Погладил ладонью аккуратно развешенный на спинке стула галстук. Сказал:
- Ты прости... это военная хитрость просто. Ты ещё увидишь...
Что - "увидишь" - Денис и сам не знал. Ощущал. И, наклонившись, тронул галстук губами.
Выпрямился. И на секунду ужаснулся своему одиночеству. Это было страшное и взрослое чувство. Как у солдата, который первым встаёт на бруствер. И почти наверняка знает, что его - первого - свалит гремучая очередь... и как утешиться тем, что следом рванётся из окопа живая волна - и замолчит вражеский пулемёт, и взовьются наши знамёна? Даже взрослому - как?!
Он посмотрел на книгу, которую вчера оставил лежать на столе. Старенькие листы больше складывались сами, и с разворота страниц смотрел на Дениса казачонок Сашка - расстрелянный, погибший и всё-таки живой. Смотрел упрямо и чуть насмешливо: мол, ты чего это? Ты то ли струсил? Эх, ты...
Интересно, подружатся ли они с Серёжкой, подумал Денис, вспомнив другого героя повести - того, что шёл на обложке через пустыню. Хорошо бы подружились...
- Я не струсил, - сказал Денис рисунку. - Я иду.
* * *
Ну, надо сказать, решительное лицо делал и морально подготавливал себя Денис совершенно зря. На улице его не ждали с кистенём, не набрасывались с ножом и вообще - им никто вроде как и не заинтересовался.
Одной из причин было то, что улица в общем-то пустовала. Очевидно и явно она была не для жилищ рабочих, по обе стороны в густющей зелени прятались дома, похожие на новый дом Третьяковых. Пара человек шла куда-то в дальнем конце улицы. Даже про магазин спросить было не у кого, и Денис сильно разочаровался. Тем более, что было жарко, даже проглядывавшее через облака солнце (Денис вспомнил вчерашнего мальчишку-певца и улыбнулся) казалось немного утомлённым этой жарой. Как в какой-то старой песне, обрывок которой Денис слышал сам не помнил где: "Утомлённое солнце". Но там речь шла вроде как про вечер, а сейчас-то утро.
Насвистывая мотив без так и не вспомнившихся слов, мальчишка пошёл куда глаза глядят - и через пять минут оказался на перпендикулярной улице - длиннющей, с унылыми строениями слева-справа, многие из которых тем не менее украшали яркие вывески и рекламные щиты. Народу тут было довольно много. Проехали даже две машины. А вот пешеходы были одеты так себе, плоховато. И почти исключительно женщины, разве что ещё иногда с маленькими детьми. Дениса, признаться, с ходу поразило то, как одна из женщин орала на ребёнка - может, и за дело, но совершенно непотребно, с яростными глазами, как на злейшего врага, мотая его - девочку лет 5-6 - за руку, как неживой предмет. Люди равнодушно шли мимо, но Денис остановился. Родители могут наказывать детей и должны их наказывать. Это даже не спорить. Но зачем так делать?! Это же не наказание, она просто кричит девочке (не мальчику даже!) такие слова, за которые в Петрограде старшие ребята с размаху били младших по губам, только оброни - при полном одобрении окружающих. А вздумай кто-то из взрослых так сказать ребёнку - его бы, наверное, отколотили прохожие...
Женщина посмотрела на застывшего Дениса какими-то болезненными, не вполне нормальными глазами. И прошипела:
- А ну иди куда шёл, щщщщщенок!
Мальчишку отшвырнуло. Честно сказать, он испугался немного. И только через пару шагов гневно остановился - но женщина и девочка уже исчезли куда-то.
- Ничего себе... - пробормотал Денис. Потряс головой, чтобы вытрясти из неё увиденное. И свернул в ближайший продуктовый магазин - так и было написано над входом...
...Внутри мальчишка позабыл об увиденном снаружи. Его изумило, что в магазина с таким названием рядом продаются еда - и чистящие-моющие средства. И тут же - туалетная бумага. И детские игрушки. Как можно всё это продавать на соседних прилавках?! Куда смотрит санитарная служба?! Денис вышел из магазина, качая головой. Не-е-е-е, купишь ещё хлеб, который лежал рядом с каким-нибудь чистящим средством...
Он помотался по улице, убедившись, что магазины тут торгуют продуктами, мебелью, разной химией - ни книжных, ни музыкальных не было. То ли вообще, то ли именно тут. Духота доканала непривычного мальчишку и окончательно испортила и без того скисшее настроение. Люди вокруг казались совершенно и непредставимо чужими, хоть и говорили на русском языке. Захотелось поскорей сделать покупки и вернуться домой.
В конце концов Денис вошёл в большое приземистое здание, где, к своей радости, увидел по крайней мере "отдельный отдел" для продуктов. Народу тут было немного, работали кондиционеры и вообще впечатление осталось приятное. Правда, продавщицы как-то странно посмотрели на мальчишку, но Денис не обратил внимания.
