Это зрелище заворожило еще больше. В движениях девочек чувствовалась некая злость, борьба. Предыдущую трассу они проходили как бы с ленцой, тут же реально бодались. Я внимательно смотрел на каждую, на каждый снаряд, как они его проходили. Девочек восемь человек, дорожка не такая длинная. Кажется, успел кое-что понять. Они не демонстрировали чудеса ловкости и запредельной скорости, это походило на очень быстрое принятие решений. Подобно Норме или Мишель, когда та оприходовала меня на татами. Они будто чувствовали направление и силу моего удара, знали или обладали даром ясновидения. Девочки делали то же самое.
Как? Как у них это получается? Как может человек столь остро чувствовать опасность? До какой же степени нужно развить в себе это чувство? Или дело не в этом? Тогда в чем?
На самом деле девочки богинями не были. Они ошибались. Но ошибки, не фатальные, не бросались в глаза. Девчонки легко отступали, исправлялись и двигались дальше. Пару раз кому-то прилетело, но вскользь и несильно, в последний момент они умудрились увернуться из-под основного удара. Снова это «как»?
– Ну и? – обернулась «Первая», когда последняя из восьмерки выбежала наружу.
Я лаконично поднял вверх большой палец.
– А выводы?
Я поделился, а также соображениями насчет того, что не представляю, как такого достичь. Вся троица лишь загадочно улыбнулась.
– Пятнадцать-четыре не прошла, – вдруг подняла руку в сторону секундомеров «Вторая».
«Первая» тут же активировала внутреннюю связь:
– Девочки, незачет. Пятнадцать-четыре, пять ноль две.
Отдыхающая невдалеке восьмерка обреченно выдохнула, кое-кто даже издал нехарактерный для хладнокровных амазонок-спартанок стон. Значит, обычные они, живые, не роботы. Я улыбнулся. Что не укрылось от внимания Катарины, она улыбнулась в ответ.
– Как будто кому-то в этой жизни нравится учиться!
– Дело не в учении, – возразил я, – а в принуждении, мотивации.
Она не стала спорить, лишь пожала плечами.
– Болонская система обучения благополучно провалилась. Чем жестче давление преподавателей, тем умнее, в нашем случае сильнее учащиеся.
Спорить я не стал. Это попахивает долгой заумной дискуссией, а она мне ни к чему.
– Готовы?
Это «Вторая» по связи. Девчонки закивали.
– Трасса та же. Меняем установку. Четыре с половиной минуты. Пятнадцать-один, пошла!
Как только первая девчонка скрылась за люком гермозатвора, одновременно появившись на ставшем огромным экране визора, я забыл, что надо дышать, и во все глаза следил за дальнейшим.
– Это тест на ускорение, – незаметно подсела сзади Катарина, дыша в затылок. – Они уже знают трассу, но время им выставили предельно малое.
– В чем сложность? – не понял я.
– Предел скорости есть у всех. Теперь, зная трассу, они не могут ошибаться. Одна ошибка, и задание провалено, они просто не успеют.
– Они что, так хорошо запомнили трассу с первого раза?
Катарина отрицательно махнула черной копной.
– В том-то и дело. Ошибиться может каждая.
Да, извращенки они все в этом корпусе. Чего только не придумают!
– Вы и правда спишете их, если кто-то провалит тест?
Сеньора майор загадочно усмехнулась.
– Нет. Их – нет. Но им об этом знать не стоит.
– Слишком большие, да?
– Угу.
Девочка на экране, переходя из одного вращающегося кадра в другой, бежала, прыгала, лезла, карабкалась, ползла, кувыркалась, делала все, на что способен организм в стремлении выжить. Да, это спринт, крайне жесткий спринт, в этом я убедился, когда она, еле держась на ногах, вышла из люка и прислонилась к стене, отдышаться. Неужели она вообще не дышала, пока бежала?
– Видел? – вновь усмехнулась сеньора майор.
– Сколько для этого надо учиться? Чтобы так мочь?
– Минимум три года. Про тебя сказать не могу, ты не вписываешься в наши программы.
На старт вышла вторая, легким жестом вешая игломет за спину. Я заметил, что они закидывают оружие особым образом, оно становится менее мобильным, не так мешает. Необходимо держать равновесие – легко прыгает в руки, за ненадобностью – с той же легкостью оказывается сзади в более жесткой, чем у меня, фиксации. Не болтается, хлопая прикладом о бочину. Взял на заметку.
Разгон, секундомер пошел!
Девочка как-то сразу неудачно стартовала и потеряла секунду на первом же препятствии. А секунда – это много. Затем она вообще сбилась с ритма при беге, движения ее стали резкими, обрывистыми – нервничает. Она теряла секунду за секундой, на каждом модуле, оттого переживала еще больше. Вот неудачно выходит из кувырка, вот ее задевает осью вращающегося колеса, сквозь которое надо прыгать. Еще две секунды. Затем обрыв. Она прыгает на свисающую цепочку, не берет нужный разбег.
Цепочка над пропастью. С таким модулем я еще не встречался. Хотя вроде ничего сложного. Я бы на ее месте еще раз раскачался и прыгнул со второй попытки. Но это еще секунды четыре, и она решилась прыгать так. Я затаил дыхание.
Фу-у-у! Допрыгнула! Правда, потеряла равновесие и свалилась на ровном месте. А вставая, не успела увернуться от резко выскочившего из стены снаряда, окрещенного мною «бревно». Тот же мешок с первой трассы, только горизонтальный, еще более шустрый и тяжелый, а главное, менее заметный.
У меня душа ушла в пятки, я вздрогнул и не дышал, глядя, как она падает с четырехметровой высоты, переворачиваясь в полете и ударяясь о железные балки и стойки опоры. Дыхание затаили все. Пауза.
Девочка упала на спину, прямо под опору. Попыталась подняться, но бессильно опустилась назад. Жива! Воздух с облегчением вылетел из груди. С ракурса камеры было видно, как она то ли кричит, то ли стонет, пытаясь оттолкнуться и встать.
– Живая! – вырвалось у меня. Обернулся к тренерам: – Живая! Скорее, ей надо помочь!
– Ее время еще не вышло, – остудил меня ледяной голос Катарины.
– Как? – Я опешил.
Прошло несколько секунд, прежде чем я в полной мере осознал то, что она сказала.
– Как не вышло? При чем тут время?
– Ее время на трассе не закончилось, – так же спокойно чеканила сеньора майор.
Остальные молчали.
– Но она же там все ребра переломала! Она же без доспеха!
Я подорвался встать, но железная рука «Катюши» придавила к земле.
– Сидеть!
Я обернулся. «Первая» и «Вторая» спокойными глазами смотрели на экран, не предпринимая попыток хоть как-то вмешаться, что-то сделать.
– Чего вы сидите? Она же разбилась!
– Ее время не вышло, – с такой же мертвой интонацией повторила «Первая», не оборачиваясь. – С ней все в порядке, пара переломов.
Девчонки из взвода, почуяв неладное, подбежали и облепили терминал вокруг, глядя на напарницу. На их лицах застыла гримаса боли, но никто не побежал на помощь, не возразил старшим, все топтались, ломая пальцы на руках и нашептывая что-то матерное. А ведь это одна из них, из тех, кто считается семьей! Да они что, охренели тут все?
