами от внешнего мира убежище.
Трюкач, расплывшись в широченной улыбке, отложил свой музыкальный инструмент в сторону. Поправив на себе черный губернаторский цилиндр, чуть съехавший с макушки, он изящным жестом поднял кружку и, выкрикнув добротное пожелание в адрес своей "музы": "Да разорвут тебя газы от тыквенного пирога!", - поставил жирную точку в своей музыкальной пьесе.
Понятное дело, его душевное высказывание вызвало очередную шумовую волну из глоток десятков слушателей, непременно, сопровождающуюся градом ударов металлических кружек друг о друга. И вот, пенящееся пойло, взбудораженное множеством столкновений наполненных тар, вышло из берегов, словно морская вода, и оросило деревянные столы таверны. Вечеринка, плавно перетекшая в масштабную попойку, была в самом разгаре, однако фигура, появившаяся в каменной арке, являющейся входом в заведение, вызвала, что удивительно, мгновенное молчание. Все сидящие в таверне, не проронив ни слова, уставились на мужчину, ожидая от него новостей и, будто в один миг протрезвев, судя по их лицам, принявшим в этот момент суровое выражение, готовились услышать самый печальный ответ.
- Мы победили..., - отчеканил Фьёльнир, - но многим из нас, увы, не суждено ощутить вкус победы, - мрачно добавил он и, словно придавленный грудой камней, опустился за ближайший стол.
Некоторое время молчание не прерывалось. Люд, сидящий под сводами пещеры, очевидно, переваривал полученную информацию, словно пытаясь по настрою своего соратника уловить, сколько товарищей они потеряли сегодня. Кто-то, наконец, разрядил угнетающее своей мертвой тишиной молчание и негромко, но уверенно воскликнул: "Ура собратья!".
