— Возможно, — с грустью произнес Киен, — я сам виноват, что у нас с тобой не так все сложилось. — Взяв ароматное мыло, намылил сначала свои руки, а затем начал медленно намыливать меня, покрывая ароматной пеной с запахом цветов. — Ты ведь не обратила на меня внимания как на мужчину, хоть я и видел восхищение в твоих глазах. Видимо, ты оказалась первой женщиной, которую восхищал только мой ум! Потом в оге… тебе было больно, я понимал, а удержаться уже не мог. Надеялся исправиться позже, но сейчас понимаю, что ты умеешь скрывать свои чувства, а ведь тогда мне казалось, что нет никого более открытого, чем моя Эль…
Сейчас я полулежала на нем, с одной стороны, мне было хорошо, особенно когда руки Киена нежно касались моей кожи, а с другой стороны, продолжала его бояться. Он медленно намыливал мою шею, тщательно грудь, ласково поглаживая, живот… Нас учили избавляться от страха очень действенным методом — нужно было представить самое страшное, что могло произойти, наихудший вариант событий. И я представила, как Киен меня убивает, просто душит своими сильными руками, и поняла, что не боюсь смерти. В этот момент смерть была выходом из западни, в которой я оказалась. Расслабилась, откинув голову на плечо моего спутника, уже, к сожалению, настоящего.
— Вот так, Эль, — прошептал Киен, — и не смей сейчас шевелиться! — Я вздрогнула, но отшатнуться побоялась. — Эля… — Он прикоснулся языком к моему уху, вызвав сотни странных мурашек по всему телу. — Ты чувствительная, — прошептал ведущий, — значит, все не так безнадежно… — Его рука скользнула вниз, и я испуганно вскрикнула, едва ощутила прикосновение там. — Сказал, не смей шевелиться!
Одной рукой Киен продолжал меня намыливать, а вторая… Сначала было неприятно, даже немного больно, а потом странное удовольствие, словно огонь, разгорелось внизу.
— Ты такая красивая, Эля, — шептал Киен, не останавливаясь ни на мгновение, — такая сладкая, пленительная. У тебя кожа, как лепесток цветущей акине, нежная и восхитительная. Но твои глаза — они сверкают, как морские камни, и иногда, когда я смотрю в них, мне кажется, что я тону… — Тепло внизу расплылось по телу, отдавая сладкой истомой, а Киен все продолжал шептать, лаская губами край уха. — У тебя такие умные глаза, словно ты знаешь все ответы на все вопросы, но хочешь узнать больше…
Я выгнулась, не понимая, что происходит со мной и откуда эти ощущения…
— Киен, остановись, прошу тебя… это неправильно… Что ты делаешь? Киен…
Тихий, низкий смех, от которого завибрировало его тело:
— Что я делаю? Я проверяю одну теорию, хочешь узнать какую?
Забыв про его приказ не шевелиться, выгнулась снова, но Киен второй рукой прижал сильнее, лаская мою грудь и не прекращая своих касаний там…
— Киен, остановись, умоляю тебя. — Я уже стонала, не в силах говорить связно…
— Остановиться? — Снова тихий, довольный смех. — Сейчас, Эль, еще совсем чуть-чуть осталось… Ты уже чувствуешь это, правда? Моя сладенькая Эль, мой сладкий цветочек, нежный и ласковый… отпусти себя, Эля, не сдерживайся… Эля, моя красивая сладкая Лирель…
Что происходит, что со мной? Я уже почти не слышала его голоса, только собственное прерывистое дыхание… А это странное, невыразимое желание, чтобы он не останавливался, чтобы только не прекращал эти странные движения, зажигающие мою кровь…
— Киен… Киен…
— Да, Эля, я твой Киен, только твой, сладенькая моя, тебе ведь нравится?
— Нет… нет… Киен…
— Скажи «да»!
Он чуть сильнее прикусил мое ухо, и его рука начала двигаться быстрее, заставляя меня изгибаться, нарушая его запрет и почти кричать от странного невыразимого ощущения где-то внутри.
— Киен… что ты… делаешь? — Я уже бессильно всхлипывала, теряя связь с реальностью.
— Ты не ответила, Эля, — его рука начала двигаться медленнее, — сладенькая моя, тебе нравится?
— Киен… нет… да…
И он снова ускорил темп, одновременно чуть сжимая мою грудь и лаская языком ухо… И мир взорвался тысячей осколков удовольствия, а судорожный, полный наслаждения стон невольно вырывался, заглушая довольный смех Киена и его тихое:
— Теперь я знаю, как ты взлетаешь на вершину… И вот теперь ты больше не сможешь меня обмануть…
Несколько кан лежала на нем совершенно опустошенная и какая-то безумно счастливая, уже просто наслаждаясь ласковыми поцелуями ведущего и его нежными поглаживаниями. Постепенно возвратились все звуки, и теперь я слышала пение птиц за окном, поскрипывание сосен на ветру… Мне стало так хорошо и вместе с тем так… стыдно.
— Киен…
— Ммм?
— Что это было? — говорить тяжело, губы пересохли, и даже шевелиться не хотелось.
— Это была моя месть, — его тихий смех, который я снова ощутила спиной, — и твое сладкое наказание, моя сладенькая Эль…
Почему-то я улыбалась, и эта улыбка не сходила с губ…
— Это не наказание… это… чудесно, но так… неправильно… наверное…
Даже думать ни о чем не хотелось… И теплая вода только добавляла желания уснуть… Он, словно ощущая мое состояние, снова коснулся губами уха и еле слышно произнес:
— Это было наказание за оге. — Его рука, которая только что нежно поглаживала мои бедра, снова вернулась туда, где все еще продолжало пульсировать, успокаиваясь. — Еще два раза, и я, возможно, удовлетворюсь… на сегодня…
И его рука, зажигая, казалось, уснувшее пламя, начала снова свой сводящий с ума танец. Понимая, что говорить и сопротивляться сейчас бесполезно, я легла удобнее, подняла руки и обняла его за шею.
— Эля, сладкая Эль, — прошептал Киен, — а теперь сыграем в другую игру…
Уже начиная сходить с ума от его ласк, я лишь простонала:
— Какую?
Он снова тихо рассмеялся, чувствуя, как я пытаюсь следовать за его рукой, и подключил к медленному сведению меня с ума и вторую руку. Несколько кан, чувственно лаская и добившись того, что мои стоны заглушали все вокруг, Киен тихо прошептал:
— А теперь ты будешь рассказывать мне все, что чувствуешь, и говорить, чего ты хочешь…
Я мгновенно покраснела, осознав, о чем он просит, но в этот момент его вторая рука двинулась еще ниже, проникая в меня. Тихо вскрикнула, но тут же прикусила губу…
— Ты нарушаешь правила игры, Эля. — Его вторая рука, которая уже была во мне, остановилась, первая продолжала движения, заставляя снова расслабиться. — Ты… сейчас… будешь рассказывать обо всем, что чувствуешь, иначе я не стану делать вот так.
И он перестал меня ласкать… Сейчас, когда все тело требовало продолжения этой странной, зажигающей игры, когда все ощущения были сосредоточены там, это казалось самой жестокой пыткой на свете…
