не буду.
– Это ничего бы не изменило, – прокомментировал Серёгин.
Беспилотник приблизился к чёрной дыре в дне кратера, способной пропустить даже такую махину, как земной фрегат. К видеокамерам дрона присоединились системы обзора инфракрасного диапазона. Темнота начинавшегося тоннеля протаяла до пределов видимости камер. Стали видны внутренние ажурные стены трубы, образующие красивые лохмы фрактальных изгибов «мха».
– Вам не кажется, что эти наросты похожи на птичьи крылья? – поинтересовался Ткачук.
– Похожи, – согласился Любищев. – Но и наросты вокруг кратера наверху, на торце бублика, тоже напоминают крылья. Их, наверно, выращивал один и тот же «садовник».
– Это всего лишь реализация фрактальных формул Кански-Серпинского, – заметил Шапиро. – Очень редкое сочетание геометрических делений «золотого сечения». Но вы правы, Роман, они действительно похожи на крылья, только не птичьи, а древних земных птероящеров. Вия, как вам наши измышления?
– Согласна с вашими идеями, – прилетел в кабину из динамиков голос Вии Аматуни с борта «Салюта»; связь «голема» с эскором поддерживалась на общей волне.
Беспилотник, управляемый рукой Дарислава, углубился в тоннель на два километра, достиг сужения. В этом месте тор охватывала снаружи перетяжка, что сказывалось и на внутреннем диаметре трубы тора: если в более широких частях трубы он достигал километра (остальное пространство трубы занимала толстенная «шуба» наростов и «птичьего мха»), то в местах сужений проход уменьшался до сотни метров. Причём и заросли сглаживались в ряды блестящих сине-фиолетовых холмов высотой в двадцать метров, создающих настоящую интерференционную картину. Пояс таких холмов простирался на многие километры, заставляя зрителей ломать голову над его предназначением.
– Кладбище! – сделал первое допущение Серёгин.
– Картофельное поле, – парировал Ткачук.
Оба засмеялись.
– Несерьёзные люди, – укорил их Любищев.
– А вы что думаете? – полюбопытствовал Дарислав.
– Может быть, это и в самом деле посадки, только не картофеля.
– А чего?
– Бог его знает.
– Зародышей обслуживания Тьмира, – предложил идею Шапиро. – Такую конфигурацию, как этот, с позволения сказать, нервный узел, надо обслуживать, вот здесь и посадили некие программы по обслуживанию инфраструктуры. Но если наша гипотеза о мозге Тьмира соответствует истине, этот бублик действительно может быть инкубатором созданий, ухаживающих не только за нервным узлом в данном месте, но и вообще всей нервной системой Тьмира.
– Нервный узел? – неуверенно проговорил Любищев.
– Ганглий. Предлагайте свою версию.
– Почему же до сих пор зародыши не вылезли из-под почвы холмов?
– Потому что кто-то грохнул по узлу из мощной пушки, оторвав кусок бублика, и наш инкубатор потерял способность рожать. Слава, что думаешь?
– Восхищаюсь вашей фантазией, Всеволод! – искренне оценил идею физика Дарислав.
– Секундочку! – вдруг заговорил Серёгин. – На бугре под нами видна какая-то странная вдавлина.
Космолётчики напрягли зрение.
Дарислав повёл беспилотник вниз, подвесил его над холмом в трёх метрах, осветил фонарём.
Углубление или «вдавлина», как окрестил её Серёгин, стала видна отчётливо.
Это была вычурной формы отметина величиной с ладонь человека, напоминающая силуэт летающего зверя. Она казалась искусно выгравированной или отпечатанной в материале холма, как надписи на золотых земных изделиях.
– Птеродон! – с удивлением и недоверием проговорил Эрбенов.
– Thanatosdrakon amaru! – воскликнул Шапиро.
– Что?!
– Этот зверь похож на «дракона смерти», пернатого предка динозавров. Наши археологи обнаружили останки драконов в Австралии.
– Да ладно!
– Ну, возможно, я и преувеличиваю, однако это или птерозавр, или его родич.
