— И что вы орете? Это вам что, ваш кабинет? Какого хера орать на незнакомых людей, которые вас из-под земли достали? И я не вижу ваших машин, а Геленваген, на который вы показываете, имеет госномера и принадлежал Российской Федерации, а сейчас принадлежит городу Зареченскому, как правоприемнику государства на этой земле и как военный трофей! — Я орать еще больше и лучше умею. Нашу ругань с главным инженером приходили тишком послушать из соседнего цеха. Толстяка как будто в пузо стукнули.
— Вы, я… Я буду жаловаться премьеру лично! — Толстяк выглядел явно недоуменным.
— Идите, ищите, жалуйтесь. — Я махнул на него рукой. Ко мне подходили трое парней в аккуратных даже сейчас костюмах. Сильных, накачанных.
— Слушай, братан. Мы тебе и твоим парням зело признательны, но нельзя ли нам свалить? На наш кар у меня документ сохранился. — Один из парней ткнул в Лендкрюзер. Другие кивнули.
— Парни, пока нельзя. Отправим под охраной женщин и детей в город, здесь переночуем, по приезду наших выпотрошим замок. И тогда, если машина ваша, заберете. — Надо создавать отряд ополченцев, а часть домой, в город.
Тут меня позвал Дарри:
— Смотри, Люб, кого поймал! Дочка ярла!
Он держал за волосы брыкающуюся молоденькую девушку с трибуны, которая вцепилась в его руки и яростно сверкала глазищами, зелеными, как омытые дождем ели. Рядом восхищенно застыл сержант.
— Ну что, зарежешь или тоже повесим, с разбойниками? Нельзя оставлять семя, это путь к мятежу? — Гном деловито достал нож. Девчонка, кстати, даже не пискнула, а гордо выпрямилась и отпустила руки. Порода!
— А это обязательно? Резать или вешать? — Красивая девочка, никак нельзя.
— Нет, но ты же женат. А тут надо жениться, чтобы получить титул, тогда она, как жена, мстить не будет, разве плешь проест. — Гном ухмыльнулся, пряча нож. Сукин кот, проверяет или издевается?
— Так, Виктор, про штрафбат помнишь? Вот твой приговор! Вяжешь эту дикую и прекрасную кошку, везешь в город, пусть Вас или гражданским браком, или обвенчают, или как, но чтобы к вечеру вы были мужем и женой. А утром чтобы она от тебя глаз влюбленных оторвать не могла, ясно? Дарри, передай ему добычу!
— Понял, парень, член можешь стереть так, чтоб шкура слезла, но приказ комэска выполни! — Гном сунул девушку опешившему Виктору. Тот схватил ее в охапку, девица опять стала брыкаться. Мы засмеялись, прям кино историческое.
— Слушай, Дарри, отойдем, поговорить надо. — Я отвел гнома подальше. — Меня вот что гложет. Большая дружина, большие земли, богатое снаряжение. Даже казнь богатая. Это все денег стоит. Как думаешь, ярл богатый, и где он держит деньги?
— Очнулся наконец. Конечно, богатый. Его тесть, старый виконт, небедный был, а ярл еще так нахапал, что чуть не лопался от самодовольства. Тысяч триста золотом у него как минимум в сокровищнице должно быть. Надо сенешаля искать. И похоронить всех надо тоже, не по законам это, бросать тела.
Ладно, времени маловато остается. Я подошел к Насте.
— Настена, сможешь найти наших, кто хоть как-нибудь знает замок? Покои ярла, сокровищницу и прочее. И Виктора отвести надо с этой кошкой, пусть делом займется.
— А это обязательно? Я имею ввиду, с этой кошкой? Мы ведь тоже не против. — К нам игриво подошла одна из служанок, которая пришлая, молодая, симпатичная, но довольно потасканная.
— Девушка, вас пока никто не спрашивает. Вы пока организуйте быструю помывку для женщин и детей, и вещи какие-нибудь им подобрать надо. Пусть местные, но чистые. — Хоть и убеждали меня Дарри с лекарем, что эпидемий нет, но береженого Бог бережет.
Я подошел к трем парням, так и стоящих рядом. Чем-то они братков напоминают, может, они и есть, но новое поколение, более спокойное.
— Парни, с оружием обращаться умеете? С карабином Мосина? — Пусть даже братки, они как люди неплохо сохранились, причем народ их не сторонится, переговариваются.
— С мосинками? А где вы их надыбали? Конечно, умеем! — Аж глаза заискрились у парней, и остальные мужики прислушались. Интересная реакция у парней, конечно умеют. А откуда? Мосинки сейчас зверь редкий, я сам НСД читал, прежде чем стрелять начал.
— А с РП-46? — Еще один камешек.
— С дегтярем? Тут покумекать надо. — Один из парней почесал затылок.
— Ребята, а вы кто? С этими системами уже лет сорок не сталкиваются, а вы покумекать? И как вы к ярлу попали, ведь вы непростые ребята? — Парни переглянулись. Потом усмехнулись.
— Надо же, сдали мы в этом зиндане, раскололи, и быстро. Да и скрывать нам нечего, мы серые гуси. Попали в эту передрягу на Оренбургском тракте, мы в отпуске, из Боливии. Решили к родным нагрянуть в гости. Потом полусотня орлов с антикварным оружием, сначала решили, что ролевики, потом поздно стало. Да и против железок с голыми руками не попрешь, это только в китайском кине так лихо ногами-руками махают. — О, и наемники попались. Впрочем, что я знал о тысячах проезжавших мимо людей?
— Тогда так, парни. Сейчас получите мосинки, по полсотне патронов. Соберите мужиков покрепче, не семейных. У нас здесь двадцать карабинов, и три ротных пулемета. Нужно создать ополчение, которое дождется помощи из города. А остальных всех в город. Если техника позволит. Надо найти здешнего сенешаля, ну и еще кого из слуг. Нужно похоронить тех солдат, которые за стенами. И дворян. Лучше крестьян нанять для этого. Чтобы самим не мараться. — Не буду я пока этим парням о возможном золоте говорить, пусть Артем помощь приведет. Антон, небось, у этой Матери Пчел зависнет, хотя с такой женщиной никто не осудит.
Я прошел мимо привязанных псов, уже уставших лаять. Внезапно они поджали хвосты, и, скуля, бросились от меня в стороны.
— Чего это они, а, Дарри? — Я недоуменно спросил гнома.
— Ты же семена в руках держал? Держал. Теперь тебя даже упыри стороной обходить будут. Я бы точно посеял эти семена, для Рода огромная польза, и мне удовольствие. — Гном хитро улыбнулся. Нет, парень, не дам я тебе пчелок, если и посею, то сам.
Через три часа провожали колонну из собранных в замке и за замком машин. Со мной опять остались гномы, и два солдатика. Еще двадцать три мужика стояли рядом.
Под стенами замка крестьяне заканчивали складывать огромную поленницу и укладывать на нее тела погибших солдат, дворян и дворянок. Семь женщин погибло от пулеметов, но меня муки совести пока и не навещали. Я подозвал старейшину села, которое дало крестьян.
— Возьмите, выпьете за упокой. И решите, что с остальным делать. — Я сунул ему пяток золотых монет, из тех, что выгреб в покоях ярла.
Старейшина уставился на монеты с крайне офигевшим видом. Потом стал кланяться и причитать.
Я взял факел и подошел к месту огненного захоронения.
