Сделав изрядную петлю, заросшая тропинка вывела к густым кустам на краю осыпавшегося склона. Судя по следам, тут была лестница, причем деревянная — видны остатки срубленных кольев. Спуститься можно, залезть наверх уже проблематично. Прыгаю на манер горного козла, вот уже и внизу. Немного разбередил рану, весь в поту. Надо обмыться. Пройдя на кухню (приятно пахнет доспевающей гречневой кашей с мясом), беру два ведра, захватываю полотенце, и вниз — к ключу. Пристроившись в кустах, раздеваюсь догола, отлепляю заплату с бока. Ну, первое! С трудом сдерживаю лезущие непарламентские выражения — вода холоднющая. Так, подышать… Второе! Растираюсь полотенцем — отлично! Самочувствие ощутимо улучшилось. Теперь можно на ужин. Кстати, полные ведра взять с собой — в бак прогреваться.
Поев и полчаса повалявшись, доливаю еще два ведра в душ и устраиваю полноценную помывку. Мыло-то, оказывается, пахнет нашим «Земляничным». Довольный, как слон, выхожу и встречаюсь с ожидающей очереди Светланой. Двое парнишек стоят рядом возле солидной емкости с теплой водой — ее специально грели на кухне. Дама в махровом банном халате, на ногах резиновые тапочки, в руках пакет и большое махровое полотенце.
— Я не вклинился в твое расписание, соратница? Если что — приношу извинения.
— Почти нет, соратник, я ждала лишь пару минут. Но запомни: это время в душе — мое.
— Уже запомнил.
— Обработать рану подходи через час, соратник Сержант.
— Хорошо, соратница.
Вернувшись к себе, первым делом прикрыл окошко — близится вечер, могут налететь комары. Влажное полотенце на открытую дверцу шкафчика, выхожу на улицу — подышать. Дышать есть чем — аромат разогретой за день сосновой смолы смешивается с несущим запах разнотравья легким ветерком. Благодать. Прогуливаясь, встречаю Петра. Судя по пакету и полотенцу, идет сменять Светлану.
— Как первый день прошел. Сержант?
— Отлично, Петр.
— Тренировался?
— Да, пробовал побегать (ага, доложили о моей отлучке и спортивном виде). Надо боевую форму восстанавливать.
— Правильное решение. Мы тебе, наверное, всю спортивную подготовку бойцов отдадим. Как смотришь?
— Нормально смотрю. Поручите — буду заниматься.
— Хорошо, так и решим.
Побродив еще немного, иду к врачу. По мере приближения к лазарету улавливаю негромкие звуки музыки. Стучу.
— Входи.
На столе у Светланы негромко играет небольшой радиоприемник на солнечных батареях. М-да, красиво жить не запретишь — я тоже от радио не отказался бы. Такой же, помню, отремонтировал на свалке. Врач так и осталась в махровом халате, волосы замотаны полотенцем. Улавливаю слабый запах дорогого шампуня.
— Сержант, когда нет обучаемых или вечером, можешь заходить лечиться не по полной форме. Вообще вечер — время отдыха.
— Хорошо, Светлана.
Снимаю куртку, задираю тельник, подставляю бок. Нагнувшись, девушка обрабатывает рану, я вдыхаю прекрасный аромат чистой влажной женской кожи.
Черт… Сначала вспомнилась страстная Елена после душа в мансарде, а потом стесняющаяся своих чувств, но искренне любящая Марджи…
— Больно?
— Нет, нормально. Так, мысли нахлынули, Светлана.
— Не очень хорошие, наверное, мысли у тебя, парень.
Если врач ждет продолжения, то его не будет. Вздохнув, молчу.
— Все, Сержант. Ты бы не томил себя, сходил к отцу Вениамину. Он добрый и понимающий.
— Спасибо, Светлана. Подумаю.
Вечерняя прогулка. Солнце заходит, падают густеющие тени, из ущелья поднимается прохлада. Присаживаюсь на ковер из иголок, смотрю на скрывающееся за горами солнце. Вот я у своих, пришел к людям, к которым стремился с первого дня в этом мире. Почему тогда нет покоя на сердце? Почему не отпускают воспоминания о тех, к кому я не был равнодушен?
Улавливаю шаги, поворачиваюсь. Командир. Кивает, присаживается, смотрит на закат. Я уверен, просто чувствую — и ему не по себе. Молча сидим, наблюдая, как багровый диск, подсвечивая деревья, скрывается за горизонтом. Последний луч.
— Сын у меня, на год тебя моложе… Был. И дочка… Восемнадцать лет должно исполниться.
Что могу ответить? И нужен ли ответ? Командир еще несколько минут всматривается в контуры гор, видя что-то свое, внутреннее, вздыхает, встает:
— Иди отдыхать, боец. Завтра насыщенный день.
— Хорошо, командир. Спокойной ночи.
— И тебе, Сержант.
У рукомойника под слабым светом пластиковых фонарей со свечкой завершают вечерние процедуры караульные. Составляю им компанию с зубной щеткой, кошусь на полные наивной суровости юные лица. Для чего жечь свечи, если в продаже есть не самые дорогие фонари на светодиодах с солнечными батареями? Романтики им не хватает? Честное слово, устроили здесь «Зарницу»!
В помещении уже совсем темно. М-да, фонарик бы не помешал. На ощупь раздеваюсь, складываю форму, пристраиваю сохнуть портянки, револьвер под руку. Все, отбой.
День начался привычно — в шесть утра вышел на зарядку. Пробежка, гимнастические упражнения, упал-отжался, тренировка в выхватывании револьвера из кобуры. Последнее совсем не понравилось — долго и неудобно. Были бы нитки с иголкой — мог бы переделать, сделать открытую кобуру типа ковбойской.
Возвращаясь в лагерь, встречаю Светлану. Отлично врач бегает — легко, пружиняще, размеренно двигающиеся руки согнуты в локтях, спинка прямая. На ногах кроссовки, и, кстати, не вижу оружия. На ходу кивнув, девушка проносится мимо.
Сбегал за водой для умывальника, утренние процедуры, бритье. В лагере нарастает легкий шум. Оборачиваюсь — в летней гражданской одежде, удобной походной обуви, с рюкзаками идут юные пареньки и девчата. Бойцы на обучение. Судя по табличкам на рюкзаках, маскировка под туристическую группу. Смываю остатки мыльной пены, вытираю лицо полотенцем и внезапно чувствую, как кто-то подкрадывается сзади. Шаг влево, разворот… Улыбающаяся Натали. Продолжая движение, подхватываю ойкнувшую девчушку за талию и выполняю еще один поворот. Осторожно опускаю на землю.
— Какой ты чуткий, волк!
— Тише надо ходить, разведчица. Группу ты привела, Ната?
— Да. И сама остаюсь на занятия. Вечером только домой, Сержант.
— Не страшно будет?
Вспомнив вчерашнее, слабо стукает кулачком:
— Нехороший!
Но снова не может сдержать улыбку.
— Внимание, соратники!
Комендант.
— Сдать продукты соратникам на кухню, мужчинам рюкзаки сложить в третьем корпусе, девушкам — в четвертом, всем к складу за формой. Выполнять!
— Беги, Натали.
Сидя за завтраком, вижу, как в столовую заходят переодетые молодые бойцы. Обувь осталась своя, форма топорщится, но гордые — дальше некуда. Рядом присаживается Петр:
