– А вы кто? – напомнила о себе Бандеролька.
– Я? Атаман Пеева. Мне тоже в Керчь утром и у меня дрезина. Валентиныч велел вас подвезти. Так что на рассвете встретимся у выезда из долины.
Она окатила Бандерольку презрением, отвернулась и оттанцевала в сторону.
– И что это было? – спросил Стас.
– Стерва какая-то, – в сердцах ответила Бандеролька. – Впрочем, нам с ней, кажется, по пути.
* * *
Ближе к полуночи мутанты перепились. Бандеролька от алкоголя отказалась сразу и решительно, Стас же позволил себе бокал. Бандерольку терзали угрызения совести: мир в опасности, Пошта и остальные рискуют жизнями, а она – будто в отпуске, по гостям и дискотекам. Приходилось напоминать себе про котов-людоедов и крабов, про хищный мох – и все равно Бандеролька чувствовала себя прогульщицей.
Сюда, похоже, сплетни о листоношах не дошли. Никто не обвинял их во всех грехах, никто не припоминал якобы совершенные злодеяния. Может быть, здесь вообще о листоношах не знали, кажется, даже о Катастрофе только догадывались: память у мутантов была короткой, и занимали ее танцы, обнимашки и прочие радости жаркого лета.
А что будет зимой, они не думали.
И о том, что зима близко, не подозревали.
И о бункерах за морем понятия не имели.
Они просто наслаждались жизнью.
Бандеролька им отчасти завидовала. Ровно до того момента, когда заметила, что большая часть танцоров уже не стоит на ногах. Патлатый и крайне грязный мутант упал посреди пляжа и начал дергаться, изображая лежачий танец. Остальные хлопали в ладоши и подбадривали его. Рядом с Бандеролькой нарисовался пьяный в хлам сморщенный мужичок карманного размера – едва ей по плечо.
– Мадам, – проникновенно начал он. – Силь ву пле. Авек плезир. Мон ами.
– Я не танцую, – наугад ответила она.
– У меня ай-кью – сорок девять! – оскорбился мутант.
На нем была истошно-розовая футболка. Бандеролька поморщилась.
– Не трогай девушку! – набычился Стас.
И началось. Сморчок в розовом неожиданно ссутулился, поднял руки на уровень лица, прижал подбородок к впалой груди и, пошатываясь, попер на почти двухметрового доктора.
Тот от неожиданности опешил и просто отступил. Сморчок поднырнул, как волнистый попугайчик, и выстрелил вперед, в направлении доктора, сухенькой ручкой. Кулак прилетел Стасу в солнечное сплетение, доктор согнулся пополам и закашлялся. Бандеролька среагировала моментально: зашла сзади, схватила мутанта за лицо (пальцами в глаза) и аккуратно уложила агрессора на спину.
– Ах ты… – прошипел мутант и вскочил одним прыжком.
У Бандерольки в драке сначала работали ноги, потом – руки, и только потом включалась голова. Поэтому она попыталась достать мутанта топчущим, но сморчок, проявив неожиданную сноровку, провел удар мимо, перенаправив ногу. Бандеролька пнула снова – и снова с нулевым эффектом. Мутант зашагнул вперед и в сторону, оказавшись почти вплотную к девушке – она услышала смрадное дыхание.
Так близко к Бандерольке, особенно – Бандерольке злой и уставшей, а потом позабывшей о гуманистических идеалах – стоять не стоило. Локтями она била уверенно и метко.
Но почему-то секущий с правой прошел мимо, а когда Бандеролька попыталась ударить снизу вверх в подбородок, мутант умудрился обогнуть ее и взять на удушку. Локоть он завел грамотно: прямо под подбородок, и свел худые руки так быстро, что Бандеролька ничего не успела сделать. Перед глазами потемнело, в ушах зазвенело, последнее, что она подумала, было: «Мамочки, как глупо!».
Очнулась Бандеролька в эпицентре массовой драки.
Вокруг были ноги, и разобрать, кто с кем дерется, не представлялось возможным.
Было очень светло. Сначала Бандеролька решила, что от костра, но потом рассмотрела: пылал камышовый навес. В воздухе пахло кровью и дымом, раздавались молодецкие вопли и надсадное кхеканье. Бились братья Труи, обрушивая на остальных сокрушительные удары. Вертелся волчком мутант в розовой рубашке. Атаман Пеева отмахивалась оглоблей и орала:
– Подходи, уроды, за свежей люлечкой!
К удивлению Бандерольки, в драке обнаружился доктор Стас – с разбитыми губами, но абсолютно счастливый. Голые барышни катались в песке, тягая друг друга за волосы.
Бандеролька вскочила на четвереньки и поспешила убраться подальше, пока не затоптали. Видно было: это не серьезное побоище с членовредительством, это такой народный вид спорта, развлечение.
Но принимать участие не хотелось.
Бандеролька отряхнулась и побрела вдоль полосы прибоя подальше от шума и гама. Не полная, но яркая луна освещала пляж, и бежала по морю светлая ребристая полоска. И что-то шевелило прямо у кромки прибоя длинным усом. Бандеролька осторожно приблизилась, готовая в любой момент либо начать драться, либо удрать.
Но это был всего лишь рыбак с удочкой. Похоже, он не боялся того, что может принести море. Бандеролька решила, что рыбак – достойное завершение этого безумного дня, подошла и села рядом на песок.
– Отец, – прочувствованно говорил рыбак в темноту и пустоту, – отец! Ты себе не представляешь, отец!
Был рыбак грузным, всклокоченным и усатым.
– Извините, – решилась Бандеролька. – А с кем вы разговариваете?
– Призрак отца Гаррисона, – представил невидимого собеседника рыбак. – А что вы здесь делаете, барышня?
– От драки убежала.
– Да, подраться у нас любят, – согласился рыбак. – Поэтому Валентиныч оружие и забирает. А то поубивали бы друг друга. Надолго на Казантип?
– Завтра утром уезжаем, нам в Керчь надо.
– Керчь! – обрадовался рыбак и обратился к призраку. – Слышишь, отец? Передавайте там Олегу Игоревичу привет, капитану. Скажите, Константиныч его уважает.
– Хорошо, – Бандеролька решила, что с нее хватит, и поднялась. – Передам. До свидания.
Она обогнула дискотеку, где уже братались и залечивали раны, и побрела к «Мародеру» – очень хотелось спать.
Тихим маршем выбраться у Пошты не получилось. Из штаба вышли без приключений, несмотря на то, что на площади перед бывшим домом культуры собралось, похоже, все население Старого Крыма, жаждущее посмотреть на живого листоношу (ну, или на то, как он перестанет быть живым). Пробираясь сквозь толпу, Пошта и его спутники особенно тщательно следили за тем, чтобы не нарваться на других людей в серых балахонах. Пару раз Костя (из-за маленького роста и капюшона несколько ограниченный в поле зрения) едва не налетел на настоящих сектантов, но успел увернуться, хотя один раз ему пришлось для этого нырять под брюхо припаркованного «камаза».
Выйдя на центральную улицу поселка, Пошта и его спутники двинулись в сторону окраины, подальше от пиратов, казаков, татар и ополченцев. На блокпостах и заставах на них не обращали внимания – во-первых, сектантов побаивались, а во-вторых, они же выйти из города хотят, а не зайти. Чего их досматривать-то?