Продукты тоже порадовали. Практически всё, что нужно, на обёртках вместе с рекламой и заманчивыми названиями был напечатан состав - всё натуральное. Смысл до Дениса дошёл, когда он начал расплачиваться. Продукты тут явно стоили дороже - и не проценты, а в разы.
- Скажите, а почему так дорого? - поинтересовался Денис у продавщицы. Та удивлённо смерила мальчишку взглядом и вежливо ответила:
- Но это же натуральное всё, мальчик...
- Ясно... - пробормотал Денис, нагружая руки двумя солидными сумками. И уже на выходе добавил: - Ну ничего себе...
Таскаться по жаре с таким грузом Денис не привык и около чахлого скверика устроил себе посиделки прямо на ограде. Он рассчитывал передохнуть минутку - но вышло так, что невольно стал прислушиваться к разговору двух женщин, остановившихся с другой стороны ограды, в скверике. Видимо, тоже передохнуть - у них были большие сумки. И заодно поговорить - на сидящего к ним спиной мальчишку внимания обращали не больше, чем на пенёк, на который эти сумки поставили.
- Казака-то платят хорошо и по-честному, - сказала одна из женщин, повыше и когда-то, видимо, бывшая красивой. - В прошлом годе мой старший, ну, ты ж знаешь, Мишка, - её собеседница покивала, - перед летом говорит: не могу, говорит, мам, на шахту. Я так и села. У меня ещё трое, доходы мои ты тоже знаешь, а муж - и это знаешь, - они как-то грустно посмеялись, обе. - Так и села, - продолжила рассказ высокая. - Что ж ты, говорю, делаешь, проглот? Ты не пойдёшь, и чего мы жрать будем? Вытянула его верёвкой, раз, другой... А он и не закрывается, сидит и плачет. Я, говорит, мам, там помру скоро. А я и подумала - он ведь у меня уже два года как работал к тому времени-то, с десяти лет - я и подумала, он с той зимы кашлять-то как стал, особенно ночью... Я рядом села и тоже реветь. Говорю - а братья с сестрой помрут, это как? Он промолчал, а ночью всё не спал, ворочался. И я не спала. Жалко его, он в отца весь... А утром он мне и говорит: я, мам, пойду на станицу - ну, в Лихобабью, значит. Может, чего заработаю, а нет - так тебе меня всё не кормить. Я рукой махнула и собрала его. Ну не поднялась рука старшего вот так под землю загонять... Ушёл он, значит. Через две недели письмо - нашёл работу. Трудная, пишет, вечером всё из рук валится, не разогнёшься, но я, мам, буду работать, ты не думай, тут в сто раз лучше, чем под землёй. Пишет, не обижают меня. А ещё через две недели - письмо опять. А в письме - деньги! Миллион почти, без малого, как за два месяца на шахте! Я так и села. Села и пишу, да не ему, а на адрес на этот хозяину - мол, не уворовал ли у вас чего мой щенок?! Думаю: красть начал - убью. А мне в ответ не письмо - а так, записка: не волнуйся, баба, ничего твой парень не крал, а просто был расчёт по месяцу. Деньги ему не нужны, он тут на готовом. И всё... Потом ещё писал и как месяц к концу - деньги слал. Вернулся аж в октябре, когда с полей они там убрали. Я не узнала, вот веришь-нет! Вытянулся, в плечах здоровый стал. Загорел, аж чёрный. Кашля того как и нет, смеётся - а зуба одного тоже нет, казачата тамошние в драке выставили. Опять денег привёз и припасов разных. Сестрёнки младшие не узнали его сперва. Говорит - работа тяжёлая, он сперва воем выл, тяжелей, чем в шахте. Но, говорит, мам, небо над головой, дышать есть чем и рубли из твоего кармана за всякое дело не тянут. А потом привык. А потом и вовсе понравилось. Обижали, спрашиваю? Он опять смеётся - было, колотили пару раз сначала, но за дело. А так, говорит, и люди хорошие, и жить намного там веселей, и заработок - сама, мам, видишь... А в этом году по весне что придумал? Пристал, как репей к подолу: давай, мам, отсюда перебираться. Куда, говорю, дурень? К казакам твоим? Нужен им такой подарок. А он мне бумагу в нос тычет: программа "Мы поднимем наш дом вместе!" Земля, денежная субсидия, разное всякое... Я говорю: да куда ж мы от дома?! А он как кулаком по стенке трахнет: это, кричит, дом?! А она вся зашаталась прямо, стенка-то... Я вот сейчас и думаю - может, правда? Ну не забогатеем. Ладно. Так хоть сами себе хозяева. А то ведь ещё год, мне что - и второго сына в шахту, а Мишку моего - следом за мужем? Ну, будет тяжко. А тут легко? Ну с утра до ночи будем работать. Так хоть и правда под солнышком да вместе.
