- Отползайте к лесу, в дупле разветвленного дуба найдете оружие. Похороните маму и уходите к соседям, предупредите, что бы прятали тропы – здесь появились чужаки.
- А как же ты, Поль?
- Схожу в гости к этим ржавым шестеренкам, посмотрю, что к чему. Если увижу, что вы увязались следом, уши оборву!
Захар кивнул, они поползли к опушке и больше я их не видела. Перебив патруль постулата, и удостоверившись, что их очень много я едва унесла оттуда ноги, улизнув подземными тоннелями, где нос к носу столкнулась с матерым упырем. Когда меня держала за горло его когтистая лапа, я в ужасе закричала, а потом потеряла сознание. Очнулась от бликов аварийной красной лампочки, соображая, почему лежу в запасной ветке 14 блока в форме специального охранотряда? Видимо сильнейший стресс, прорыв ферментов и кто знает что еще, но моя запертая память снесла стенки темницы и я все вспомнила, но вместе с тем оставалась той новой Полиной, что как нож прошла через заградительные отряды пропущенных через «постулат» спецназовцев.
- Погоди, упырь тебя оставил? - Верес на миг оторвался от бинокля, в который успел заметить идущий отряд.
- Оставил, только не спрашивай почему, видимо повезло, миловала Зона. Да не косись ты так. За месяцы проведенные у Гордеича я многое поняла, начала воспринимать мир по-другому, не только через призму уравнений, а чувствовать как себя, и, как ни странно, любить. Это заброшенные пустоши были моим домом, иного я ведь не знала тогда и не помнила, потому и любила, как любят родину. Отлежалась тогда в тоннеле, на холодном бетоне, смотря в блики аварийной лампочки, выбралась наружу и пошла по ночному лесу домой. Леса я не боялась, он был для меня своим, потому, закинув на спину этот самый швейцарский SIG-550, я поспешила обратно. От трупов спецотряда, постулатовцами они стали называться уже потом, не осталось ничего, голодное зверье струбило даже кости, оставив после себя лишь кучу измятой листвы да ржавые экзоскелеты на которых виднелись следы от множества зубов. Когда пришла домой, села на крыльцо, захотелось просто взять и умереть. Удержал Гордеич, что тяжко вздыхая, возвращался назад, неся канистру, и сжимая в руке двустволку. Увидев мое лицо, в чужой запекшейся крови, он не сказал ни слова, просто пошел в сарай и вытянул из него этот самый комбинезон. Я с отвращением стянула чужую одежду, которую сменила еще в лесу, догоняя постулатовцев, моя ветхая куртка моментально изорвалась о сучья, но выбирать не приходилось, взяла то, что было.
- И ты одна положила отряд матерых постулатовцев?
Она скосила на него иронично прищуренные глаза:
- Тебе это кажется чудом только потому, что твои рефлексы формировались в нормальном мире, где нет аномалий и надобности моментально отпрыгивать, приседать или перекатываться, уходя от опасности. Ты вырос в нормальном темпе, а мне пришлось многое начинать с чистого листа. Зона меняет все под себя, и я не была каким то особым исключением, получилось то, что получилось, в этом нет ничего особого. А постулат - они были такими же естественными врагами как шкилябра - напал на друга, значит враг, все просто.
- Уверена, что на тебе не испытывали что-то вроде программы «суперсолдат»?
- Дурак ты Верес, хоть большой и умный с виду. Если бы на мне что-то испытывали, то не болтали бы мы с тобой вот так вот мило, я бы просто всадила тебе пулю между глаз, во имя постулата.
- Кстати о постулате, вон идут, спокойно и не таясь, словно у себя дома.
- А они и есть дома – пожала плечами Полина, рассматривая неспешно шагающие меж аномалиями фигуры в выцветших серых комбинезонах – даже военная разведка мало что знает о них, не так ли? Я вот все думаю - как вы до сих пор тут все не разбомбили? Кинуть одну бомбу и все, все проблемы решатся одним махом.
- Может я большой с виду, но бомба может спровоцировать хрен знает какую реакцию и отправить все в тартарары. Да и на ЧАЕС ядерному топливу еще выгорать и выгорать. Решающую роль сыграли артефакты – их наличие позволяет терпеть все эти мелкие неудобства и окупается с лихвой. В конце концов, огородить бетонным забором Зону по Периметру для страны не такая уж и проблема, вот шпики дело другое.
- Это все мелочи, шпики-шпионы ваши, то, что стремится попасть сюда, куда страшнее и опаснее.
