Дэниел Уилсон - Роботы Апокалипсиса

Наша небольшая пробежка во имя свободы превращается в марш, а затем в многочасовую прогулку.

На закате мы разбиваем лагерь. Я развожу костерок — под деревом, чтобы дым рассеивался меж листьев. Мы, голодные и уставшие, садимся на вещмешки у огня. Начинает холодать.

Хочу я того или нет, но пришло время делать то, зачем я сюда пришел.

— Зачем тебе все это? Зачем быть гангстером? — спрашиваю я.

— Мы не гангстеры, а воины.

— Воин, знаешь ли, сражается с врагом, а вы когда-нибудь станете причинять вред своим же. Воином может быть только мужчина; если мальчишка пытается подражать воину, получается гангстер. У гангстера нет цели в жизни.

— У нас есть.

— Ты так думаешь?

— Мы — братство. Мы стоим друг за друга.

— Против кого?

— Против кого угодно. Против всех. Против тебя.

— Значит, я тебе не брат? Мы же оба коренные жители, верно?

— Знаю. И про свои корни я помню. Я такой, и таким всегда останусь. Но в этом мире все против всех, и у каждого есть пушка.

— Тут ты прав.

Огонь методично поедает потрескивающее бревно.

— Лонни, что ты задумал? Давай, старик, выкладывай.

Похоже, дело добром не кончится. Но парень вынуждает меня действовать, а врать ему я не хочу.

— Ты видел, кто нам здесь противостоит?

Жаворонок кивает.

— Мне нужно, чтобы Армия Серой Лошади стала союзником местной полиции.

— Стать заодно с полицией?

— Вы только называете себя армией, но нам требуется настоящая армия. Машины изменились, и скоро они придут, чтобы убить нас — всех нас. Так что если хочешь защитить своих братьев, думай про всех братьев — и про сестер тоже.

— Насчет машин ты точно знаешь?

— Нет. Никто этого точно не знает. Про планы машин говорят только священники и те, кто хочет тебе что-то продать. Но дело вот в чем… у меня плохое предчувствие. Слишком много совпадений, как в то время, когда все это случилось.

— Такое больше не повторится. Машины просто изучают лес — если не будем их трогать, они нас тоже не тронут. Нам нужно опасаться не роботов, а других людей.

— Жаворонок, мир полон тайн, и мы — лишь крохотная его частица. Да, мы можем развести костер, но во Вселенной сейчас ночь. И долг воина — взглянуть в лицо ночи и защитить свой народ.

— О своих парнях я позабочусь, но на помощь АСЛ можешь не рассчитывать. Твои предчувствия меня не волнуют.

Я фыркаю. Я надеялся, что все пойдет совсем по-другому. С другой стороны, все идет именно так, как я и предполагал.

— Где еда? — спрашивает Жаворонок.

— Я ее не взял.

— Что? Почему?

— Голод полезен. Он учит терпению.

— Вот черт! Еды нет, и нас выслеживает какой-то ходячий робот. Отлично!

Вытащив из рюкзака ветку шалфея, я бросаю ее в огонь, и по воздуху плывет сладкий запах горящих листьев. Начинается первый этап ритуала трансформации. Когда мы с Тенкиллером все планировали, я и не думал, что буду так бояться за Жаворонка.

— Кроме того, ты заблудился, — замечаю я.

— Что? Ты не знаешь дорогу обратно?

— Знаю.

— Ну?

— Искать ее тебе придется самому. Учись быть мужчиной — полагаться только на себя и заботиться о своем народе.

— Лонни, мне это не нравится.

Я встаю.

— Жаворонок, ты сильный, я в тебя верю. И знаю, что мы еще встретимся.

— Стой! Ты куда, старик?!

— Домой, к своему народу. Встретимся там.

Развернувшись, я ухожу прочь, в темноту. Жаворонок вскакивает, но идет за мной лишь до границы круга, освещенного пламенем костра. За ней — тьма, неизвестность.

Именно сюда, в неизвестность, должен отправиться Жаворонок. Когда мы взрослеем, каждому из нас рано или поздно приходится сделать этот шаг.

— Эй! Какого хрена! — кричит он, глядя на стену «чугунных» деревьев. — Ты не имеешь права!

Я шагаю дальше, пока не погружаюсь целиком в лесную прохладу. Если не делать остановок, к утру буду дома. Надеюсь, что Жаворонок выживет и тоже вернется.

В последний раз я проделал нечто подобное, когда мужчиной стал мой сын. За это он меня возненавидел, и я его понимаю: как бы дети ни умоляли считать их взрослыми, никто не хочет расставаться с детством. Ты мечтаешь вырасти, а когда наконец взрослеешь, то с удивлением пытаешься понять, что ты наделал — кем ты стал.

Но скоро начнется война, а Армию Серой Лошади должен возглавлять мужчина.

Три дня спустя мой мир стоит на грани катастрофы. Вчера меня обвинили в убийстве Жаворонка. Доказать обратное я не могу, и поэтому сейчас, на совете, хулиганы из Армии Серой Лошади кричат, требуя моей крови.

Все собрались на поляне, где проходил танец. Старый Джон Тенкиллер молча сносит оскорбления, которые выкрикивают парни Жаворонка. Рядом с Джоном, сжав кулаки, замер Хэнк Коттон. Там и сям стоят полицейские; они напряжены, чувствуют, что сейчас может начаться настоящая гражданская война.

Я думаю о том, что, возможно, совершил ошибку, пойдя на этот риск.

Но не успеваем мы перейти к братоубийству, как по холму, шатаясь, взбирается покрытый синяками и запекшейся кровью Жаворонок. Люди ахают, увидев, что он принес четырехногую ходячую машину, привязанную стальным кабелем к вещмешку. От удивления мы лишаемся дара речи, но Джон Тенкиллер спокойно подходит к Жаворонку, словно тот прибыл как раз вовремя.

— Жаворонок Железное Облако, — говорит старый хранитель барабана, — ты ушел из Серой Лошади мальчиком, а вернулся мужчиной. Мы оплакивали твой уход, но радуемся, что ты вернулся — новым, другим человеком. Добро пожаловать домой, Жаворонок Железное Облако. С твоей помощью наш народ выживет.

Так родилась настоящая Армия Серой Лошади. Скоро Жаворонок и Лонни объединили полицию и АСЛ в единое войско. Слухи об армии людей быстро распространились по территории Соединенных Штатов — особенно после того, как АСЛ начала ловить и «приручать» роботов-разведчиков. Самые крупные из пойманных «ходунов» стали главным оружием людей в Новой войне: танки-пауки — оружием таким невероятным, что рассказы о нем я считал дикими небылицами.

«Просто отпусти нас. Мы исчезнем, брат. Мы исчезнем».

Новая война + 3 месяца

В первые месяцы после часа ноль миллиарды людей во всем мире начали борьбу за выживание. Многих погубила техника, которой они так доверяли — автомобили, домашние роботы, «умные» здания. Другие попали в плен и оказались в лагерях принудительного труда, которые выросли в окрестностях мегаполисов. Но те, кому удалось выбраться из городов — беженцы, — вскоре стали такими же опасными, как и роботы. И даже больше.