– А сами-то кто будете? – вяло спросил водитель и получил ожидаемый ответ.
Старшина легонько двинул его под дых. Накачанный пресс не помог – водитель согнулся и смог принять вертикальное положение только через минуту.
Лицо у него стало пунцовым. Он жадно глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.
– Повторяю, кто вы такие? – сказал капитан.
Пленные молчали, переминаясь с ноги на ногу.
Один из них, которого Липатов сразу записал в гражданские, нервничал заметно сильнее. Остальные были людьми привычными и не ждали ничего хорошего при любом раскладе.
– Не заставляйте меня прибегать к особым мерам. Даю тридцать секунд на размышление. – Капитан выразительно посмотрел на циферблат часов.
Штатский заерзал еще больше, но продолжал помалкивать.
Липатов бросил взгляд на лобовое стекло захваченного автомобиля и подошел к комитетчику:
– Товарищ капитан.
– Ну? – обернулся тот.
– Я по поводу этих… Уверен, что они каким-то образом связаны с Магой.
– Ты говорил, что у того все больше «духи», а у этих всех морды рязанские. Ни одного черного. Уверен, это асмоловские.
– Русских у Маги тоже хватает. А асмоловцы сюда ни за что бы не сунулись впятером, да еще на одном уазике. К тому же на лобовом стекле у них бумага с литерой «М». Я, когда рабом у Маги был, видел такие. Не сомневайтесь, товарищ капитан, они из его банды.
– Понял.
Комитетчик встал напротив гражданского, взял его за подбородок:
– Будешь говорить, сучонок? Рассказывай, как черножопым продался.
– А вы, – голос гражданского (а это был Михельсон) задрожал, – меня не убьете?
– Ты мне еще поторгуйся, сучий потрох! На сколько наговоришь, столько и проживешь, козел!
Михельсон заговорил, быстро и сбивчиво. Выкладывал всю подноготную, обеляя себя и очерняя соратников. По мере его рассказа капитан хмурился все больше. Наконец яростно выдохнул:
– Значит, ты, урод, помогаешь другому уроду клепать монстров, которые питаются человечиной и являются биологическим оружием? Я тебя правильно понял?
– Не совсем, – испуганно залепетал Михельсон. – Вы неправильно расставили акценты. Все не столь однозначно…
– Кончай, – угрюмо бросил ему пленный спецназовец, бывший в группе за старшего. – Себя позоришь и нас заодно.
Капитан внимательно всмотрелся в лицо говорившего, переменился взором:
– Ленька? Абраменко Ленька… Ты что ли?
– Я, – мрачно выдавил пленный.
– Узнаешь меня?
Абраменко кивнул:
– Я тебя в первую же секунду срисовал, Метис.
– Так ты что, продал нас? Дружбу нашу променял? С бандитами связался?.. Мы же с тобой в училище на соседних шконках спали, одной ложкой ели, водку пили вместе из горлышка. Что же ты натворил, крысеныш?! С сукой поганой связался, ублюдков помогаешь мастрячить, которые потом наших же в клочки рвут! Как же так, Ленька?! – комитетчик не говорил, почти кричал, и с каждым его словом пленный спецназовец будто становился все меньше и меньше ростом.
Однако он нашел в себе силы на отповедь: – Да, вот так! Думаешь, я один такой? Когда все с откоса полетело, я места себе не находил. Понять не мог, к какому берегу приткнуться. Кругом одна сволота окопалась, что в Регионах, что в Центре. Им на таких, как я, плевать было с высокой колокольни! Мы для них мясо пушечное, скотина для убоинки! Я это сразу понял. Был бы единый и нерушимый, а так… – Абраменко махнул рукой.
– И что? Хватит на себе тельняшку рвать! Если кругом сволочь, так и тебе в сволочи записаться понадобилось? Ладно бы, мы с тобой в честном бою один на один вышли. Но ты ведь, сука, хотел, чтобы мне в спину гребаная тварюга профессора вашего вгрызлась!
– Я честного боя никогда не боялся, – побледнел Абраменко. – А что касается моей нынешней службы, я тебе одно скажу: пропади она пропадом! Думаешь, мне было приятно смотреть на то, чем занимаются эти ублюдки? Столько раз ловил себя на мысли, что хочу разнести лабораторию к ядреной матери, а Петрова с Магой на одной сосне вздернуть!
– И что же тебе помешало?
– Ничего, – понуро произнес Абраменко. – Дурак я. Трус и дурак. Можешь валить меня прямо сейчас. Я, может, тебе за это спасибо скажу. Заранее.
– Убить – дело нехитрое, – без тени осуждения сказал комитетчик. – Только пользы от этого ни тебе, ни нам. Умереть ты всегда успеешь.
Пленные с надеждой посмотрели на капитана, а тот продолжил уверенно:
– Даю вам шанс. Тебе, Ленька, и тем, за кого поручишься. Освобожу, но с одним условием.
– Что за условие? – насторожился Абраменко.
– Помогите нам базу Маги взять.
– На это я подпишусь с удовольствием. И за каждого из своих ручаюсь. Как за себя, – твердо сказал Абраменко. – Он покосился на Михельсона: – А вот за этого ручаться не могу. Он не мой.
Капитан нарочито громко передернул затвором. Ассистент, догадавшись о вынесенном приговоре, упал на колени, взмолившись:
– Не надо! Пощадите!
– Встань! – рявкнул старшина. – Никто об тебя, сучару, руки марать не станет.
Михельсон поднялся, трясясь от страха. На его непокрытой голове отчетливо проступила седина. Взгляд был преисполнен отчаяния.
– Надеюсь, в штаны не наложил, – презрительно сказал старшина. – Не ссы, Маруся. Ты нам еще пригодишься.
Липатов, хоть и чувствовал себя здесь на птичьих правах, не сдержался и спросил у капитана:
– Товарищ капитан, вы действительно намерены довериться этим людям?
Тот мрачно кивнул:
– Я Леньку Абраменко хорошо знаю. Однажды он меня от смерти спас. А то, что с ним получилось… могло получиться и со мной. Война, боец Липатов, штука поганая. Жизнь человеческую коверкает на раз.
Андрей отошел, понимая правоту сказанных капитаном слов. Он вспомнил себя, Тоху Смирнова, первого убитого «духа» – тот ведь действительно при иных обстоятельствах мог оказаться вполне мирным человеком. Тем же учителем, например. Живым учителем.
Рот переполнился вязкой слюной. Липатов с трудом сглотнул, а потом будто отключился. Нахлынули воспоминания.
Он по-прежнему оставался чужим в этом мире и не хотел становиться своим. Ему нечего делать здесь. Это не его проблемы и не его война.
Пусть капитан поступает так, как считает нужным. У него своя голова на плечах, свои соображения и резоны.
А потом от Абраменко Липатов узнал ужасную весть: после его побега боевики казнили каждого пятого раба. Вернее, даже больше. Бандиты увлеклись и убивали уже без счета.
Груз вины за смерть этих людей оказался для него непосилен.
Андрей пошатнулся, едва сумев устоять на ногах. Убийца… он убийца. Пусть не собственноручно, но именно он их убил. Слишком страшная цена за свободу.
Его вырвало. Приступы следовали один за другим, едва не выворачивая желудок наизнанку. Жить уже не хотелось. Но умирать не хотелось тоже.