- Так что там с постулатом, не осведомишь?
- Бери ручку и записывай мелким почерком – фыркнула Полина.
Как только патруль постулата скрылся за поворотом, она бесшумно выскользнула с кустов и ползком спустилась с пригорка. Верес собрался было спросить, почему так, но та указала ему на гущу деревьев среди серых выгоревших камней, и через какое то время разведчик сумел рассмотреть вышку, на которой затаился снайпер. Полина бесшумно ползла вперед, осторожно раздвигая руками высохшую траву с ломкими стеблями. Июнь, начало лета, но здесь уже все давным-давно высохло, несмотря на обильные дожди. Мертвые, активные дожди. Простая вода с неба тут большая редкость, капюшон ведь не зря является неизменным атрибутом сталкерской экипировки, без него запросто можно потерять не только волосы, но и глаза. А кому, спрашивается, нужен сталкер без глаз? Разве собакам да тушам, а они быстро избавят от ненужных мучений, можете не сомневаться. Вот так вот, потому и терпели сталкеры вынужденное сужение обзора, иначе нельзя, иначе очень можно умереть, когда тебе на голову день за днем капает ядовитая едкая морось. Впрочем, ближе к окраинам Зоны дожди были преимущественно нормальными, но рисковать и гадать, что упадет на голову сегодня, никто не спешил. Удивительно, что тут вообще хоть что-то росло, но природа сильнее, в стремлении к жизни она пробивается через толщу камня и бетона, пробивается через ржавое железо и отравленную почву, живет, приспосабливаясь и изменяясь в причудливые, искаженные, изуродованные формы. Вот и сейчас, среди пожелтевших от кислотных дождей каменных глыб проглядывали исполинские черные дубы – молчаливые, угрюмые, трепещущие на ветру последними зелеными листьями. К дубам жались низкие кусты, испуганно ощетинившись острыми шипами в тщетной попытке защитится. Но человек не знает жалости, оставляя после себя на безжизненной земле только железо да мертвый бетон, стискивающий ее грудь тяжелой удушливой лентой ведшей в бездну.
По ленте не спеша шли люди: глухие, невидящие, безучастные ко всему кроме своей веры, в которой заключалась сама суть их существования, заменяя способность думать или сострадать. Постулат не знал жалости, жалость и человечность была у них отнята давным-давно, десять лет назад, вечность по времени Зоны. Кто-то, управляющий судьбами народов, неизвестный и могущественный решил, что нет более надежной охраны нежели вера, которая заменяет все человеческое оставляя только служение. Элитный спецназ, лучшие бойцы страны были тщательно отобраны среди множества и прошли через «постулат» - систему тотальной коррекции разработанной в далекой Экс-три, самой охраняемой цитадели военных лабораторий. После успеха противоракетного щита «сияние» военные бонзы пришли в ликование и, удостоверившись в несокрушимости своей обороны, начали создавать самое сокрушительное орудие превентивного нападения – веру. Веру глубокую, яростную, изменяющую личность человека до неузнаваемости, каждая мысль которой становилась незыблемым постулатом, основой и сутью жизни. «Постулат» даровал новый смысл, отбирая слабости, такие как алчность, страх, даруя взамен бесстрашие и беззаветное служение идеалу, который занимал все жизненное пространство выжженной души, из которой выдирали все, что ему не соответствовало. Эта идея эта не была пустым звуком, сухим казенным сводом догм общественного строя или мнения, она жила в человеке и человек находил доказательства, глубокие, весомые, неоспоримые доказательства ее исключительной правильности и верности. Творцы «постулата», величайшие гении и умы, вынужденные работать по изволению имеющих право решать, вскоре сами стали заложниками собственного детища, дабы тайна о его существовании оставалась неразглашенной. Отсекая саму возможность утечки информации, направляющие движение судеб и эпох, решили спрятать тайное на видном месте, намеренно пустив в прессу и средства массовой информации байки о психотропном оружии, о кодировании и зомбировании, вызвав, таким образом, волну скепсиса и неверия, обезопасив и успокоив людское стадо, которое надлежало держать в должном повиновении. Во время возникновения Зоны большинство персонала Экс-три погибло в изменившемся пространстве, а «постулат» перешел в аварийный режим, продублировав себя во множестве разрывающихся коммуникационных систем, включая режим обороны, отдав команду – «не допустить противника к центру Зоны». Именно сюда, на Экс-три направлялась танковая бригада генерала Кречета, которому отдали недвусмысленный приказ – «уничтожить всех выживших и захватить контроль над объектом».
