Я чувствую себя так, словно наблюдаю за восходом солнца.
И тогда это происходит.
Она появляется.
Прекрасное дитя, девочка с кожей цвета влажного песка, с волосами цвета свежего снега. Она выходит из-за огромного зеленого стеклянного Будды.
Это она.
Это та самая нефритовая девочка.
Я слышу, как Тима судорожно втягивает воздух, ощущаю, как каменеет Лукас рядом со мной. Ро с трудом поднимается на ноги. Биби и Фортис ерзают по полу за моей спиной.
Вот и она. А они все равно не могут поверить. Ее даровал нам Будда.
– Старшая сестра, – произносит девочка. – Ты пришла. Я ждала тебя.
– Знаю, сестренка, – просто говорю я, потому что это правда. – Я пыталась найти тебя все это время. Это было нелегко. – Я умолкаю, почти боясь задать ей вопрос. – Кто ты такая?
Она улыбается, касаясь своей груди.
– Воробей. Я Воробей.
– Воробей?
– Так меня зовут. – Она старается найти нужные слова, хмурит лобик под белыми волосами. – Но это больше. Это то, что я есть.
– А я Долория. Дол.
Я опускаюсь перед ней на колени. Она такая хрупкая, она стоит, словно в центре леса, посреди древних нефритов. Она похожа на мотылька, думаю я. На бабочку.
Птенец, думаю я. Тот самый, из моих снов.
Это больше, чем просто мое имя. Это то, что я есть.
– Покажи мне, – прошу я. – Покажи мне, что ты есть.
Воробей окидывает меня долгим взглядом. Потом поднимает руку к небу.
Покажу, Дол.
Потому что я ждала тебя. Потому что теперь, когда ты здесь, настало время.
Я слышу эти слова, хотя девочка их не произносит. Они просто появляются в моей голове, как мои собственные.
Ждала чего, Воробей?
Она снова смотрит на небо и на этот раз поднимает обе руки высоко над головой, ладонями к небесам.
И закрывает глаза.
Сейчас, говорит она.
Сейчас.
Идите домой.
Пришло время.
И тут же, как по команде, тысячи птиц – десятки тысяч – взлетают над зарослями джунглей, щебеча, и поднимаются все выше, и парят в начинающем розоветь предрассветном небе.
Птицы.
Настоящие, живые птицы.
Они куда больше, чем просто надежда.
Они непостижимы. Они безудержны. Крылья хлопают, сердца бьются, они такие же живые, как сама жизнь.
Я наблюдаю за ними из открытых дверей храма. Моя улыбка бесконечно широка, она переходит в смех. Воробей в ответ улыбается мне, но она ни на секунду не сводит глаз с птиц.
Местные жители вокруг ритмично напевают что-то. Они напевают и плачут, но не умолкают. Они не знают, что происходит или почему, но они точно так же не хотят, чтобы это прекратилось, как и мы.
И мы смотрим и смотрим, а птицы чирикают, и поют, и перекликаются друг с другом, пока все небо не наполняется шумом, а заодно и перьями. Это куда величественнее того, что когда-либо мог описать мне падре.
Я думаю, что вижу сейчас то, что видели мои родители.
Я вижу жизнь такой, какой она была до Того Дня.
Продолжающуюся жизнь.
Возвращающуюся жизнь.
Епископ был прав. И Епископ, и падре. Надежда и в самом деле крылата.
Вперед и назад. Вперед и назад. Вверх и вниз по бесконечным холмам.
Вот что это такое – жизнь, существование.
Я наблюдаю за птицами, и Воробей наблюдает за птицами, и вместе мы теперь некое новое счастливое нечто.
Сестры, думаю я. Теперь у меня есть сестра, а у нее есть я. Это уже достаточно обнадеживает.
ДОНЕСЕНИЕ В ГЛАВНОЕ ПОСОЛЬСТВООТДЕЛЕНИЕ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИПОМЕТКА: СРОЧНО
ГРИФ: ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
Подкомитет внутренних расследований 115211В
Относительно инцидента в Колониях ЮВА
Примечание. Свяжитесь с Джасмин3к, виртуальным гибридом человека 39261.ЮВА, лабораторным ассистентом доктора И. Янг, для дальнейших комментариев, если понадобится.
ДОК ==› ФОРТИС
Расшифровка – Журнал соединений, 03.01.2070
ДОК::НУЛЛ
//соединение начато;
отправлено: Я хочу знать больше о твоих осложнениях.
Чего ты не ожидал найти и как это меняет твои приоритеты.;
ответ: Трудно решить, то ли просто игнорировать новые переменные, то ли включить их в общую картину и расширить мои первоначальные функции.;
ответ: Я не ожидал открыть планету, населенную существами вроде людей.;
отправлено: Объясни, если можно.;
ответ: Я нахожу объяснение довольно трудным. Уровень технологий. Исторические данные. Биологическое разнообразие.;
ответ: Ничего похожего на то, что планировалось.;
связь прервана;
//соединение завершено;
Фортис таращится.
