– Не кого, а чей. – Алирен глубоко вдохнул, пытаясь хоть как-то прийти в себя. А потом в нескольких фразах он рассказал, что видел.
– К Георгию. И срочно, – сказала Инга, даже не дослушав до конца.
Георгию не нравилось название Эльсинор – история принца Гамлета закончилась несчастливо.
Но сейчас ни Инге, ни Алирену и дела не было до того, как поселение называть. Еще одному землянину из поселения теперь все это будет безразлично – вот что страшно. И, самое главное, совершенно непонятно, кто и из-за чего с ним так расправился.
– Пускай народ созывает, – говорила Инга. – Там и решим. Вот я не помню, у нас кто-нибудь в ментуре работал? Вроде был кто-то… Ну, точно, Джерард! И кто-то из французов, из этих самых «рыцарей-тамплиеров». Вот пусть и разбираются.
– Инга, послушай, – Алирен ухватил девушку, которая уже приготовилась было со всех ног бежать к Георгию. – Самое главное: тебя сегодня с утра кто-нибудь видел из своих?
– Вроде нет. А что?
– Да так… Ты же слышала все эти рекомендации – из поселения выходить только группами. А я-то один, понимаешь?
– Да. – Инга кивнула. – А кстати, что ты один там делал?
– Надо было, – Алирен мрачно усмехнулся. – За лягушками охотился. Почти как Базаров в «Отцах и детях». Так скажешь, что со мной была?
– Ладно, – ответила «дева-валькирия» после того, как честно попыталась вспомнить школьную программу по литературе – и честно не смогла. – Все равно сейчас туда все ломанемся…
Кажется, вся эта история с неопознанным трупом вызвала у нее не ужас, а бешеный приступ любопытства. А сказать, что нашла мертвое тело вместе с Алиреном, означало лишь одно: она-то точно отправится на место преступления. В том же, что это именно преступление, Инга не усомнилась ни на секунду.
* * *
– Так. Сейчас объявляем экстренный Совет и, видимо, общий сбор.
Лицо Георгия нисколько не изменилось после услышанного – было даже не слишком понятно, как он прореагировал. Ни ужаса, ни нервного срыва – ничего подобного на этом аристократическом лице не отразилось.
– Вы двое оставайтесь здесь, а лучше отправляйтесь сразу к Круглому Столу. Я присоединюсь попозже. Хотя стоп… Нет, лучше до поры до времени никого не будоражить. Идемте!
Инга как секретарь была вполне привычна к походке своего «шефа», а вот Алирену пришлось поспевать за ними почти бегом. Георгий направился не куда-нибудь, а прямиком к «замку» ярла. Сигурд должен был оказаться на месте.
Так и случилось. Правда, парень, с немного отрешенным видом сидевший на крыльце терема, не очень-то хотел пропускать туда взволнованных Георгия, Алирена и Ингу. Но через минуту показался и сам Сигурд, взглядом отославший своего ординарца (тот исчез тут же, как не было его). Ярл был в доспехах, с тяжелым мечом в руке – по всей видимости, он посвящал тренировке любую более или менее свободную минуту. Время, на которое был назначен турнир, приближалось, и он хотел совершить невозможное: владеть оружием не хуже, а лучше, чем прежде, до ранения.
– И с чем пожаловали? – улыбнулся Сигурд. Судя по хорошему настроению, дела у него продвигались очень даже неплохо.
– Со свежим трупом, – мрачно сказал Георгий и, кивнув на Ингу и Алирена, коротко пересказал, что случилось.
– Шум подымать не стал? И правильно. Значит, так – берем нескольких из моих, кто посерьезней, потом – капитана или Мастера Анри, кого застанем. И вперед.
* * *
К вечеру то, что осталось от человека – его экспедиция так и не опознала, – доставили в Эльсинор. Алирен валился с ног от усталости, да и ушибленная спина болела теперь немилосердно.
Но надо было говорить, точнее – давать показания.
Джерард слыл легендой Эльсинора – не такой, как Сигурд или Ингвар, но все же, все же… В этом маленьком, похожем на встрепанного подростка человеке лет двадцати семи от роду никто не признал бы старшего лейтенанта милиции. А это было именно так. Но в местный фольклор он вошел даже не благодаря тому, что был «своим в доску ментом». Было у Джерарда одно хобби – весьма распространенное по крайней мере в том мире: пить все, что горит. Столько самогона не смог бы выпить никто в земном поселении. Остаться после этого почти трезвым и вполне соображающим – тем более.
А вот Джерард мог.
Чем и гордился.
Правда, в дозоры «свой мент» ходил совершенно трезвым.
Впрочем, о том, что Алирен нарушил предписание, не догадался никто. В конце концов, ведь это именно он наткнулся на тело убитого. Сейчас гораздо важнее оказалось другое – что именно произошло. И Джерард добросовестно расспрашивал Алирена о месте преступления, о том, обратил ли он внимание на какие-нибудь следы борьбы, или же этих следов не было вовсе, на то, оставались ли какие-нибудь следы на земле, или их уже размыл дождь.
Алирен добросовестно ответил на все и был, наконец, отпущен. А Инге ничего не оставалось делать, как все показания подтвердить – в конце концов, была же она в том месте, где погиб человек.
Убитого опознали быстро – по оружию и одежде. Тут же стало понятно, почему его не смог опознать Алирен: погиб парень из «случайных», тот самый, который однажды очень неудачно возразил Сигурду – настолько неудачно, что попал под горячую руку и арбалетный болт.
– Ну вот что, – проговорил Джерард, покончив с допросом свидетелей и осмотром тела. – Место преступления ночью мы осматривать не станем. Я пройдусь туда завтра с утра. К тому же вы все там уже наверняка повытоптали, хотя, может быть, на что-нибудь все-таки забыли наступить. А пока что я сказать ничего не смогу.
– Совсем ничего? – спросил помрачневший Георгий.
– Совсем. Кроме, пожалуй, того, что раны нанесены не ножом. Возможно, какое-то животное. Предположим, он защитил горло рукой – рука оказалась объедена. А потом… Потом его просто распотрошили.
– Мертвого?
– Да. Если хочешь – к счастью, да. Об остальном тебе Олли пускай завтра расскажет. И мне заодно. К тому же у меня есть еще одна версия.
– И какая же?
– А такая: его сперва зарезали, притом кто-то хорошо ему знакомый. Вон тот парень – Алирен – заметил: арбалет был за спиной, нож не вынут. А случилось все не мгновенно – все-таки руку он успел поднять, когда почувствовал, что дело плохо. А потом кто-то решил обставить дело так, будто бы поработал какой-нибудь зверь.
– А если так, то убийца…
– В нашем лагере, вот он где… Знаешь, сегодня уже ничего расследовать не получится. Давай-ка пойдем к кому-нибудь, у кого есть чем-нибудь освежиться.
Георгий в который уж раз болезненно поморщился при слове «лагерь». Не любил он это слово, очень не любил. Что-то очень мерзкое оно ему напоминало – особенно сегодня.
