– Бензин, дизель?
– Дрова, – она почувствовала, что краснеет.
Хранитель наклонил голову к плечу, стекла противогаза насмешливо блеснули.
– Милая барышня, вы считаете, что автомобиль ездит на дровах?
– Этот – да. Его переделал изобретатель в Феодосии.
– Так вы из Феодосии? Это хорошо. Может быть, пройдем в помещение? Вам, я вижу, радиация не страшна, это хорошо. Но мне бы не хотелось умереть от лучевухи на старости лет.
– Я вещи не оставлю, – пробурчал Телеграф, поудобнее устраиваясь на водительском сидении. – Может, у вас и правда тут мир и хорошо, но сопрут запасы – и что мы делать будем? Нет уж.
– Оставайся, – решила Бандеролька. – А мы со Стасом прогуляемся. Интересно же.
– Жду вас до заката, потом всех перестреляю. Понятно, Валентин Валентинович?
– Экий вы недоверчивый. Это хорошо. Но я верну вам молодых людей задолго до заката.
Бандеролька со Стасом выбрались из джипа. Доктор не стал разоружаться, только убрал пистолет в кобуру. Сама она честно оставила в автомобиле все, кроме ножа.
– До заката, – напомнил в спину Телеграф.
Бандерольке показалось, что он перегибает палку: хранитель выглядит достаточно безобидным, а его поведение – логичным. Люди, если они не мутировали, не способны выдерживать воздействие радиации. Валентин Валентинович сначала шел прямо, потом свернул на перекрестке – за очередным рядом машин оказалась дощатая будка совершенно ненадежного вида. Стас указал на сооружение и покрутил пальцем у виска: этот ящик не мог защитить даже от жары или холода… Хранитель открыл дверь и сделал приглашающий жест. С облегчением Бандеролька увидела, что будка выстроена над люком, ведущим, видимо, в настоящее убежище.
Все подземные бункеры похожи друг на друга.
Валентин Валентинович повозился с запорным механизмом, люк открылся. По лестнице они спустились в небольшой тамбур, где пришлось раздеться и принять дезактивирующий душ, и только потом через низкую, но тяжелую дверцу, Бандеролька, Стас и хранитель попали в коридор собственно убежища.
Далеко гостей не повели, и представить, насколько велик бункер, Бандеролька не могла. Похоже было, что он совсем крошечный, рассчитанный на небольшую команду или семью.
– Прошу. – Валентин Валентинович включил свет.
Они стояли на пороге библиотеки. Меньше всего ожидаешь в бункере встретить библиотеку с настоящими бумажными книгами! Или их собрали еще до Катастрофы, или же кто-то долго возился, дезактивируя их. Бандеролька сразу прониклась симпатией к Валентину Валентиновичу.
Без противогаза и защитного костюма хранитель оказался пожилым мужчиной, сутулым, но не полным, с редкими темными волосами и небольшой бородкой-эспаньолкой. Глаза его светились умом и ехидством.
– Вам нравится? Это хорошо.
Белую вышитую рубаху он сменил на черную.
– Присаживайтесь.
Бандеролька с доктором устроились рядом на потертом кожаном диване. В библиотеке чудесно пахло старой бумагой и почему-то табачным дымом. Курить в бункере мог только крайне беспечный человек, поэтому Бандеролька решила, что аромат ей почудился.
– Вот, извольте видеть, мое скромное собрание. Если в мире и есть, ради чего жить, то это, конечно, книги и автомобили.
– Можно я посмотрю? – Бандеролька нерешительно приподнялась.
– Конечно, милая барышня! Конечно!
Книги Бандерольку удивили. Они оказались похожими – яркие переплеты, картинки с воинственными, но обаятельными девушками в длинных платьях и с мечами. Некоторые девушки были полуобнаженными. Названия ничего Бандерольке не говорили: «Ведьма в законе», «Трудно быть ведьмой», «Ведьмак на обочине», «Ведьмам здесь жить» и прочее, и прочее.
– А почему – ведьмы?
– Люблю, – коротко ответил Валентин Валентинович. – Ведьмы, драки – это хорошо!
Слегка разочарованная, Бандеролька вернулась на место.
– А почему машины? Вы их тоже коллекционируете?
– Именно так, милая барышня, именно так! Кстати, если не секрет, как вас зовут?
Доктор и Бандеролька представились.
– Бандеролька? – поразился Валентин Валентинович. – Весьма необычное имя!
– У нас просто так принято: моего друга зовут Пошта, в машине остался Телеграф… Ну, так принято. Символ.
– Ясно-понятно, – неожиданно Валентин Валентинович произнес одну из любимых присказок Пошты. Бандеролька почувствовала в этот момент, как по коже пробежали мурашки. – Я особо не интересуюсь современными обычаями и традициями. Раз сейчас модны такие имена, то кто я такой, чтобы судить.
Он поднялся и начал прохаживаться по библиотеке.
– Например, совсем недавно я узнал, что здесь неподалеку была заброшенная недостроенная атомная станция. Но что толку от этих знаний? Не буду же я жить в отсеке, предназначенном для реактора. Или вот, например, я прочитал про Республику Казантип. Мысль показалась не лишенной смысла, поэтому в силу своих возможностей я решил воспроизвести благое начинание. Республика – это хорошо. Это свобода, это – мир. Лето и счастье. Сюда приезжали на автомобилях – и я начал собирать автомобили. Однако это тоже было практически лишено смысла.
– А как вы их собираете? – очнулся заскучавший было Стас. – У вас есть топливо?
– У меня есть упряжка выносливых мулов. Топлива у меня, увы, нет.
Бандеролька с доктором переглянулись, даже не пытаясь скрыть разочарование. Выносливые мулы им бы ничем не помогли.
– Нам нужно в Керчь, – вздохнула Бандеролька, – и кончилось топливо. Отсюда можно как-то добраться?
– Пешком или на дрезине по рельсам. Завтра утром как раз поедут на дрезине, думаю, вас возьмут.
– Кто поедет? – поразился Стас.
– Как – кто? Молодежь. Молодежь – это хорошо. Без молодежи Республики бы не было. Оставайтесь сегодня на дискотеку, – посоветовал Валентин Валентинович. – Все равно засветло до Керчи не доберетесь, а ночевать в чистом поле – плохая идея. Завтра с ребятами поедете, по времени только выиграете.
– Ладно, – неохотно согласилась Бандеролька. – Доверимся вашим советам.
– И это хорошо! – воскликнул Валентин Валентинович, достал из кармана брюк мятую сигаретную пачку и с удовольствием закурил.
* * *
Уговорить Телеграфа остаться оказалось делом непростым: листоноша ото всюду ждал подвоха. К тому же, он категорически не хотел оставлять «Мародер» на хранение Валентину Валентиновичу. Бандеролька подозревала, что Телеграф просто был не готов превратиться из автомобилиста в пешехода, вот и привередничал.
– Вы поймите, – убеждал его Валентин Валентинович, сверкая стеклами противогаза, – на обратном пути топливо завезете – и заберете. Я же не вор, я даже не коллекционер, я – хранитель. У меня ничего не пропадает и ничего не портится.
