— Симба не задержится, — уверенно сказал Можай. — Просто времени ещё мало прошло. Сколько, думаешь, схватка с кровососами заняла? Да минут восемь. Ну, десять, от силы. А вот с Доктором теперь будут проблемы…
— Что такое? — напрягся Кайман.
Он услышал в голосе проводника нотку сожаления, даже сочувствия, и она встревожила его своей неуместностью.
— Из-за них, — Можай кивнул на два трупика. — Мне-то пофиг, если честно. Я этих тварей сам не люблю. А для Доктора, сам знаешь, мутанты не хуже людей. Ты, мужик, только что детишек пристрелил. Думаешь, он с тобой захочет разговаривать?
Кайман выругался.
— Твари — они и есть твари, — процедил он. — Детишки, да? А вырастают из них убийцы!
— С людьми это тоже случается, — философски вздохнул Можай. — Так что теперь, перестрелять всех младенцев, чтоб уж наверняка убийцами не стали?
— Плохое сравнение, — зло сказал сталкер. — Человеческий ребёнок может вырасти убийцей, но больше шансов за то, что он станет нормальным человеком. А детёныш кровососа гарантированно станет кровососом.
— Это ты с человеческой точки зрения судишь.
Проводник сделал три усталых шага, присел под деревьями, рядом с неподвижной Мышкой. Закурил.
— Ну да. А с какой мне ещё судить?
— Убийца — это тот, кто убивает других людей, верно? Человек, убивающий кровососов, не убийца, а охотник…
Кайман кивнул.
— Значит, кровосос, который убивает людей, тоже не убийца, а охотник, — продолжил Можай. — А свою породу они не убивают. Только людей. Ну, и ещё безмозглую псевдоплоть считают добычей.
— Это тебе Доктор рассказал? — без интереса спросил Кайман. Он вдруг почувствовал равнодушие и опустошение. Адреналин перегорел. Хотелось лечь, не шевелиться, ничего не чувствовать и не знать. Не быть.
— Доктор, — кивнул Можай. — Дать тебе сигарету?
— Дай. У меня кончились.
Сталкер расслабленно опустился на землю, вытащил сигарету из протянутой пачки. Затянулся ароматным табаком. У проводника были хорошие сигареты, настоящие, недавно из-за Периметра.
Догорел люминофор, и вокруг людей сомкнулась тьма. Лиловые сполохи «электры» теперь только подчеркивали черноту ночи.
— А зачем говорить Доктору про этих? — Кайман мотнул подбородком в сторону невидимых в темноте мёртвых детёнышей. — Мы не скажем, он и переживать не будет. А?
— Нет, — покачал головой Можай. — Ему и без нас расскажут. Не сейчас, конечно. Потом. Он всех мутантов лечит, понимаешь ты это или нет? Кровососов тоже лечит. Обездвиживает уколом, чтобы красавчик на него не бросился, а то у них рефлексы сильнее рассудка, — и лечит. Короче, он всё равно узнает, и получится так, вроде я ему соврал. Тебе, может, и всё равно, а вот я Доктору врать не стану.
— М-да, дела-а… — Кайман вдруг встрепенулся. — Что такое? Ты слышишь?
Жалобное поскуливание было настолько тихим, что едва можно было его разобрать. Звук доносился оттуда, где две очереди из «эф-эна» не должны были оставить ничего живого.
— Держи фонарик. Иди сам смотреть. Я не хочу.
Что-то твёрдое ткнулось Кайману в руку. Сталкер щёлкнул рычажком, направил луч фонарика на расстрелянных детёнышей.
Из-под тел двух убитых кровососиков выбрался третий, весь в крови, но живой.
— Ах ты ж, плешь тебя побери! — удивился Кайман.
— О как! — Можай удивился тоже. — Ну, живучие твари, почище кошек. Ты как, мужик, остыл уже? Этого добивать не бросишься?
— Не брошусь, — мрачно сказал Кайман. — Что, к Доктору понесём гаденыша?
Проводник уже вытаскивал из рюкзака запасной свитер.
— Давай-ка завернём его, — скомандовал он. — А ну, помоги. Вот так… Ах ты, зараза!
Можай быстро отдёрнул руку, к запястью которой маленький кровосос потянулся щупальцами. Кайман хрипло захохотал.
— Кровососу — кровососово, — сказал он, отсмеявшись. — Сунь его в рюкзак, что ли? Я даже согласен нести эту пакость. Но ты уж скажи Доктору, что я того… не в себе был, вот и пострелял мелких тварей сгоряча. Ладно?
— Скажу, — пообещал проводник. — Но ты особо на его симпатию не надейся.
— Переживу как-нибудь, — буркнул сталкер. — Лишь бы он Мышке помог.
Сгорбившись, он снова уселся рядом с девушкой, направил луч фонарика так, чтобы на её лицо падал рассеянный свет. Полосы синяков от щупалец смотрелись чёрными на безжизненно бледной коже. Мышка дышала, но это было единственным видимым признаком жизни. Кайман взял её за запястье, но не сумел найти пульс, тот был слишком слаб. Сталкер помрачнел ещё больше.
— Да где ж твоя собака, а?
Симба вырвался из зарослей камыша. Пёс шумно и тяжело дышал после бега. Он целеустремлённо кинулся сначала к хозяину, затем сунулся обнюхать Мышкино лицо и руки Каймана, а потом закружил по острову — обнюхал каждого мёртвого кровососа в отдельности, шумно фыркнул на детёныша в рюкзаке, сделал несколько петель вокруг деревьев, снова вернулся к Можаю и заглянул хозяину в глаза. Казалось, свирепая собачья морда выражает недоумение и укоризну — ну и чем вы тут без меня занимались? Для чего безобразие устроили? Ох уж эти люди, нельзя их оставить без присмотра даже ненадолго…
Кайман не успел рассмотреть «прыгунок», который Можай забрал у Симбы. Впрочем, кажется, небольшой артефакт был зашит в ткань или кожу. Проводник подхватил на руки Мышку, велел Симбе:
— Охраняй!
Можай не сделал с места ни шагу, в отличие от дяди Миши. Он просто исчез. Кайман терпеливо ждал — минуту, другую. Завозился в рюкзаке, захныкал детёныш кровососа. Псевдопёс посмотрел в его сторону, но не двинулся с места.
Проводник появился минут через пятнадцать, отирая пот со лба.
— Пошли, — буркнул он. — Сам будешь с ним разбираться. Фонарик давай сюда.
Сталкер повесил автомат на плечо и подхватил в каждую руку по рюкзаку, свой и проводника.
— А что Мышка?
— Уже в операционной. Не дёргайся, всё нормально. Кровь ей перелить надо.
Можай крепко взял Каймана за локоть.
— Симба, ждать! — обернулся он.
Мир сложился в плоскость и снова развернулся в три измерения.
Луч фонарика в руке Можая выхватил из темноты одноэтажный дом деревенского типа — большой, с крыльцом и пристройками. Проводник сразу выключил фонарик, но угловатые очертания дома по-прежнему угадывались в окружающей полутьме. В доме светилось одно-единственное окно, и луч света из него падал на врытую под окном скамеечку.
На скамеечке сидел зомби. Он пошевелился и скрипуче произнёс:
— Добрый вечер.
То, что сказал вслух Кайман, вряд ли можно было посчитать приветствием.
