и позволял делать большую часть работы по сервиторизации специально для таких случаев запрограммированным технорабам. Приятным отвлечением служили лишь действия по извлечению некронских мозговых скарабеев из голов тех, кто позже станут Ангелами Ночи, и, собственно, они очень сильно интересовали техножреца своими миниатюрными размерами и функциями. Благодаря той же Майев Ингвардоттир, которая санкционировала его изыскания на эту тему, он достиг определённых успехов в понимании технологии ксеносов и работал над тем, чтобы создать свой аналог. Кроме того, в процессе он смог подробно изучить строение тел Астартес, их вживлённые органы и поработать немного со старшим апотекарием Илией, который объяснил ему главные принципы создания космических десантников, подводные камни на этом пути и возможные последствия некоторых ошибок или сбоев в генокоде.
В итоге за несколько месяцев, что Фларин находился на службе, он значительно расширил сферу своих познаний, а взамен создал маленькую армию технических сервиторов для обеспечения важнейших функций судна и обучил важным азам обращения с духами машин одного из Ангелов Ночи. Стать полноценным наставником не позволяла основная деятельность, а брат Натан Фарро, обучавшийся у него, мало интересовался слиянием плоти и машины в сервиторах, так что закономерно, что их пути разошлись, как только уровень понимания техники у космодесантника оказался на его взгляд достаточным.
Сейчас же, пока еретики кончились, а новый материал в виде пленных врагов ордена, еще не поступил для обработки, он занимался проектированием и созданием в корабельной кузнице имплантов и бионических протезов для тяжело раненных и покалеченных Ангелов Ночи. Вокруг него стучали пневмомолоты, булькала в огромных печах раскалённая масса руды, в которой разделялись по плотности разные материалы, а затем шипели растекались по конверторам и другим печам, после чего стекали в отливочные формы и остужались, из-за чего атмосфера в кузнице была жаркой и влажной. Фларин, взявший второе имя Максимус, как обозначение его стремления к максимальному результату, следил за всеми процессами, разделяя внимание своего живого мозга и дополнительных мозговых имплантов на каждую важную деталь, тогда как за простыми и менее критичными вещами следили кузнечные сервиторы и пара ревизионных сервочерепов, защищённых от высокой температуры специальным покрытием и охлаждающим полем.
Такая перемена деятельности возбуждала и обостряла чувства техножреца, который понимал важность его занятия и пользу, которое оно принесёт ордену, а вместе с тем и доверие к нему и, возможно, расширение его спектра его возможностей. Например, он хотел еще поработать с мозговыми имплантами на основе некронской технологии, но ему требовались подопытные. Он мог бы эксперементировать на нескольких пленных эльдарах, которые не смогли уйти после неудачного абордажа и были взяты в плен, а затем доставлены в изоляторы, но их строение значительно отличалось от человеческого, так что ценность таких экспериментов была бы исключительно теоретической. Использовать сервиторов из ксеносов категорически запрещалось жречеством Марса и считалось жуткой техноересью, но сам Максимус считал это просто не интересным.
Внезапно ожил встроенный в его ухо вокс-приёмник.
— Фларин Максимус, ты нужен нам в апотекарионе, — раздался голос Ленца, второго по старшинству апотекария ордена после Илии.
Техножрец перебрал в уме несколько вариантов ответа, а затем взгляд его зелёных линз упал на кипящий металл.
— Работа по созданию деталей бионических протезов остановится до момента моего возвращения, — предупредил он, начиная отключаться от процессов и приводя всю структуру в фазу временной задержки, а те, что нельзя было замедлить или остановить, перенаправил на сервиторов, включив в направленный им пакет данных нужные инструкции.
— Я понимаю, — коротко ответил Ленц, после чего добавил. — Брат Дихтер получил критическое повреждение черепа, задет мозг.
Из Адептус Астартес не делали сервиторов, это Фларин знал точно, а знаний старшего апотекария было достаточно, чтобы лечить своих братьев при любых травмах, кроме, вероятно, самых сложных и требующих доскональных знаний, доступных только Адептус Механикус. Выходило, что это был как раз тот самый случай, но Фларин не ощутил радости от такой новости. Зато вспомнил фразу, принадлежащую, как говорят, самому Императору Человечества, благословенному Омниссии, воплощению воли Бога-Машины на Святой Терре. Она гласила, что "лишь в смерти кончается долг" и всегда нравилась техножрецу, который находил варианты для использования любой еще хоть сколько-либо живой плоти. Возможно, этого от него и хотели.
— Буду через семь минут, — ответил он, решив не утомлять собеседника подробностями оценочной длительности перехода в апотекарион вплоть до наносекунд, и, завершив перегрузку задач на сервиторов, отключил многочисленные контактные механодендриты от когитаторов кузницы, а затем удивительно плавной походкой для существа с таким количеством металла в теле, как у него, направился к выходу.
В полуразумных глазах сервиторов с бледной тонкой кожей отразилась его облаченная в алую с черно-белой каймой мантию с глубоким капюшоном сгорбленная фигура, над которой вздымались две заканчивающихся клешнями серворуки и с десяток извивающихся механодендритов. Массивные створки дверей с шестернями и черепами разошлись в стороны перед техножрецом, а затем со скрежетом схлопнулись, оставляя кузницу кипеть, бурлить и задыхаться от газов в ожидании его возращения.
Гавин редко сталкивался с вызовами, которые было невозможно преодолеть. На самом деле он считал, что холодный разум позволяет обернуть любую ситуацию в свою пользу, главное использовать предоставляющиеся ресурсы и продолжать развиваться, становясь умнее и мудрее с каждым препятствием, что подкидывает жизнь. Но представление, которое устроил Оскар Ватор, на целую минуту выбило магистра из колеи. Он молчал и смотрел на пронзительно синее небо, по которому будто широкой кистью размазали белую краску облаков, а затем капнули на полученный холст прозрачной водой. Небо этого мира было красивым и ярким, и даже дымы мануфакторумов, заводов и пожарищ не могли запятнать его. Чистота неба была его намерениями, а дыма помех тирана было недостаточно для того, чтобы скрыть их, но… это всё равно беспокоило.
Можно было приказать действовать как запланировано и смириться с неизбежными жертвами. Можно было отменить наступление и попытаться провести переговоры. Можно было взять братьев Янтаря, Савелия и Ноа, и нанести неожиданный личный визит Ватору. Но в глубине сердца глава ордена ощущал зияющую пустоту от таких действий, будто в любом случае он что-то потеряет. Возможно, ему нужен был совет, за которым он никогда бы не хотел обращаться. Капелланов, как и комиссаров в Имперской Гвардии, редко любили простые солдаты, ибо долг, который лежал на этих людях, был больше моральным, чем боевым, а далеко не каждый согласится признать, что он в чём-то слабее других. Потому капелланы Адептус Астартес, как и комиссары Имперской Гвардии, всегда держались особняком. Потому хранители тишины Ангелов Ночи тоже были отдельно от
