— Ой, как больно! — завопил Сэм, когда доктор Бонд смочил ожог какой-то вонючей жидкостью.
— Потерпите, сэр, потерпите. Это необходимо…
— Я и так терплю… О! Как больно!
«Ну Йохан, ну молодец… Сумел отомстить мне, дураку… А все же Лифшиц не делал мне так больно. Может, потому, что я платил ему значительно больше?..»
— Буч! — позвал Гриффит, и Буч Стефан моментально появился в кабинете.
— Слушаю, сэр…
— Буч, ты мне как-то рассказывал про человека-бомбу.
— Да, сэр.
— Как, ты говорил, он должен выглядеть?
— Ну бледное лицо, синие губы… Частый кашель…
— О! — снова вскрикнул Гриффит.
— Уже все, — успокоил его доктор Бонд. — Сейчас обработаем раны сидатином и будете как новенький, сэр.
— Сидатином? Это который по двенадцать восемьсот за унцию? Доктор Лифшиц берег это лекарство!
— При Лифшице вы не попадали в такие кризисные ситуации, сэр.
— Только ты много не лей. И так заживет…
— Хорошо, сэр. Как скажете…
— Буч, это был Йохан… Которого вы обрабатывали три года назад… Видимо, он нажрался этой самой.
— Желтой магнезии, — подсказал Буч Стефан.
— Да, желтой магнезии… Он нам здорово отплатил, тебе не кажется? Ой-ой-ой! Док! Ты же сказал, что все! Я тебя уволю, коновал ты моржовый! Мне же больно'
— Как вам будет угодно, сэр. — в тоне доктора Бонда прозвучала обида, — как угодно, но, если вы хотите израсходовать поменьше сидатина, необходима дополнительная обработка антисептиком…
— Ой, сплошные траты. Пять тысяч за одежду, сто тысяч за Картера и Блоу, да еще на этот сидатин пойдет тысяч десять. Сплошное разорение… Ну ты чего не мажешь? — недовольно спросил Бонда Гриффит.
— Вы, пожалуйста, определитесь, сэр, будете вы экономить сидатин или нет?
— Ладно, мажь сидатином, а то я скончаюсь от болевого шока, — простонал Гриффит. Потом покосился на Буча и спросил:
— У тебя зеркало есть?
— Маленькое…
— Давай…
— Ой, кажется, я его забыл в каюте.
— Не ври мне и давай сюда зеркало — не бойся, я не наложу на себя руки.
Делать было нечего. Охранник передал боссу зеркальце, и они с доктором переглянулись.
Несмотря на готовность к самому неприятному, увиденное поразило Гриффита.
— Неужели это я? — жалобно спросил он.
Ожоги были не сильные, но от удара взрывной волны все лицо Гриффита сильно опухло, и теперь он был похож на сорокадневного утопленника.
Брови и ресницы сгорели полностью, а вместо волос остался спекшийся колтун. К тому же плохо видел левый глаз — Сэм это заметил.
Осторожно отложив зеркальце, Гриффит вздохнул и сказал:
— Вот что, док, лей этого лекарства сколько надо, только верни мне мой первоначальный вид. Я хочу выглядеть нормально, а не как… — в горле Сэма встал комок. — А не как паленая свинья… — закончил он, — А ты, Буч, можешь идти. Скажи Гарфингелю, пусть тем из клиентов, кто еще не сбежал, дадут шампанского, только не «Руссовайн», а что-нибудь попроще…
— Да, сэр, — Буч Стефан потоптался на месте, стесняясь забрать свое зеркальце. Это был подарок мамы, и Буч очень им дорожил. Решив, что придет за зеркалом позже, он вышел.
— Ну как там? — спросила его заплаканная мисс Гриффит, которую охрана не пускала в процедурную.
— Всего лишь несколько ожогов, мэм. Только и всего, — через силу улыбнулся Буч.
— Тогда разрешите мне пройти…
— Прошу прощения, мэм, но мистер Гриффит запретил мне это делать.
Еще никогда Малику Исфагану не было так страшно. Страшно настолько, что временами он терял сознание и бредил наяву.
Он был в пути двое суток, но за все это время ни разу не вспомнил о жажде, голоде, сне или об удовлетворении других естественных потребностей. Только сковавший его страх, и больше ничего.
Иногда это ощущение было настолько мучительным, что Малику хотелось умереть. Но умереть ему не давали. Он чувствовал на себе влияние чьей-то страшной силы, которая до поры до времени не позволяла пилоту распрощаться с жизнью.
А начался этот кошмар совершенно неожиданно. Корабль Малика Исфагана стоял на ночной стоянке. Утром судно должно было отправиться на Селен, где располагался геологический исследовательский центр. Необходимо было доставить груз с образцами породы.
Все члены экипажа сидели в небольшой каюте пищеблока, которой дали громкое название — кают-компания.
Эгон и Буковски играли в карты, Калле и сам Малик смотрели кино с Нэн Риган в главной роли. И вдруг все услышали удар в дверь.
Они никого не ждали, но предположили, что это бухгалтер геологической экспедиции Курц. Он был любитель «заложить за воротник» и частенько набивался в компанию, чтобы его угостили. Дверь пошел открывать Эгон.
Однако это был не Курц — это была беда.
Малик это понял, когда первым выскочил из каюты, услышав крик Эгона.
Бедняга валялся на полу и, словно рыба, беззвучно разевал рот Выпученные глаза Эгона смотрели в потолок, а его ноги дымились светящимся туманом, который поглощали четыре черных силуэта.
Малик не видел картины страшнее, чем эта. Парализованный страхом, он стоял и смотрел, как эти четверо практически пожирали тело Эгона, пока оно полностью не обуглилось,
«Срочно на взлет!» — услышал Малик приказ, но готов был поклясться, что он прозвучал прямо у него в голове.
— Что там такое, Малик? — крикнул Буковски, выбегая следом.
Едва он взглянул на непрошеных гостей, как и его постигла участь Эгона. Эти четверо сожрали и его.
Малик стоял ни жив ни мертв и тоже ожидал смерти, но его и Калле чудовища не тронули, словно знали, что это пилот и штурман.
Затем был взлет и, странное дело, никаких запросов со стороны технических средств контроля и навигации. Секретные службы будто ослепли.
Время от времени в голове Малика звучала очередная команда, и он ее тупо выполнял. Он работал, как машина, используя только моторные навыки и ничего более. Все его мысли остановились, и их заняло только чувство острого страха.
На исходе вторых суток они сожрали Калле.
Малик ничего не видел, но он слышал треск сжигаемого тела. Контроль за пилотом в этот момент был ослаблен, и Малик впервые попытался разобраться, что с ним произошло.
На экране навигационного компьютера светилось изображение планеты Шейб, и, судя по всему, это был конечный пункт путешествия монстров. Несколько мгновений Малик боролся с желанием, пусть даже ценой жизни, повернуться и посмотреть на этих страшных созданий, но когда он это сделал, то не поверил своим глазам.
Это напоминало кадры из фильма ужасов. Тела, состоящие из частей живой и иссушенной плоти. Они были мертвы, но они двигались. Они не издавали ни звука, но Малик чувствовал их жуткие вибрации.
