Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке исчезла из вида.
— Я за нею рыскал и бродил, колесо моё у ног её вертелось. Я её, ей-богу, не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось… — задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира. — Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой научили правду говорить, цены бы ей не было…
Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.
— Это правильно, что ты всё осознал и, как я понимаю — всецело раскаялся, — констатировала Лихо. — Да я бы её подвезла, мне не жалко. Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Что вдоль, что поперёк…
— Замануха? — предположил Алмаз. — Или что?
— Возможно… — пожала плечами Лихо. — Не было у меня ни времени, ни желания прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом — не жди меня, мама, хорошего сына… А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе.
Шатун вздохнул и развёл ручищами.
— Исчерпывающе и очень проникновенно. — Лихо вырулила на нужную дорогу. — Не знаю, что там действительно было на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся и проверим — кто из нас прав? Ты или я?
— Не надо, — тускло сказал Книжник. — Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь… В конце концов, она не первая и не последняя.
— Вот именно так! Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска или чутка подальше доедем — и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами по самую макушку. А они жизнь облегчают не по-детски, точно тебе говорю…
— Да ладно, — вяло огрызнулся очкарик. — Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.
— А я и не подкалываю, — серьёзно сказала блондинка. — Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни — только мы трое и остались? Теперь, когда всё с ног сбито и непонятно в какую Камасутру поставлено, придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила — за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть на предмет стартовой прямой свободного плавания?
— Обойдусь, — хмуро бросил Книжник. — А то сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.
— Вот и договорились…
В Нижний Новгород добрались уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой — тоже.
— Знать бы, где здесь бренные тела с грешными душами на постой принимают. — Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. — А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, ебулдыцкий шапокляк…
Город и в самом деле выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится, поубавилось — раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, бульвары, во всяком случае, не несли на себе бросающейся в глаза печати катаклизма. Как будто здесь в день Сдвига по каким-то скрытым причинам образовалась неприкосновенная зона. Спустя тридцать пять годочков время всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно Нижний выглядел сущей землей обетованной по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия бытия.
— Да спроси ты у кого-нибудь, где здесь ночлежка какая имеется. — Шатун мощно зевнул, потряс головой. — А то опять придётся, как в Первопрестольной, у «Горыныча» в брюхе храпака давить. Стемнеет же скоро, хрен чего найдём…
— Без тебя бы я, конечно, не догадалась. — Лихо прижала машину к обочине. — Сейчас спрошу. А всё равно, любопытно мне, чего это их так разлюбезно бочком обошло? Ни даже скверика или там перекрёстка не раскуроченного. Подозрительно всё это. А может быть, я просто завидую? Что скажете, душа, совесть и разум «Горыныча»?
— А ты тогда кто? — подмигнул Алмаз. — Полный набор отрицательных качеств?
— Тренируйся, тренируйся. — Лихо открыла дверцу, собираясь выйти из машины. — Насколько я помню, наш поединок продолжается, и победитель ещё не определён. Я не то, что ты сказал. Я — это шестое чувство. Берегущее всё вышеперечисленное. Ферштейн, стеклорез?
Алмаз ничего не ответил. Лихо выбралась из салона. Мимо внедорожника, с некоторой опаской косясь на внушительную махину, двигался мужичок средних лет, кативший перед собой тележку с кучей разномастного барахла.
— Прошу прощения, — Лихо с ходу задействовала верхний порог своего очарования. — Не подскажете, где тут у вас есть… короче, приткнуться нам надо, на ночку. Хотя бы с минимальным комфортом. И чтобы вода была. Без воды не пойдёт.
Мужичок смотрел на неё, уже капельку поумерив боязнь. Почесал в затылке, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь соответствующее заданным параметрам. Лихо ждала, обаятельной улыбкой стимулируя память владельца тележки. Тот, судя по его виду, очень сильно пытался вспомнить. Потому что он легко допускал возможность того, что после публичного обнаружения чёрных дыр в памяти следующим средством стимуляции легко может стать не приятный, хоть и несколько подпорченный «чи-из» интересующейся блондинки. А что-то вроде торчащего у неё за поясом «Феникса». Может быть, он ошибается. А может быть, всё обстоит именно так. Кто знает? Лучше вспомнить.
— Это вам за Канавинский мост надо, — сообщил он спустя минуту. — Там вроде бы чего-то фурычет, мне Фёдорыч на прошлой неделе рассказывал. «Штурвал» вроде бы называется… Короче, точно что-то судоходное — вот! Вам, значит, до упора и потом направо. Там мост и обозначится. Переедете через Оку, а там вам подскажут.
Он ещё раз покосился на «Горыныча», а точнее — на маячившую за окном физиономию Шатуна. Громила отвернулся, понимая, что своим видом не вызывает у прохожего желания задержаться подольше, несмотря на все усилия Лихо. Но та уже узнала всё, что ей было нужно.
— До упора и направо? — ещё раз уточнила она. — И через мост…
— Ага. — Мужичок подхватил своё транспортное средство, собираясь топать дальше. Улыбка — улыбкой, но вот рожи у них у всех… Страшно подумать, что сделала эта белобрысая с тем, кто удружил ей с фингалом вполлица. На фиг, на фиг. Тележка на «леклерк» не похожа, супротив этой бронированной шеститонной дуры не выдюжит, как пить дать.
