— Это тебя е…ть не должно, — сорвавшись, зло прошипела Карина. — Говори, давай. Хватит болтологии.
— Я прошу гарантии, мне нужно, чтобы эта информация ушла и в республику. Я вам не шибко верю, поэтому вы отведёте меня в центр связи, я передам сообщение, и вы его услышите одновременно с ними.
Клим покачал головой.
— Не годится. Мы тебя не знаем, и верим тебе не больше, чем ты нам, и ты хочешь, чтобы мы отвели тебя в место, через которое получаем хоть какую-то информацию, на основе твоих слов, что у тебя секретные сведения о конце света? Это даже не смешно.
— Патовая ситуация, — хмыкнул Евгений. — Не будете же вы меня пытать? Или будете?
— Я уже не против, — сквозь зубы, едва слышно, прошептала Карина, но её расслышал только Клим.
— А и не надо, — покачал головой Таран и приказал ИСу открыть камеру.
Пленник замер, глядя, как прозрачная дверь отъезжает в сторону. Клим перешагнул через порог, почти мгновенно сокращая дистанцию. В маленькой камере отступать было некуда, Евгений сделал два шага назад, и упёрся в стену.
— Не бойся, ничего с тобой не случится, — успокоил его Клим. — Я просто узнаю всё, что нужно, и будешь дальше сидеть. А может, отпущу, всё будет зависеть от того, что я увижу.
— Как это увидишь? — глядя в глаза Николаеву, ошарашено спросил Евгений.
— Не важно, просто не дёргайся.
Рука Клима пошла вверх, ладонь легла на затылок пленника, тот вздрогнул, словно опасаясь удара, но потом, поняв, что ничего страшного не произошло, с вызовом уставился Николаеву в глаза.
— Я же говорю, всё будет хорошо, — улыбнулся Таран и отдал приказ нанитам проникнуть в мозг, Евгена.
Пальцы слегка закололо, а потом в мозг Николаева хлынули образы, десятки, сотни, тысячи обрывков чужих мыслей. Секунда, вторая… Клим погружался всё глубже. Вот он узнал всё о последних днях Евгения Грабко. Вот последние месяцы. Вот последние годы. Дальше не интересно, это Клима не касается. Он отозвал нанитов обратно, убрал руку и сделал шаг назад. Всё снятие информации заняло восемь секунд, вот только ещё недавно насмешливый и такой смелый пленник смотрит на него с ужасом.
— Кто ты? — дрожащим голосом спросил он.
Клим, покачав головой, вышел из камеры.
— Выпустите его, — приказал он Петровичу. — Завяжите глаза, выведите из бункера, пусть уходит. Хотя всё уже неважно, скоро мы все умрём из-за обычной людской зависти и скотства. Оружие верните, — зайдя в лифт, крикнул он прежде, чем двери закрылись.
Петрович ничего спрашивать не стал, только кивнул. Клим менялся, он не стал лидером, он стал тем, кому все подчиняются. И если Петрович неделю назад ещё допускал, что он полностью подчинит себе этого странного паренька и будет вертеть им, как считает нужным, то теперь он понял, что это была иллюзия…
— На выход, — скомандовал он ошарашенному Евгению.
Тот бочком протиснулся между людьми и пошёл к лифту.
