– Ну и что ты решил? Подумал над моими словами?
Я легонько кивнул:
– Да.
– Есть динамика?
– Да. Буду думать дальше.
Она ехидно оскалилась:
– То есть тебя не пугает перспектива стать безвольной марионеткой.
Я меланхолично пожал плечами. Пугает. Но я уже не тот мальчик, что сидел в ее машине в первый день, меня на такой дешевый развод больше не возьмешь.
– Все мы в этой жизни марионетки, все ходим под кем-то. Вопрос в том, к какой партии ты прибьешься. А я хочу примкнуть к партии победителей.
Такого поворота она не ожидала. Я продолжил:
– Ручаюсь, те, кто сейчас в совете офицеров, когда-то сами были зелеными и юными, смотрели на ваше бело-розовое здание большими испуганными глазенками. А теперь вершат судьбы Венеры. Чувствуешь динамику?
Моя собеседница фыркнула. Я победно улыбнулся.
– Да, поначалу будет плохо. Но я хочу стать таким же «старшим офицером», и стану им. Пусть для этого придется пройти через годы бесправия и унижения.
Мы подъезжали к дому, когда она, наконец, выдавила:
– А ты уверен, что это партия победителей? Как можно быть победителем, поддерживая человека, на которого давят со всех сторон кланы и, если честно, в грош никто не ставит?
Она искоса глянула на меня, ожидая реакции. Глаза ехидно блестели.
– А может, она сама хочет, чтобы кланы так думали? – парировал я. – Как можно быть забитой дурочкой, осознавая, что у тебя под носом в самом центре столицы никому не подвластный и не подотчетный батальон специального назначения, в котором даже новичков готовят на полосах смерти? Три сотни машин убийства, не обремененных моральными принципами и неподсудных правоохранительной системе? Сомневаюсь, что это так.
– Полк, – машинально поправила меня Катарина, не найдясь с ответом, и вновь задумалась. – У нас нет батальонов. Взводы, и сразу полк.
– Пусть полк, – согласился я. – Это что-то меняет?
Молчание. Долгое и напряженное, которым я воспользовался, чтобы немного вздремнуть.
– М-да, Шимановский, удивил ты меня! – рассмеялась сеньора майор, когда мы подъехали к дому. – Не ожидала! Только имей в виду, до момента, когда ты станешь офицером, можешь не дожить. И не доживешь, скорее всего, процентов на девяносто девять.
Как знать, но время на раздумья еще оставалось. Я поднял люк и вылез наружу, взяв курс на собственный подъезд. Утро вечера мудренее.
* * *
За следующий день столько всего произошло! Просто сумасшедший день. В голове после него остался сумбур. Однако по порядку.
Меня вновь отправили на полосы. Первые две я прошел подряд, без ошибок. На третьей споткнулся, не допрыгнул до объятого пламенем подвешенного кольца. Рассчитан этот модуль на испуг, реально ни один жар за такой короткий срок броню не расплавит, я именно и испугался. Вернулся по зеленой дорожке.
Со второй попытки прошел. И направился на четвертую полосу.
Та оказалась гораздо сложнее всех предыдущих, вместе взятых. Тренерский штаб смотрел на меня довольный, улыбки до ушей, и я сразу заподозрил пакость. Но что поделаешь?
Немного о дорожках. Когда проходишь их по нарастающей, разницу почти не замечаешь. Модули преград на первых пяти одинаковые, уменьшается лишь интервал времени срабатывания. И тот мешок, что сбил меня на первой, на четвертой впарывал так, что потом минут пять нужно было сидеть и жадно хватать ртом воздух, приходя в себя. Больно, даже сквозь доспех! Все остальное – по аналогии.
Я делал успехи в самоконтроле, скажи мне кто о них две недели назад, рассмеялся бы. Спокойно вгонял себя в боевой транс, как только пересекал границу гермозатвора. В этот момент звериные инстинкты брали верх над разумом, а сам я старался как можно меньше думать и как можно быстрее двигаться. Любой неверный шаг, и все – la muerte!
На четвертой полосе я и застрял. Наверное, это и есть мой предел, я его таки достиг. Нет, в итоге я покорил и ее, но только попытки с четвертой, и чувствовал, что это максимум. Но когда, донельзя довольный фактом прохождения, пересек финишную черту, «Первая» по внутренней связи огорошила:
– Все, Хуанито, игры кончились. Теперь будем работать на время.
Я съежился, предчувствуя дурное. Но на время так на время, тренеры здесь они.
– Давай еще раз. Две минуты на отдых, потом первая установка – десять минут.
Я вздохнул и опустился на пол. Две минуты мало, но здесь – норма.
Предчувствия не обманули. То, что последовало, можно охарактеризовать одним словом – цирк. Когда я дошел до финиша следующий раз (естественно, не с первой попытки), секундомер показывал больше двенадцати минут. Голос «Первой» «подбодрил»:
– Следующая установка – девять с половиной минут.
– Но почему! – вскинулся я. – Я не прошел и за десять! Зачем еще уменьшать?
– Так надо, – прозвучал лаконичный ответ.
– А потом будет девять? – ядовито усмехнулся я, пытаясь не сорваться.
– Да. А потом – восемь с половиной, – так же бесстрастно ответил голос. – Не пройдешь до пяти минут – будешь долго-долго бегать, в полной боевой амуниции. После чего попробуем вновь.
Эта живодерка-маньячка не шутила. Хотя прекрасно знала, поставленные ею условия невыполнимы.
Естественно, я ни разу не уложился, хотя вплотную подошел к десяти минутам. Но к тому моменту на это требовалось уже шесть с половиной. Так что пришлось бегать. Бежать два километра по гулким подземельям с грузом в пятьдесят килограммов за спиной – то еще удовольствие! К финишу я еле дополз.
Потом был обед, где я силой запихивал в себя дрожащей ложкой какую-то бурду, вроде каши с фруктами, правда, фруктами натуральными, и молился, чтобы день поскорее закончился. Подозреваю, жесткач организовала «Катюша», как я сегодня ее окрестил про себя, вкладывая в уменьшительно-ласкательную форму всю свою «благодарность». Ясное дело, чтобы не выпендривался. Задумался. Похоже, последнее ей удалось.
Затем вновь началась каторга на дорожке. Теперь мне сбрасывали по десять секунд, сжалились, опускали планку не до пяти, а до восьми минут. Но я вновь ни разу не уложился, хотя отметку в десять минут все-таки пересек. Девять пятьдесят восемь. Но в тот момент надо было ее пройти уже за восемь сорок.
И вновь одуряющий в своей бессмысленности кросс с утяжелителями. Они правы, килограммов пятьдесят тут есть. Как я выжил в том кроссе – не помню. А когда попытался пройти трассу еще раз, уже после него, не уложился даже в четверть часа. Только после этого мучители сжалились и дали серьезно передохнуть.
– Это нереально! – доказывал я тренерскому штабу. – Десять минут – это нонсенс! А за пять минут пройти эту махину вообще невозможно!
– У нее расчетное время пять минут, – возразила «Вторая». – Мы тебе сделали двукратное послабление. А поднимали планку, чтобы почувствовал реальные цифры.