Я с хрустом потянулся и прихлопнул севшего на щеку слепня. Переполняемый ощущением здоровья и силы, спрыгнул с лесенки. Ночные похождения казались не то затершимся давнишним воспоминанием, не то вообще вымыслом – страшной историей, услышанной в полудреме из радиоточки.
– Как самочувствие? – поинтересовался Артемьич.
– Отличное. – На стенке пастушьего вагончика висел рукомойник, и я направился к нему. – Просто отличное.
– Оно заметно, ага.
– Раз заметно, чего спрашиваешь?
Вода в рукомойнике оказалась почти горячей, наверняка наполняли из чайника. И это было прекрасно. Знаю, что мужчина может считаться крутым только в том случае, если принимает по утрам ледяной душ или того краше – обтирается колючим снегом, стоя по колено в сугробе. Но гнаться за имиджем супермена в ущерб комфорту? Когда этого не может оценить даже доярка Люба? Да бросьте.
Орудуя нашедшимся тут же кусочком мыла, я вымыл шею и лицо, руки до локтя. Прополоскал рот и пригладил мокрой пятерней волосы.
– Слушай, Артемьич, ко мне тут красавица заглядывала…
– Люба-то? – Чепилов покивал с серьезным видом. – Хорошая девушка. Не шалава какая-нибудь.
– Уверен? Тогда какого хрена она приперлась к незнакомому мужику?
– Не приперлась, а пришла. Потому что я попросил. Так и так, говорю, лежит в шатре добрый молодец, снится ему красна девица. Возможно, с твоей внешностью. Вот она и заглянула проверить. Судя по тому, что долгонько не возвращалась…
Ему почти удалось меня смутить.
– Все, умолкни, – оборвал я его. – Тоже мне, толкователь сновидений.
– Да что там толковать, все на виду было, – сказал он, ухмыльнувшись, и затушил окурок об колесо. – Чем займемся?
– Надо доложиться начальству. Мобильник дашь? Мой того, – я сделал ладонью волнообразное движение, изображая тонущий предмет, – отработался.
– Какой разговор! Конечно, бери.
Он запустил руку во внутренний карман, выудил старенькую «Нокию» в истертом, пожелтевшем силиконовом чехле, передал мне. Я занес палец над клавиатурой и нахмурился, вспоминая номер кураторши.
– Только здесь все равно сети нету, – сообщил Артемьич.
Я чертыхнулся.
– А где есть?
– Вон там, на самой верхотуре. – Чепилов махнул рукой в сторону горы, которую мы переваливали, направляясь на выпас. – Ну и в деревне кое-где. У моего соседа на чердаке, например. Мы с Танюхой оттуда звоним, если приспичит. Около моста хороший участок, антенна аж три палочки кажет. На ферме прекрасно ловится и возле дачи министра.
– Офигеть, – удивился я. – У вас тут квадратно-гнездовая сеть, что ли?
Он пожал плечами.
– Физика. Закон распространения радиоволны. У нас своей вышки нету, а от ближайшей сигнал проходит только по узкой полосе. Видимо, из-за рельефа. Я в прошлом году ради интереса отмечал на карте известные места, где принимает, а потом это самое… Извиняюсь за выражение, точки-то и экстраполировал. Так ко мне потом вся деревня ходила смотреть, что получилось.
– Ну и башка у тебя, Артемьич, – сказал я уважительно. – Как у академика.
– Так и есь. Так оно и есь.
Он величественно кивнул и сделал вид, будто поправляет галстук. Шут старый.
– Ладно, поехали на гору, а потом домой. Шаньги трескать да молоко пить. Все равно оставаться здесь смысла нету.
Я завел двигатель, оставил прогреваться, а сам тем временем сбегал за ружьем и портфелем с медикаментами. Когда вернулся, Чепилов уже устроился в машине. Побросав вещи на заднее сиденье, я сел за руль и предложил:
– Давай-ка завернем с мужиками попрощаться.
– Не, Родя, не стоит. Они на тебя малость сердиты.
– Ну здорово живем! – огорчился я. – За что? За Любу небось? Она чья-то подружка?
– Да какая там Люба… – Артемьич покачал головой. – Музгарко пропал. Считают, из-за ночных дел. Он ведь тебя найти помог, а потом сразу куда-то умчался. И с концами.
Настроение у меня мигом испортилось. Во-первых, было жалко пса, с которым я почти подружился. Но главное заключалось в другом. Пастухи были, разумеется, правы. Этой ночью именно я разворошил уголья, которые без моих действий могли тлеть бесконечно долго, обжигая время от времени только коров. Конечно же, я знал, что так получится. Готовился к тому, что могут появиться жертвы. И на тебе! Оказался не готовым смириться с самой малой. Как всегда.
Как, мать его, всегда.
* * *
На вершине горы телефон принимал превосходно. Я съехал с дороги, заглушил мотор, после чего с ожиданием уставился на Артемьича. Тот истолковал мой взгляд абсолютно правильно. Вылез из машины и, сообщив: «Прогуляюся, подышу», – двинул в направлении леса.
Звонил я на служебный номер, и куратор отозвалась после первого же гудка:
– Мордвинова слушает.
– Здравствуйте, Алиса Эдуардовна, – сказал я, – это Раскольник.
Повисла короткая пауза, потом раздался щелчок, и в трубке возник слабо уловимый звуковой фон. Кураторша включила запись, а возможно, и громкую связь. Подозреваю, в кабинете находился кто-то еще.
– Куда вы пропали, Родион? – раздраженно поинтересовалась Мордвинова. – С пяти утра вам звоню. У нас тут черт знает что творится, настоящая Фукусима, а вы телефон отключаете.
– У меня его больше нету. Утонул.
– Очень, очень вовремя!
Раздражение у нее только усилилось, и это означало, что заводить речь о компенсации пока не стоит. Жаль.
– Так вот, – продолжила Мордвинова, – появились кое-какие новости по Байрактарам. Весьма многообещающие.
– У меня тоже.
Она будто не слышала.
– Наши источники в Азербайджане сообщают, что Тагир Юсифович после завершения спортивной карьеры на протяжении двух лет занимался тем же, чем и вы.
– Дачные участки стерег?
Слова вырвались совершенно непроизвольно. Я пожалел о сказанном раньше, чем услышал ответ, но было уже поздно.
– Прекратите юродствовать, Раскольник! – взорвалась Мордвинова. – Тагир был истребителем. И чертовски хорошим, к вашему сведению. Счет особей, которых он ликвидировал, идет на десятки. Более того, он сумел расправиться с патриархом.
Мордвинова сделала паузу, давая время осознать невдолбенную крутость азербайджанского коллеги. Вместо того чтоб разразиться возгласами восторга, я сказал:
– Ваши сведения неполны. Он убил минимум двух, и клыки второго у него сейчас в кармане.
– Что? – опешила куратор. – Почему вы так решили?
– Да потому, что Тагир сам высший! – не слишком заботясь о сохранении тайны переговоров, рявкнул я.
Если Артемьич ушел не слишком далеко, у него был шанс услышать много интересного. Однако сбавлять тон я не собирался. Очень уж мне не понравилось, что Мордвинова опоздала с важными сведениями. А то и вовсе придержала их.
