– Злые люди. Хотел им в участки шлифовальные машины поставить – отказали, да еще обругали. Зачем ругаться, а? – обратился водитель к пассажирам. – Не хочешь брать – не бери, а зачем ослом обзывать? И это начальник всего полицейского управления!
Джим и Тони сочувственно закивали.
Шоссе то поднималось на возвышенности, то плавно опускалось в низины, где по обочинам растекался туман. Деревья попадались редко и выглядели какими-то корявыми и больными, зато уже знакомого хвойного кустарника было в изобилии, он нескончаемыми лентами тянулся вдоль шоссе, давая приют птицам. Целые стаи их поднимались из зарослей и перелетали через дорогу, норовя врезаться в лобовое стекло.
За поворотом справа у обочины показалось одноэтажное строение с плохо читаемой вывеской. Пара колымаг, видавших лучшие времена, ожидали хозяев. У дороги, поставив ногу на брошенную покрышку, ярко одетая девушка демонстративно поправляла чулок.
– Либи, – пояснил водитель. – Последняя из лучших… Остальные в город подались, на дороге много не заработаешь.
Проститутка натренированным взглядом уставилась на проезжавший пикап и, оттопырив зад, продемонстрировала свою заинтересованность в кавалерах, однако Джим и Тони опустили головы – нельзя было, чтобы их запомнили.
С подобравшим их водителем существовала та же проблема, он был нежелательным свидетелем и мог их опознать, а потому, согласно усвоенным у Инструктора правилам, его требовалось «нейтрализовать». Но одно дело – понимать это и совсем другое – убить человека, согласившегося подвезти тебя бесплатно.
Ни разу не бывавшие в городе Тико напарники попросили высадить их возле заброшенной стройки на самом въезде в город.
– Да куда же вы тут пойдете? – удивился водитель. – Тут только бродячие собаки бегают!
– Ничего, дальше мы пешком, – ответил Тони и захлопнул дверцу. О том, что водителя следует «нейтрализовать», они с Джимом по обоюдному молчаливому согласию не вспоминали.
Едва пикап свернул за угол, напарники шагнули в придорожный бурьян, пролезли сквозь пролом в заборе и оказались на территории, больше напоминавшей декорации для уличных боев. Два с половиной этажа недостроенной бетонной коробки с грязными потеками на стенах, торчащие из земли поломанные сваи. Скверно приготовленный бетон на многих из них успел осыпаться, и скрученные неведомой силой ржавые жилы тянулись к небу, словно ветви погибших деревьев.
Повсюду виднелись человеческие экскременты, должно быть, в этот пролом часто лазили те, кому приспичило в дороге. Под забором валялся запыленный скелет небольшого животного – наверное, кошки, возле ведущего внутрь недостроя дверного проема лежало ржавое ведро, а под бетонными сводами на крюке развевался клочок кружевного белья, видимо, руины использовались не только в качестве отхожего места.
Прислушиваясь к каждому шороху, Джим и Тони поднялись на один этаж и принялись исследовать помещения. Помимо экскрементов, старых кострищ и обилия пустых бутылок, здесь имелись лежанки бездомных, по счастью уже давно заброшенные.
Джим, как самый здоровый на данный момент, пристроил ранец на небольшом, относительно чистом пятачке и, взяв кусок обгоревшей доски, принялся расчищать площадь, где им с Тони предстояло пробыть какое-то время.
Закончив расчистку, он обежал этажи и притащил сломанный табурет и на удивление красивый стул из дорогого старинного гарнитура. За исключением двух прожженных дыр на обшивке, стул был в полном порядке.
– Во, это тебе трон! – сказал Джим, ставя стул в расчищенной части помещения.
Тони сел, пристроил ранец и, приняв у Джима свою КПТ и кофр с боезапасом к ней, положил все это возле стены. Джим сел рядом на колченогий табурет.
– По инструкции водителя следовало убить, – заметил он, делая из фляги осторожный глоток – воды осталось совсем немного.
– Ну и убил бы – я-то не в форме…
– Теперь уже поздно говорить об этом, а он может отправиться в полицию, а те под контролем спецслужб Тильзера…
– И что ты предлагаешь? Переться куда-то среди бела дня в этих теплых комбинезонах?
– Одежду можно найти, – заметил Джим.
– Где? Нам ведь даже денег не догадались дать. А воровать одежду во дворах с веревок значит организовать на себя охоту.
– Сначала мы найдем денег, потом купим одежду в магазине на окраине.
– «Найдем денег» – хорошо звучит. Вот только где?
Тони достал остатки шоколада и принялся его грызть.
– Инструктор говорил: лучший способ добычи денег – ограбление лица из криминальной среды, того, кто точно не пойдет в полицию.
– Я помню это, Джим, только где нам найти достаточно богатого преступника? Здесь, как видишь, – Тони окинул взглядом загаженное помещение, – бывают только опустившиеся типы, у которых в кармане и одного реала не сыщется.
На лестнице послышались шаги. Кто-то уверенно шаркал по ступеням и что-то напевал себе под нос.
Джим быстро поднялся с табурета и аккуратно придержал его, чтобы не упал, выдернул из ранца пистолет и встал у стены возле двери.
Тони развернул стул к дверному проему и стал ждать.
Шаги приближались, уже было понятно, что посетитель один и в хорошем настроении. Не останавливаясь, он вошел в занятое напарниками помещение, прошел к пыльной лежанке и высыпал на нее с десяток разноцветных пузырьков с аптечными бирками да еще несколько склянок с жидкостью для мытья окон.
Удивленный Джим держал пришельца на мушке, готовясь снести ему голову, если тот выкинет какой-нибудь фокус. Выгрузив товар, бездомный повернулся и тут увидел Тони. Реакция его была неожиданной, он усмехнулся и махнул на незнакомца рукой.
– Знаю, прекрасно знаю, что ты мне только кажешься…
– А я? – спросил Джим.
Оборванец медленно перевел взгляд на второго незнакомца и, погрозив ему пальцем, сказал:
– И пистолета твоего я не боюсь, совсем уже совесть потеряли – мои собственные глюки мне пистолетом угрожают! Ну ничего, сейчас я вас разгоню… Разгоню…
Схватив трясущимися руками один из пузырьков, он стал срывать с него пробку. Наконец попытка увенчалась успехом, и оборванец запрокинул голову, старательно вытряхивая в рот содержимое пузырька.
В беззубый рот пролилось всего несколько капель, однако этого хватило, чтобы оборванец закрыл рот и, выпучив глаза, уставился на стену.
Джим с Тони переглянулись. Они не ожидали такого спектакля и все еще не верили в искренность бродяги – уж больно странно он себя вел.
– Эй, ты чего? – спросил его Джим.
– Пы… подожди… – промямлил несчастный, сдерживая рвотные позывы.
Глядя на его мучения, Джим и сам почувствовал себя худо. Наконец оборванца отпустило, он сумел вздохнуть, на его глаза навернулись слезы.
