и двух офицеров, командующего ротой и его заместителя.
Проверив амуницию, Макс поспешил к ним, сжимая автомат.
Пиратская база в южном полушарии, когда-то принадлежавшая Трёхногому, несколько раз меняла владельца по причине обычного профессионального заболевания — пуля в лоб. Вишева и другие военные предполагали, что из-за внутренних неурядиц среди криминала здесь будет оказано наименьшее сопротивление.
Коммандер категорически упиралась и не хотела, чтобы Макс покидал безопасное чрево истребителя. Он настоял на своём не из логики, с точки зрения здравого смысла панкийка была абсолютно права. Но иногда чувства сильно влияют на наши решения.
Когда сделали несколько рейдов по шахтам, освобождая невольников, а слух о предстоящем набеге на «тортугу» распространился по Эхесу, в расположение пехотного батальона пробралась женщина с не просто тёмным лицом, на Крионе все аборигены такие, а почерневшем от тоски. Макс тогда проводил занятие с командиром роты и младшими командирами по взаимодействию с авиацией. Пара дюжих капралов двинула выдворить её, но что-то в её глазах, мелькнувших в ущелье между мощными фигурами пехотинцев, заставило попросить не трогать её и допустить к офицерам.
Она без лишних слов показала фотографию мужчины до тридцати.
— Мой сын, коммодор Вадисус. Попал к ним в плен две недели назад. Негодяи запросили непомерный выкуп, компания отказалась дать деньги. Он у них! Или продали в шахты дальше на юг.
Потом пошли в ход фотографии деток и молодой женщины в траурном белом платке, не знающей — вдова она или ещё нет.
Макс взял фото мужчины и пригляделся. Лицо он не помнил, но имя определённо где-то слышал. Вадисус… Слышал это имя. Но где?
Точно! Самый первый день пребывания на Крионе. Кафе, бестолковый разговор с Каис и не менее дурацкая стычка с лётчиком, чьё имя память не сохранила. Вадисус вмешался очень своевременно, помог разрулить. Не пришлось сматываться с дымящимся задом и бросив рюкзак с планшетом.
Совпадение? Не скажи. На Крионе живут десятки миллионов. Но лётчики — всё же небольшая часть местного человечества, особый мирок, где если не все, то очень многие друг друга знают. Удивляться не стоит.
Разумеется, не столь велика заслуга коммодора, чтоб ради него совать голову в петлю. Но вот что-то дрогнуло внутри. Всё же первый человек на планете, отнёсшийся к Максу по-доброму, угостил. И, если разобраться, среди хамоватых парней фронтира, щеголяющих бандитско-ковбойскими манерами, зачастую встречаются вполне нормальные. Сколько их там, под землёй в шахтах или у нефтяных вышек только из-за того, что рабовладение не искоренено, а жадность пиратов, натолкнувшаяся на скупость владельцев авиакомпании, не позволила выкупить из плена экипаж?
Пусть Фумиш сидит в своём губернаторском кресле и только брюзжит в адрес бывших противников по войне на Аорне. Он не взял Макса на «слабо». Просто напыщенные засранцы встречаются не только среди панкийцев (хотя в Панкии — намного чаще). Самому себе лишний раз захотелось доказать: я — не такой.
Поэтому когда мать Вадисуса ушла, лётчик повернулся к «чумазому» роду войск — пехоте и, не брезгуя уронить высокий статус небожителя, заявил: я сам поведу один взвод в атаку на земле, кое-какой опыт имеется.
Теперь ему предстояло командовать тридцатью солдатами в едва сколоченном подразделении против пиратов, защищающих родной дом и знающих авиабазу как свои пять пальцев.
Как говорил «агент Смит», это — суперспособность создавать себе неприятности, и она никуда не делась. Перехватив автомат удобнее, Макс двинул навстречу неприятностям.
Парни выстроились за самолётами, укрытые их фюзеляжами от обстрела со стороны посёлка, меньшего, чем логово Сталс. Опущенный лицевой щиток командирского шлема чётко отображал где кто. Если включить прицел винтовки, то добавится картинка — куда смотрит ствол. Разобраться в таком изобилии данных — нужен опыт, пока отсутствовавший.
Чтобы не отвлекаться, Макс поднял забрало. К тому же хотел, чтоб бойцы видели его лицо, а не просто фигуру, не понять даже — это человек или робот-андроид.
— Креонцы! Сегодня изменится история человечества на планете. Раньше вы были только за себя, за свою команду. Максимум — за свой анклав, но очень редко. Сейчас мы изменяем мировой порядок. Нет рабству! Все рождены свободными и все имеют право быть свободными!