– Где-то я видел такой знак, – пробормотал Серёгин.
Дарислав остолбенел, вспомнив, как он вместе с Дианой обнаружил в стене шахты на Энцеладе выдавленный во льду отпечаток.
– На Энцеладе!
– Точно! – Серёгин с облегчением шлёпнул себя ладонью по лбу. – Нам показывали материалы по данной теме.
– Не может быть! – покачал головой ошарашенный Ткачук.
– Я собственными глазами видел!
– Да я не об этом. Где Энцелад и где Тьмир!
– Факт перед глазами!
– И как, по-твоему, этот thanatos… птерозавр… оказался в тёмной Вселенной за миллиарды световых лет от Земли?
– Пусть специалисты и разбираются. – Серёгин оглянулся на Эрбенова.
Дарислав и Шапиро обменялись взглядами.
– Кажется, моя идея получает неожиданное подкрепление, – сказал Шапиро глубокомысленно.
– Какая идея?
– Скажу позже, когда получу ещё пару фактов.
– Разберёмся, – пообещал археоинженер. – Жаль, что наш катер не имеет гамма-сканера. Просветили бы холм и узнали, что внутри закопано.
Дарислав сфотографировал эмблему «птерозавра» со всех сторон, поднял аппарат выше, направил к соседнему холму. Но и на нём виднелся точно такой же отпечаток летающего динозавра эпохи земного мезозоя. И на соседних тоже.
Дарислав представил, как холм разверзается, из него лезут полчища муравьёв и разбегаются по всем зарослям «мха». Мотнув головой, он избавился от наваждения. Посылать беспилотник дальше в тоннель и вглядываться в довольно однообразные пейзажи расхотелось.
– Возвращаю машину.
– Ещё бы чуть-чуть, – огорчился Любищев.
– Пошлём сюда роботов, и если они найдут что-либо поинтересней, вернёмся.
Беспилотник повернул назад.
Сообщение от капитана «Великолепного» пришло в штаб Коскона двадцать девятого января. В нём говорилось о благополучном финише фрегата в центре Ланиакеи, но заканчивалась депеша негативной нотой: на корабль было совершено нападение «местных пограничных заградителей». Мало того, это нападение, очевидно, было совершено точно в момент выхода фрегата из ВСП-режима, что не позволило компьютеру экспедиции корректно сформулировать донесение. А поскольку «струнная» связь требовала конкретной локации абонента в реальном времени и посыла веера «струн», Шаргину передали только обрывки речи, и о результатах атаки ему пришлось лишь догадываться.
– Как ты думаешь, они прорвались? – морщась, как от зубной боли, спросил он Етоева, который связался с ним с орбиты Сатурна; Етоев в данный момент находился на Энцеладе.
– Дроздов опытнейший капитан, профи до мозга костей, – успокоил директора уравновешенный Етоев. – Да и кванк у них мощнецкий. Думаю, они скоро выйдут на связь.
– Оптимист, – буркнул Шаргин, оттаивая. – Что ты делаешь на Энцеладе? Наши парни закончили работу?
– Они и пригласили посмотреть находку, пропущенную китайцами.
– След?
– Можно назвать его и так.
Речь шла о каверне во льду Энцелада, расположенной на глубине десяти километров, совсем недалеко от дна шахты, проделанной китайскими исследователями. Они почему-то не стали копать глубже, то ли не заметили этот воздушный пузырь диаметром всего в двадцать метров, то ли не нашли в нём ничего загадочного. А напрасно. Во-первых, на дне шахты был обнаружен выдавленный во льду знак, напоминающий фигурку древнего летающего ящера. Внутри же пузыря, заполненного реденькой смесью молекул воды и кислорода, располагалось наполовину расплавившееся изваяние изо льда, в котором угадывались черты этого же земного птерозавра – танатодракона или «дракона смерти», как его назвали палеонтологи. Кто изготовил скульптуру из льда, зачем, почему именно этого летающего динозавра, догадаться было невозможно. И лишь возраст находки стал известен с достаточной убедительностью после углеродного анализа льда: сто восемьдесят миллионов лет.