Клим же зашёл в комнату с инопланетными устройствами и, усевшись за стол, закурил. Хотя последние минуты он вообще не ощущал тяги к сигаретам, похоже, он бросил курить, и сейчас сделал это по привычке. Интересный эксперимент дал много пищи для размышления. Восемь секунд — он получил кучу воспоминаний и мыслей человека. Узнал то, о чём тот старался не думать или забыть, о том, как бросил перед самым песцом залетевшую от него девушку, как она бежала за ним, умоляя, чтобы Евгений не уходил. О том, как пристрелил в спину своего командира, который слишком давил на дисциплину, к которой дикий гусь не привык. Не сказать, что Евгений Грабко был плохим человеком, он просто человек, совершать нехорошие поступки свойственно людям. Много набралось у Граба поступков, которых тот стыдился, но были и те, которыми гордился. Например, как тащил на руках друга, которому плазма киберов укоротила ноги по колени, как спасал в самом начале от свихнувшихся родителей и братьев восьмилетнюю девочку, у него только молоток, а их шестеро, быстрые, сильные, обезумевшие. Он всё же выжил и спас. Но его глодало чувство вины, что не смог защитить до конца, уходя из бункера, он видел её тело среди остальных погибших детей, киберы никого не щадили. Не врал он и насчёт важной информации, вот только время упущено, безнадежно упущено, из-за того, что он решил поторговаться. Теперь человечество может быть уничтожено окончательно. Вот только внутренняя злость и зависть снова вмешались в ход истории, увидев Клима и остальных сытых, чистых, с техникой, он снова разозлился и решил не говорить ничего. Да, человек — существо иррациональное. Вот только, что теперь делать? Информация почти устарела, и жить выжившим два понедельника, никто не уцелеет, новый токсин, который киберы распылят в атмосфере, на этот раз гарантированно убьёт тех, кто пережил последние два года. Погибнут все — люди, мутанты и, с вероятностью в девяносто процентов, природа. Земля станет пустыней.
— Что ты увидел? — раздался за спиной голос Карины.
Клим знал, что она его ищет, что сгорает от любопытства, как и Петрович, и остальные, но не знал, что ей сказать, когда она спросит.
— Конец человечества, — ответил он, не глядя на стоящих в дверях людей.
— Может, ты ошибся? — с надеждой спросил Профессор из-за спины Карины. — Или он?
Клим, так же не оборачиваясь, покачал головой.
— В этой группе был мутант, мальчик двенадцати лет. Он не обезумил в первый день, пережил и остальные, но стал очень вспыльчивым. Его бы, наверное, убили, если бы не одна способность, прорезавшаяся у него на второй день, он смог перехватывать сигналы киберов, дронов, дроидов, мог ненадолго взять управление на себя, а ещё, оказавшись в трёх метрах от кибера, целого или дохлого, он смог снимать информацию. Так вышло, что во время одной из акций сопротивления был уничтожен кибер. Его приволокли к парню, в надежде найти что-то полезное для победы, а нашли информацию о том, что человечество обречено.
— Вот почему они атаковали? — поинтересовался Профессор.
— Да, поэтому началась зачистка. Киберы как-то узнали, что люди пронюхали про создаваемый ими токсин. У них не хватало времени, все группировки заключили соглашение о совместной атаке на остатки платформы. Кроме того, для разработки нужны мёртвые и живые люди. Поэтому железяки пошли ва-банк.
— И что дальше? — спросила Карина, присаживаясь рядом с Климом и положив свою ладонь поверх его.
Он пожал плечами.
— Через два дня количество необходимого токсина для завершения геноцида будет заготовлено. Несколько десятков специально созданных дронов поднимутся высоко в атмосферу и распылят его. Сто грамм этой заразы поражают площадь в сто тысяч квадратных километров, а у них его тонны.
— А бункер нас не защитит?
— Сомневаюсь. Если я правильно понял, тут не спасет ничто.
— Значит, у нас отесалось три дня? — спросил Профессор.
— Да, — ответил Клим, он знал, что через несколько дней, скорее всего, единственным человекоподобным существом на Земле будет он сам.
Берг тяжело вздохнул и ушёл. Похоже, через пару минут о неминуемой смерти будут знать все жители маленького бункера.
Карина сидела потерянная смотрела в одну точку. Николаев без труда читал её эмоции — подавленность, апатия, замкнутость, нежелание действовать. До этого момента она мечтала о каком-то будущем, правда, опасения вызывали изменения в человеке, которого она любила, и эта грустная улыбка возле саркофага, когда она осознала, что в Климе от человека осталась только оболочка. И вот теперь всё, скоро они все умрут, и не будет даже призрачной надежды на счастье, обычное женское счастье. Победа оказалась недостижима.
— А если бы он сразу сказал? — спросила она Клима.
— Это мало бы что изменило. У нас нет ресурсов для атаки на подобный объект. Те, с кем у Петровича была связь, либо разгромлены, либо затаились, забившись в самые глубокие норы. До зауральцев далеко, больше двух тысяч километров. Даже если захотят, они не успеют, такие атаки не планируются на коленке за три дня. Мы пошлём весть, они должны знать, но больше ничего сделать не выйдет.