— Да-а-а!!! — пронеслось из нестройной шеренги. Более половины стоявших на льду пиратского аэродрома хоть раз оказывались в неволе. Многие освободились из шахт буквально на днях и пусть находились не в самой лучшей физической форме, реально горели желанием мести.
Плохо, что психология фронтира — индивидуалистическая. В крайнем случае — хуторская. Только за себя или за малый коллектив. Крионцы не жили в империи или в демократической великой державе, не имели привычки гордиться Большой Родиной, ценили только малую… Конечно, им трудно втемяшить, зачем рисковать жизнью на другом конце планеты.
Разобрались повзводно. Кираш, комроты, двигался полуохватом с левого фланга, Макс взял на себя центр и правый фланг, третий взвод двигал во втором эшелоне — подчищать.
— Запомните! В пиратском городке нет «мирного населения». Если видишь женщину с оружием, направленным на тебя, стреляй! Если видишь мужчину без оружия, помни — оно может быть у него за поясом сзади. Обходимся без ненужных смертей, но помним — наши жизни важнее. Вперёд, за Крион!
Кираш помнил выступления Макса на Аорне и со скепсисом отнёсся к его декларированному опыту, но по части публичных речей признавал, что ему далеко. Ограничился короткими командами своим отделениям.
Не успели приблизиться к крайним домам, из двух хлестнули прицельные очереди. Звук знакомый — авиационные пулемёты, снятые с истребителей. Командир первого отделения из взвода землянина получил своё первым — крупнокалиберная пуля прошила бронежилет насквозь, позади жалобно вскрикнул раненый. Взвод моментально залёг. Пулемётчик принялся постреливать короткими очередями, нащупывая фигуры в белых шлемах и маскхалатах, распростёртые на снегу. Тепловизора, похоже, он не имел.
— Отползаем, нас здесь всех нахрен перебьют! — раздался панический рёв.
Никто не попытался выстрелить по огоньку пулемёта, хоть у каждого имелся подствольник.
— Отставить! Вызываю огневую поддержку.
Так быстро вводить в бой Берсерка Макс не собирался… Но иного выхода не видел.
Ослепительная вспышка, яркая даже через стекло тактического шлема. Второй заход. Макс скинул компьютеру истребителя местонахождение пулемётчика, а также второго, открывшего огонь по солдатам Кираша.
Оба пулемёта смолкли, в домах, откуда стреляли, бушевал пожар.
«Вижу тепловые маркеры в строениях по вектору движения ваших групп».
«Даш! Жги их все».
Ужасно, если под лазер попадут невиновные… Но здравый смысл должен подсказать им: пока идёт бой, лучше не выглядывать в окна с любопытством — а что это там?
Берсерк, видимо, уловил много тепловых маркеров, без жалости спалив два десятка хибар, крайних со стороны аэродрома.
Дальше было чуть проще. Иногда из темноты неслись пули, впереди мелькали вспышки выстрелов. Но шлем и кираса бронежилета держали винтовочный калибр. Солдата опрокидывало на спину, ранило в руку или в ногу, но убить — вряд ли. В стрелка тотчас летели очереди и гранаты из подствольников. С каждым кварталом желающих рискнуть становилось всё меньше.
Через полчаса взвод Макса встретился с бойцами Кираша в центре «тортуги», на достаточно широкой площади, окружённой двухэтажными домами, в окнах — ни огонька.
— У меня один убитый, двое с простреленными конечностями, у пяти попадания в каску и броник, — доложился Макс. — У тебя как?
— Убитых нет, вышли из строя семеро, мать их… Дальше у нас по плану электростанция.
— Я проверю их главную резиденцию. Что-то мне подсказывает — она перед нами. И сажаю самолёт, горючка у него не бесконечная.
Перед тем, как отправиться на аэродром, Берсерк пронёсся над площадью и сбросил контейнер на центр. Тот опустился на снег на парашюте.
— Капрал! Проверить самое высокое здание. Второе отделение — тащите контейнер на его крышу.
Макс зашёл в предполагаемую штаб-квартиру следом за бойцами. Она была покинута, внутри царил беспорядок. Похоже, перед бегством пираты оттягивались, валялась пустая тара из-под киписа и пара фрагментов женского белья.
Поднявшись на крышу, лётчик раскрыл контейнер.
Эх, такую штуку подарить бы «Битлам» в 1960-е годы, когда они начинали выступать, пользуясь ламповыми гитарными комбиками ватт на двадцать-тридцать… Макс не намеревался собирать стадионы поклонников, но тоже нуждался во внимании аудитории.