– Это Воробей, – говорю я. – Воробей, это Фортис.
– Фортис, – повторяет она, широко распахнув глаза. – Какое смешное имя. И они тебя именно так зовут?
Фортис кивает – почти застенчиво. Я заинтригована. Ни единого грубого слова не срывается с губ. Никогда не видела, чтобы он вот так себя вел.
Будто впервые не знает, что сказать.
Будто готов потерять сознание, если увидит еще что-то неожиданное. Вот уж не похоже на него, думаю я.
А может быть, прямо сейчас он не такой уж и мерк?
– Я поиграю с птицами? – спрашивает Воробей, глядя на меня снизу вверх.
– Конечно, – отвечаю я и смотрю, как она бежит через вымощенный камнем двор, гоняясь за своими тезками.
Как странно, что она считает необходимым спросить меня. Будто я в каком-то смысле отвечаю за нее. Будто мы и вправду сестры.
– Перестань таращиться на нее так, словно она какая-нибудь лабораторная крыса, – говорю я Фортису, когда Воробей убегает достаточно далеко и не может нас слышать. – Она просто ребенок!
Фортис серьезен.
– Ты не понимаешь. Пятая не какой-нибудь там ребенок, Дол. Не просто ребенок. Не такая, как все вы. – Голос Фортиса звучит почти мрачно. – Во всяком случае, она не должна была существовать.
– Так почему тогда существует? – Я произношу эти слова, но совсем не уверена, что хочу знать ответ. – И какой она замышлялась?
Фортис прислоняется к белой оштукатуренной стене храма:
– Простыми словами? Душа мира. Человечность в самом базовом генетическом смысле.
Наконец-то…
Фортис никогда прежде не был со мной так откровенен. Ни с кем из нас. Он никогда не признавался, что знает о нас так много.
Знает о том, для чего мы предназначены.
О том, что мы можем сделать.
Ро недоверчиво смотрит на Фортиса:
– Душа мира? Это что, шутка такая?
Я внимательнее всматриваюсь в мерка, потому что мне совсем не кажется, что он шутит.
– Что ты такое говоришь, Фортис?
– Пятая – Воробей – никогда не была шуткой. Но она и реальностью не была до этого момента.
Наконец заговаривает Лукас:
– Тогда что она такое?
– Что-то вроде предохранительного устройства, кроме всего прочего.
Тима кивает:
– Кроме нас, ты хочешь сказать.
Фортис пожимает плечами, хотя мы все прекрасно знаем, что слова Тимы не вопрос.
– Воробей задумывалась как все то, чем не являются Лорды. Печаль, и любовь, и гнев, и страх, – говорит он. – Как вы, да. Но она должна была стать чем-то большим, чем-то вроде суммы всего этого. Предназначение Воробья – стать единственным шансом, который у нас есть как у расы, сохранить все то, чем мы всегда были. То, что делает нас людьми.
– И что же это такое, Фортис? – спрашиваю я, но не уверена, что он и сам это знает.
И знает ли это вообще кто-нибудь?
Что именно делает нас людьми?
Но я догадываюсь еще до того, как Фортис мне отвечает. Думаю, мне напомнили об этом птицы. Птицы и то, что говорил о них Епископ.
– Надежда. Воробей – надежда. Вот что она такое. – Я смотрю на Фортиса.
Он кивает:
– Маленькая птичка. Воробышек. Espera. Icon speraris, если уж говорить точно. Икона надежды.
– Так вы все знали? Все это время? О Воробье?
Хотя я всегда была уверена, что Фортис знает куда больше, чем делает вид, эти слова, произнесенные им теперь, повисают в воздухе между нами и вызывают во мне боль.
– Не все мы… – Мерк явно чувствует себя неловко.
И тут я понимаю.
– Только ты один знал, – медленно произношу я.
Биби, стоящий у двери, говорит:
– Мы ничего не знали, Дол. Все мы. Никогда не пытались создать пятый образец. И насколько нам было известно, первые четыре попытки оказались неудачными.
– Четыре? Ты говоришь о нас? – Я перевожу взгляд с Биби на Фортиса. – Не о Воробье?
Фортис мрачнеет.
– Откуда она взялась – не понимаю. И не знаю, как объяснить в научных терминах. Это произошло уже после прибытия Лордов. Так что кто знает, откуда она появилась на самом деле?
Я отворачиваюсь. Солнце встает, небо наполнено птицами, и откуда взялась Воробей, теперь кажется совершенно несущественным.
