- Вы, это вы?
Верес постучал ПК ребром о камень, с тоской посмотрел на угасающий экран и спрятал в нарукавный карман.
- Не разобьешь? – бросила Полина, не отрываясь от бинокля. Густые развесистые кусты, окруженные сплошным кольцом мерцающих аномалий, надежно скрывали их от случайного обнаружения детекторами.
- Нет, там стекло «слюдяное»…
- А нутро там гнилое – фыркнула в тон Полина – сделано в СССР. Прямо сказка.
- Это ты зря, сейчас все по-другому…
- Ага, как же, и военные тоже все сплошь белые и пушистые, да? Они во все времена одинаковы и их суть не меняется от смены государственного строя, в которую я не очень верю – слишком утопично.
Верес вытянул электронный бинокль, перевел тумблер в режим механического управления и стал рассматривать ржавые сосны, между которыми вилась изрытая оспинами дорога, рвы которой были щедро наполнены кипящей «жижей».
- Мне вот тоже не особо верится в сказки о пробое - слишком много нестыковок во всей этой истории. Никто, ни разу за эти десять лет не возвращался из-за грани смещения, а ты уже вторично здесь. Каким образом тебя засосало обратно прямо с Могильника, ведь для пробоя нужны координаты, которые, оказывается, кроме того постоянно смещаются?
- Ты большой специалист по пространственным смещениям? Что-то незаметно - Полина отложила бинокль и посмотрела задумчивым взглядом – если бы все было так просто, то мы бы давно вывели людей сами, без вашей помощи, но пройти не так легко, там другое пространство, иная физика. При проходе через прокол выживает один человек из сотни…
Бинокль выпал из рук в густую траву, и разведчик едва успел его подхватить, прежде чем тот начал скользить вниз.
- Сплошное кладбище, там одно большое пепелище. Когда это произошло, сначала подумали, американцы скинули бомбу: пригородные кварталы раскатало в щебенку, образовав непроходимые завалы, не давая возможности выйти из города. Рвались коммуникации, горел газ, проводка вспыхивала как бенгальский огонь, все ходило ходуном как при землетрясении. За считанные минуты все утонуло в огне, началась паника. От поднявшегося дыма заслонившего солнце на город опустилась ночь и даже те немногие, уцелевшие при переходе, погибли в образовавшихся разломах. Позже, когда начали искать выживших, не нашли ничего кроме пепла – ни тел, ни трупов, только белесый пепел накрывающий сплошной пеленой грязного снега. Только это был не простой пепел, это все что осталось от людей.
- Но как…
- Никто не знает. Не знает, почему это произошло, что спровоцировало смещение, почему из сотни выживает всего один.
Когда ко мне, понемногу, начало возвращаться осознание себя, я ничего не помнила, знала лишь что Гордеич мой дед, я его внучка, остальное меня мало волновало. Первое что я увидела - это хуторок, и весь этот вывернутый мир я принимала за естественное положение вещей. Аномалии и окружающая Зона была для меня так же привычна, как и ветер и облака, как активный дождь, которым иногда плакало небо, барабаня по облезлым крышам домов. Тяжелая сельская работа закалила мое тело, а Зона выковала характер, словно наполнила пустую заготовку. Роющая посевы шкилябра была для меня таким же привычным явлением, как для тебя соседский пес роющийся в мусорке. Зато я точно знала, куда надо бить, что бы ложить с одного выстрела прямо у ворот дома, иначе надо было разделывать ее на мясо прямо у поля. Для этого была нужна изрядная прыть, но у меня ее хватало с лихвой. Временами мне было одиноко, но иногда приходил Клим, Захар и другие ребята с соседнего хуторка, которых здесь предостаточно. Один-два дома, развалюхи, но никто не хотел покидать привычных мест и селится вместе, хоть это было намного безопаснее. Однажды я пошла к ним через Стылый лес за запасом керосина для лампы, но войдя во двор, увидев растерзанного слепого Каштана у порога и сорванные с петель двери, бросив канистру кинулась в дом. Я нашла тетю Наташу прямо в веранде, она лежала с простреленной грудью, и на губах пузырилась кровь. Скользнув холодеющим взглядом, она притянула меня к губам:
- Захар, Клим – их забрали люди в странной форме… они пошли…
Куда пошли военные, забравшие ребят, я уже не расслышала, тяжелая слеза скатилась по щеке тети Наташи и та замерла у меня на руках. Отбросив в сторону бесполезную двустволку Гордеича, выйдя наружу, и кое-как навесив тяжелую дубовую дверь, я подперла ее камнем и пошла в схрон. Захар как-то похвалился мне оружием, которое они нашли у расплющенного БТРа в гнилой канаве. Ходить туда нам было запрещено, но мальчишки на то и мальчишки, что бы влезать в неприятности. Отрыв пальцами автомат, и затолкав в карманы запасные магазины, я выскочила из землянки и приникла ноздрями к земле. Чужаки оставили множество следов пахнущих железом и еще чем-то тяжелым и непонятным. Канистра так и осталась в бурьянах, теперь во всей округе не было никого, кто бы ее подобрал. Гудящая багровая линия, оставленная мыслями чужаков, висела в воздухе, но даже без нее я чуяла след и летела, низко пригнувшись к земле, в сторону Чертова леса. Во мне словно что-то рушилось, будто кто-то другой смотрел на мир через мои глаза, и все воспринималось словно во сне. Чужаки в ржавых доспехах, похожих на остовы тракторов которые я видела на далеком колхозном дворе, двигались медленно, и как только они вошли в лес, я убила их одного за другим - не спеша, методично и беспощадно. Автомат издавал много грохота, деревья взрывались брызгами смолянистых щепок, но меня там уже не было, я моментально смещалась в сторону, петляя и нарезая круги словно голодная шкилябра. Мне стало интересно, куда они идут и, убедившись, что Клим и Захар со связанными сзади руками, покрытые спекшейся кровью, находятся в безопасности в центре кольца чужаков, я пошла следом. Своих они не хоронили, не подбирали, а так и оставляли между мерцающих аномалий, потому я быстро разжилась острым хищным ножом и винтовкой, к которой набрала вдоволь магазинов с оставшихся трупов. Винтовка мне понравилась - удобная и компактная, она била намного точнее и тише, чем старый автомат с треснувшим, стянутым изолентой прикладом, который я тут же забросила в жадно чавкнувший «студень». Ее я успела подметить, когда чужаки в панике дырявили серый туман, бессмысленно расходуя нужные мне патроны. Когда они достигли опушки леса, их оставалось уже четверо – двое лихорадочно пытались поймать в прицел мою размазанную, мелькающую между деревьями тень, а остальные, подхватив ребят своими ручищами, перешли на бег и устремились в сторону бетонной громады с исполинской антенной, раскалывающей сиреневыми всполохами низкое небо. Винтовка была просто чудо, она послушно выплюнула кусок свинца в удаляющуюся ржавую каску, квадратная фигура запнулась и рухнула наземь, а Клим покатился в высокую траву. Вторая на миг замешкалась, обернулась, и через оптику было видно, как пуля пробила забрало, окрасив его изнутри в кровавый цвет. Ребята не шевелились, приникли к земле ожидая развязки. Чужаки видимо собирались их прикончить, подняли оружие, но сами умерли раньше, чем успели выстрелить. Вытерев окровавленный нож о траву, я перерезала впившиеся в руки Клима веревки и скинула со своей головы капюшон. Увидев меня, он хотел что-то сказать, но я сунула в его руки нож и кивнула на Захара. Хуторяне народ понятливый, им не надо повторять дважды, он освободил брата, но с земли не вставал.
