Бармен поставил тарелку перед Игроком. Тот смотрел на странный полуфабрикат, как на самое изысканное блюдо, видимо, оголодал в своей землянке.
Телятинка по-домашнему, — сообщил хозяин заведения.
Белобрысый жадно потянулся к тарелке.
Погоди, — осадил бармен. — Вилку дам.
Получив прибор, Игрок с таким остервенением накинулся на плохо прогретый полуфабрикат, что смотреть на него было жутко. Создавалось впечатление, будто он не ел по крайней мере неделю.
Вторая тарелка грохнулась на стойку перед Снейком. Тот подошел к еде с достоинством. Ел неспешно и со смаком. Каждый отправленный в рот кусок сопровождал маленьким глоточком пива. Глядя на него, Мунлайт подумал, что людей, не умеющих получать удовольствие от, скажем, дешевого пива, ему жалко почти так же, как людей, не понимающих разницы между дешевым бутылочным пивом и дорогим розливным чешским или немецким.
Сам он неторопливо жевал резинового несвежего кальмара и запивал второй кружкой горького пенного светлого.
А еще нам комната нужна, — между делом поведал он бармену.
На неделю, на две? — оживился тот.
Губу закатай, — усмехнулся Мун. — Нам переночевать только. Завтра утром уйдем.
В Зону? — На лице барыги возникло такое выражение, словно в голове включился калькулятор и большие циферки множились там сейчас на еще большие. — А может, того, заказик примешь?
Мун покачал головой.
Не приму. Мне твои расценки не нравятся.
Мы не в Зону, мы за кордон, — подал голос Снейк.
На кой? — заинтересовался бармен.
Сие тайна великая езьм, — напустил тумана бородатый.
И вы, значит, уходите. До весны?
А может, и совсем, — отмахнулся Мун. — Ты ключик дашь?
Бармен поглядел на троицу. Лоб барыги пошел морщинами, становясь похожим на стиральную доску. Он сделал неопределенный жест, развернулся и нырнул в заднюю дверь, оставив троих у стойки.
Куда это он? — полюбопытствовал белобрысый. Тарелка перед ним стояла не просто пустая, а вылизанная до блеска. Пива в кружке было чуть больше, чем на глоток. Сам Игрок стоял соловый, на подбитой роже, кажется, впервые было выражение удовлетворения.
За ключами, — поделился Снейк. — Выберет нам комнату получше и подороже, чтоб клиенту угодить и самому внакладе не остаться.
Щаз! — нарочито проговорил Мун. — Так он тебе и станет выбирать получше. Мертвый сезон хоть и на подходе, но еще не начался толком. Думаю, у него здесь желающих комнатку снять и без нас находится прилично. Так что он там сейчас судорожно прикидывает, куда и за счет кого нас на одну ночку пристроить, да еще побольше денег содрать.
Хаосит несчастный, — поморщился Снейк.
Типа того, — нагло улыбнулся Мунлайт. — Охота верить в добрые чувства и альтруистические порывы — верь. Я тоже иногда верю. Редко, но случается. Только тут не тот случай. Этот куркуль родного папу с мамой по три раза на дню продает, перепродает и снова покупает.
Дверь по ту сторону барной стойки приоткрылась, и бармен угрем вывернулся на эту сторону, поспешно затворив дверь снова. Такая прыть при его габаритах выглядела удивительно и забавно одновременно. Скользкий тип. Это затасканное определение подходило сейчас барыге как нельзя лучше.
К сожалению, большой комнаты предложить вам не могу, — с наигранной досадой сообщил он. — Нету, заняты. Но будет уютно.
Я же говорил, — ухмыльнулся Мунлайт и повернулся к бармену. — Ключ давай.
Тот снял с толстого пальца колечко, на котором блеснул ключик, и хлопнул им по стойке, укрыв ладонью, как шалашиком.
От сердца отрываю, — сказал барыга со слезой в голосе. — Но расценки с учетом сезонного увеличения.
— Сколько скажешь, столько заплатим, — кивнул Мун. Удовлетворенный ответом бармен убрал руку, и седой
потянулся за ключом. Тот лежал на стойке сиротливо, словно выдернутый из привычного мирка, где есть только одна дверь, и заброшенный в большой мир с тысячами незнакомых дверей с неподходящими ему замками.
Маленький светленький ключик с прозрачным стеклянным брелоком, внутри которого была лазером выбита крохотная прозрачная пальма.
Мун замер, еще не успев сообразить, что напрягло. Пальцы дрогнули. Улыбку с лица как рукой сняло. Седой медленно, словно тот мог взорваться и разнести вдребезги полбара, поднял ключ.
Нет, ошибки не было.
Это же Угрюмого, — с каким-то ледяным бездушным спокойствием произнес он.
Он не ночует, — небрежно отозвался бармен. — Там чисто, комната уютная.
Мунлайт судорожно сглотнул вставший поперек горла комок.
И давно не ночует? — поинтересовался Мун небрежно.
Дык как вы ушли последний раз, так ни слуху ни духу. Тут заказов вал, а кому их сдавать? Вы все привередливые, молодняк дурной, ничего поручить нельзя. А какие и вовсе мрут как мухи. А ставки поднимать, так это я, считай, совсем за бесплатно работать стану. А я ж все-таки не просто так, я посредник.
Я знаю, — холодно кивнул Мунлайт и стиснул в ладони ключ. — Далеко не уходи, я еще спущусь.
И, не говоря больше ни слова, пошел к лесенке в углу, что вела на другой этаж.
Перемена в поведении седого вышла настолько разительной, что не заметить ее было нельзя. Весельчак с не сползающей с рожи сатанинской ухмылкой в одну секунду замкнулся, стал злым, резким и постарел, кажется, лет на десять.
Лезть с вопросами Карташов не решился, подумав про себя, что эти слова про какого-то Угрюмого, должно быть, что-то значили.
Змей бросил недопитое пиво и поспешил за приятелем. В глазах его появилось что-то, похожее на сочувствие. Не то слюнявое, в котором мужчина не нуждается, а внутреннее настоящее понимание чужой боли. И эту боль не надо успокаивать или лечить. Такое не лечится. Это надо просто пережить, одному. А тем, кто рядом, достаточно просто понять это, не сюсюкать и не мешать.
Не дожидаясь особого приглашения, Сергей допил пиво и потопал следом. Сталкеров нагнал уже возле лестницы. Мунлайт шел тяжело, чеканя шаг. Бородатый Змей двигался за ним тенью. Наверху бросил тихо:
Успокойся. Может, они дошли до Монолита и сейчас где-нибудь на Кубе мохито пьют.
Мунлайт мотнул головой, шагнул к ближайшей двери. Ключ проворно ткнулся в замочную скважину. Скрежетну-ло. Дверь распахнулась так легко и быстро, словно седой открывал ее не в первый раз.
Обстановку внутри назвать чистой и уютной у старлея не повернулся бы язык. Грязи здесь было более чем достаточно. Пахло пылью. Воздух стоял спертый, затхлый. Меблировка оказалась чуть менее скудная, чем в землянке у Киряя. Правда, вместо матраса на арбузных ящиках здесь была койка, под которой лежали какие-то коробки. Зато, кажется, электричество отсутствовало как факт. Во всяком случае, при беглом осмотре помещения выключателей Сергей не обнаружил, а закопченная буржуйка в углу говорила о многом.
