— Вторая камера, сэр! — буквально отрапортовал Кролик, вытянувшись по струнке. — Ключи…
— Мне не нужны ключи. — Наемник направился к камере.
Гайка извлекла из кармана немного купюр и начала их медленно пересчитывать.
— О, Джек! Слава духам, ты здесь!
— А чего ты радуешься?
На минуту повисла тишина.
— Ты ведь вытащишь меня отсюда? Мистер Шоу, он…
— Мистер Шоу прислал меня удостовериться, что ты отправишься колоть гранит.
— Но я…
— Ты принес ему костюм, и мистер Шоу выразил свою благодарность. Это все. Теперь ты пытаешься прикрываться его именем, когда попадаешь в неприятности? Ты никто, Блэк. Старая развалина. Неудачник.
— Но, Джек, я…
— Мое имя Джек-Джек, запомни. — Наемник резко развернулся и направился к двери. — Игорь, запиши ему двойной срок за оскорбление представителя закона, и… у него с собой не оказалось денег.
Гайка отсчитала последнюю купюру, когда Джек-Джек уже был у двери.
— Секундочку, — произнес Кролик, что-то записывая в книгу.
— Стой! Стой! — завопил Блэк, будто его резали, но Джек-Джек даже не притормозил. — Тот парень, он здесь!
— Какой еще парень? — раздраженно кинул Джек-Джек.
— Тот, у которого я забрал костюм, инженер!
Сердце Гайки замерло.
— Мисс? — спросил Кролик, пытаясь взять у нее деньги из руки, но она так сильно сжала купюры, что у него ничего не получилось.
— Что? — переспросил Джек-Джек.
— Он нашел меня в баре, избил. Это он затеял драку.
— И где же он сейчас?
— Я же говорю, здесь, в камере! Да вот же его баба стоит!
Гайка почувствовала, как хищная улыбка впивается ей в спину.
— Анюта?
…Свет был другим.
На концах железных столбов, вкопанных в землю, танцевал прирученный людьми огонь. Его желтое свечение разливалось по улицам неравномерным бушующим потоком, образуя почти осязаемые иссиня-черные тени. Свет не разрушал тьму, как ему было положено, а, наоборот, делал ее густой, непроглядной, живой.
Мышка никогда не боялась темноты. Но сейчас по какой-то причине ей было неприятно вглядываться в переулки — каждый раз дрожь пробегала по спине и шерсть вставала дыбом. Казалось, из темноты кто-то наблюдает за ней.
Она шла прямо посередине пустой, незнакомой улицы и никак не могла понять, где находится. Город оказался лабиринтом, куда более запутанным, чем переплетения коридоров родной станции. Улицы походили одна на другую, дома были совершенно одинаковыми. Страх не позволял ей войти в темный переулок, забраться на один из домов и проделать путь по крышам. Девочка была уверена, что в темноте могут обитать чудовища. В том месте, где она выросла, это было само собой разумеющимся. И потому свет казался ей куда более безопасным, чем тени, которые он создавал.
Впереди послышались голоса — громкие, сердитые. Мышка насторожилась. С одной стороны, она знала, что любое животное, которое так шумит — враждебно и опасно. С другой стороны, понимала, что у людей все устроено иначе. Они шумят по разным поводам.
Она ускорила шаг.
Свет впереди был ярче. В нем она видела фигуры людей, столпившихся вокруг какого-то дома. Интересно, что они делают?
Мышка прошла еще немного вперед, и вдруг увидела Бэтси. Лошадка, привязанная к фонарному столбу, стояла вдалеке от толпы.
— Забыли. Тоже? — Мышка провела ладонью по гриве Бэтси, и та довольно фыркнула в ответ.
В толпе раздался сердитый крик. Мышка вздрогнула. Страх внутри ожил, и она судорожными движениями начала отвязывать Бэтси.
«Лошадка спасет Мышку. Лошадка знает дорогу. Всегда находит путь».
Узел не поддавался, но Мышка продолжала дергать его, пытаясь развязать. Один из когтей соскочил, и девочка почувствовала резкую боль в пальце. С гневом она бросилась на веревку и начала грызть ее зубами.
За спиной раздался мужской голос:
— Кто это тут у нас?
Мышка обернулась и увидела троих мужчин. Один был пухлым, краснощеким и, если не брать в расчет его недобрый взгляд, казался весьма безобидным. Второй выглядел его полной противоположностью, точнее — худой противоположностью. Третий же, тот, который говорил, был особо ничем не примечателен, разве что на руке, которой он проводил по бородке, не хватало пальца.
— Что это за маленькая конокрадка нам попалась?
Мышка оцепенела.
— Я. Нет. Я…
— Ладно, ладно. — Голос у человека без пальца оказался липким, как смола. — Детка, пойдем с нами. Мы не причиним тебе вреда.
Он уверенно пошел вперед. Его походка была легкой, движения непринужденными, но в глазах сквозило что-то нехорошее. Мышке хватило одного взгляда, чтобы распознать в нем хищника.
В тот момент, когда мужчина дернулся в ее сторону, чтобы крепко схватить, она уже была готова.
«Отскочить назад. Ударить его по руке. Разворот, еще удар. Он отпрянул. Бежать».
— Ах ты, мелкая дрянь! — буквально прошипел мужчина у нее за спиной. — Ну что вы встали, хватайте ее!
Мышка неслась сломя голову, не разбирая дороги. Она уже не боялась теней, потому что у нее за спиной было что-то куда более страшное. На секунду пред ней предстал не мужчина. На секунду его кожа окрасилась золотом чешуи, и мерзкий раздвоенный язык скользнул изо рта.
Улицы гудели вокруг нее, стены домов нависали, заслоняя небо, мрак становился густым, и она вязла в темноте, как в смоле его голоса. Сердце стучало с невероятной скоростью, в глазах все плыло.
Неожиданно дорога закончилась. Мышка уткнулась в сплошную стену, перегородившую переулок.
«Нет. Нет. Нет. Нет. Нет!»
— Ну, вот и набегалась, — прошипел хищник за ее спиной.
Мышка прислонилась головой к холодному камню стены и заплакала.
— Ладно… — произнес кто-то другой с одышкой. — Вяжем ее… и к шерифу. Я уже выдохся…
— Нет, — опять прошипел Змей. — Я не упущу такой сладкий кусочек.
— Девять, ты рехнулся, — послышался еще один голос, — оставь ее. Сходишь завтра к Лизе.
— Отвянь, Док. Она мне по мордахе полоснула.
— Царапина же.
— Пусть заплатит.
Страх сковал Мышку, обвил ее своими кольцами, подобно тому, как делали патриархи. Она не могла даже пошевелиться. Мир сжался, все вокруг перестало существовать. Она лишь чувствовала, как на ее плечи ложатся его руки, как это чудовище прикасается к ней. Его руки скользнули на ее бедра, на грудь. Волна дрожи и отвращения пробежала по всему ее телу. Он что-то шептал ей, но Мышка слышала лишь шипение змеи. Она заплакала и заскулила. Его руки начали рвать на ней одежду.
— Я не могу на это смотреть, — донесся голос из иного мира, — пошли…
