Все не пропей, — попросил бородатый.
Утром увидимся, — ухмыльнулся седой и вышел.
Хлопнула дверь. Где-то далеко, в другой задверной реальности, протопали по лестнице шаги. Совсем издалека донесся наигранно бодрый голос: «Всем по сто!»
В комнате было тихо. Только потрескивала сухими поленьями разгорающаяся буржуйка и сопел бородатый Змей.
Скрипнуло. Карташов приподнялся на локте и поглядел в почти утонувшую во мраке комнатенку. Бородатый прикрыл окно и стоял, размышляя не то о судьбе человечества, не то о спальнике, который ждал под койкой.
Зря ты ему деньги дал, — сказал тихо.
А что такое? — сердито буркнул старлей. — Что происходит вообще?
Ничего, — качнул усталой головой, словно конь, бородатый. — Свои дела. Просто зря, и все.
Сергей не ответил. К черту этих полоумных. У них тут от радиации крыши текут, а он переживать из-за этого должен? Хрен на руль. Завтра сдаст их Хворостину, и все. А дальше, если все пойдет как задумано, вся эта дурь прекратит свое существование. Сумасшедших надо держать в психушке или отстреливать, в этом старший лейтенант был уверен. А неизлечимых сумасшедших надо просто стрелять, как бешеных собак.
Карташов закрыл глаза и задремал.
Проснулся он от гитарного перебора и пьяного голоса Мунлайта.
Старлей открыл глаза. В комнатушке все было так же. Потрескивала печурка, горел огонек. Змей все так же стоял у окна. Только на полу раскинулся смятый спальник, а бородатый избавился от ботинок и портупеи. И смотрел он теперь не на Карташова, а за окно, где нестройно бренчала плохая гитара и в хламиду пьяный сталкер орал дурным фальцетом:
This time I think I'm gonna let it all out Open up the book and rip the bad pages out God I'm so sorry for the bad things I have done Satan don't you worry I still owe you one (На этот раз я думаю, что должен выпустить все это наружу, Открыть книгу и вырвать плохие страницы. Господь, прошу прощения за всю ту погань, что я совершил. Сатан, не беспокойся, я с тобой еще не завершил… Фрагмент песни группы «Васкуагё Babies.).
Змей отвернулся от окна и споткнулся о взгляд Карташова.
Ты чего не спишь, Сберкнижка?
Уснешь тут, — недовольно буркнул Сергей. — Где только гитару взял.
А что тебя удивляет? — не понял бородатый. — Здесь тоже люди живут. А человек всегда тащит за собой все свои привычки. Все, что составляет его жизнь. Плохое, хорошее — не важно.
Змей замолчал и снова посмотрел за окно. В мутном стекле отсвечивал огонек буржуйки и размытый профиль бородатого, похожего на Деда Мороза сталкера. А дальше была тьма уже потусторонняя, в которой редко блестели звезды.
Небо ясное, — тихо заметил Змей.
И что? — не понял Карташов.
Редко в Зоне чистое небо увидишь, — тихо добавил сталкер и снова замолчал.
So leave now cause I'm gonna stay, — надрывался Мунлайт за окном, —
I'm gonna stay for judgement day
Fuck off and die! — You're the evil in my eye
Fuck off and die! — time to say goodbye
I'm just about to get even with you
But what else can I do
When my nightmare becomes true…
(Итак, уходи сейчас, потому что я должен остаться.
Я должен остаться для судного дня.
Иди на хрен и сдохни!
Ты зло в моем глазу.
Иди на хрен и сдохни!
Время сказать прошай.
Я сейчас собираюсь поквитаться с тобой,
Да и что я еще могу сделать,
Когда мой ночной кошмар воплотился в реальность?)
Змей отошел от окна и присел к печке. Приоткрыл створку, поворошил угли и осторожно подкинул пару поленьев. Огонь жадно набросился на свежее дерево, словно его год не кормили.
Сталкер прикрыл заслонку и вернулся в спальник.
Fuck off and die! — неслось из-за окна.
Вжикнула молния. Карташов отвернулся к стене. — Раньше он другие песни пел, — словно оправдываясь за друга, сказал зачем-то бородатый.
Старлей не ответил. Ему-то какое дело до всего этого
балагана?
Как заснул снова, Карташов не заметил. Сон был бредовым, но довольно ярким, чтобы не сразу сообразить, что он спит.
Во сне Сергей был еще школьником, только летом, на даче у родителей и почему-то с непонятно откуда взявшимся умением летать. Осознание этого таланта было настолько неожиданным, что юный Карташов поспешил поделиться этим открытием с родителями. Те долго смеялись, а когда Сережа легко оторвался от пола и поднялся в воздух, повиснув под потолком терраски, мама почему-то заволновалась, а папа принялся хватать его за ноги, но не для того, чтобы спустить на землю, а только чтобы сообщить, что у сына ноги мокрые. Умение левитировать предки со странным упрямством игнорировали.
Это вывело Сережу из себя, он выскочил на улицу и взлетел над дачными участками. Он стремился ввысь, в небо. Туда, где кружил, шурша винтами, неизвестно откуда взявшийся вертолет. Черное металлическое тело гладко поблескивало на солнце. Карташов ринулся навстречу вертолету, но тот открыл по нему пулеметный огонь из двух стволов, и юный летун камнем метнулся вниз, спеша скрыться под крышей терраски, которую усиленно дырявили пулеметы.
Вскоре вертолет пропал, а вместо него появились соседи на джипе и потребовали ответить, на каком основании Карташовы атаковали их вертолет ракетой. Карташов-старший развел руками и патетически поинтересовался, из чего же он по ним стрелял. А осмелевший летун поведал, что соседи обязаны починить им крышу, которую расстреляли, если не хотят суда.
Проснулся Сергей снова на даче. Было пять утра, и он все еще оставался маленьким. По дорожке мимо участка пыхтела тележка на гусеничном ходу. На ней верхом на ворохе лопат и метелок сидела вульгарного вида девка в плаще и фетровой шляпе со скисшими полями. Под плащом в такт пофыркиванию мотора, что толкал тележку, нагло колыхались белые упругие груди.
Девка спрыгнула с тележки, перемахнула через забор соседнего участка, сверкнув белыми ляжками, и тут же вернулась обратно, только с вилами и тяпкой.
Воровка, подумал Сережа и выскочил на улицу. Какое-то время он бежал за тележкой, пока не догнал и не сдернул девку за край плаща. Та спрыгнула, поднялась в полный рост и улыбнулась.
Тележка остановилась. Гусеницы крутились вхолостую. Моторчик продолжал фыркать натруженно и устало.
Воровка, — сказал Сережа не так уверенно.
Девка улыбнулась и склонилась над кучей упертого инструмента. Плащ чуть распахнулся, колыхнулась грудь. Сережа задохнулся от запретного зрелища.
Воровка потянула из кучи за деревянный черенок.
Триллеры любишь? — спросила она, улыбаясь наглой улыбкой Мунлайта.
Эротические, — невпопад ответил Сережа. Улыбки он не заметил, все внимание его было привязано к крупной, укрытой плащом груди. Только руку протяни и дерни пуговицу, а там…
Карташов почему-то был сейчас уверен, что он поймал преступницу за руку на воровстве и та сейчас сделает ему все что угодно, только бы он ее отпустил.
