— В смысле, то что мы прошли… что это было? — спросил Егор, силясь осознать произошедшее.
Пенка отступила на шаг, разглядывая сталкера, но затем видимо принимая как должное, что ему нужно все разъяснять, еще раз легко вздохнула.
— Это Зона сталкер, у нее много… много слоев… если хочешь. Вы… называете это измерениями, но мне проще слоями. В Зоне много точек, где пространство надорвано. То есть оно не целое, если разрезы. И вот представь то что ты видишь, обычно это целая картина, а ты такой маленький жучок, который ползет по ней. Но если ее разрезать, ты увидишь темное… ну или светлое пятно. Зависит от того что позади картины. Но в то же время ты можешь, влезть в разрез и ползти по другой стороне картины, по противоположенной стороне полотна. Представил? — Бобр кивнул. — И вот то что ты видишь, позади картины, пыль, неокрашенные волокна холста, других насекомых. Это и есть другая сторона картины. Другой слой реальности. Сколько прямых можно провести через одну геометрическую точку? — вдруг спросила она.
— Бесконечное множество, — быстро ответил сталкер, сам удивившись скорости своего ответа.
— А сколько плоскостей можно провести через одну прямую? — тут же спросила она.
— Бесконечное множество, — так же быстро ответил сталкер, уже не удивляясь себе.
— Ну вот и посчитай, сколько степеней свободы у тебя, и твоей реальности, или сколько теоретических прямых можно провести через геометрическую точку, которой являешься ты, и сколько плоскостей можно провести через прямые, уже проведенные через тебя.
— Бесконечное множество, помноженное на бесконечное множество… — ошалело произнес Бобр.
— Правильно. То есть если тебя научить, прокалывать пространство, то ты можешь сделать дырку в картине там где ты находишься и если знаешь куда тебе ползти переползти на нужную тебе картину. Ясно?
— Ясно.
— Вот так и работает Монолит. Устройство, по определению желаемых реальностей. Тебя просто выкидывает в желаемую тобой реальность. У него достаточно мощности. Даже не тебя, а твое сознание, что в принципе одно и то же, оставляя тело. А твоя «гайка» например, притягивает из бесконечного множества реальностей проходящих через нее желаемые тобой предметы. Целиком же перебросить тебя на нужную картину ей не дано. Ты же не можешь представить как это сделать. Но если сможешь представить, то она сделает это. Ты знаешь, например, сталкер что есть реальность, где Монолит не был создан или создан, но уже разрушен, где в Припяти ходят туристы, где Зона есть только в книгах. В фантастических книгах? Где некто просто сидит и читает об одной из версий, иногда встречаясь со своим проявлением в этой книге.
— Но… но откуда ты это знаешь? — совершенно растерянный от такого спросил Бобр.
— Мне Доктор рассказывал, — легко улыбнувшись ответила Пенка. — Вот так то… так все просто и сложно, сталкер. Мы бесконечны, у нас бесконечное количество проявлений и столько же вариантов. Я уверена, сотни таких Бобров погибли, еще в первые месяцы в Зоне, в других слоях. Но я рада, что мой Бобр сохранился, — она улыбалась.
— Но неужели, никто не знает о таких… о таком… об этом? — собрав мысли воедино спросил Бобр.
— Почему же знают. Картограф например, он легко ходит куда ему нужно. А многие случайно попадают в такие разрезы, а потом живут с другой стороны картины, но для ни она уже не другая сторона, а их. Ты не встречал в Зоне шатунов?
— Ну вообще то нет… но я видел сталкеров которые их встречали.
— Вот некоторые шатуны это и есть те, с другой стороны. Или двойники, не всегда конечно, но нередко. В общем, бесконечное множество, помноженное на бесконечное множество, это все ты, сталкер.
— Дела… — протянул сталкер. Информации подаренной ему Пенкой было более чем достаточно, чтобы переваривать ее всю дорогу, а главное пытаясь понять и связать все воедино. — Так зачем надо было проходить через этот разрез? Через туман? — спросил он.
— Понимаешь, по — другому никак, кто-то вырезал кусок нашей картины, по которой мы ползли, и нам пришлось спускаться и ползти по стенке, на которой эта картина висит. А теперь мы вновь выбрались на нашу сторону. И можем ползти дальше. Ну что отдохнул? — спросила Пенка. Сталкер кивнул и взял ее за пояс, Пенка расхохоталась, — нет, теперь держаться не надо, теперь ты не потеряешься, не так просто.
Отдышавшись и выпив воды из заказанной Бобром фляжки, они сломав по рогатине двинулись через болота, поросшие мутировавшей болотной растительностью. Редкие всплески и пузыри в воде указывали, что Болота также обитаемы, пусть не многометровыми насекомыми а местными аборигенами, возможно здорово вымахавшими, но все-таки рожденными на «этой стороне картины», и хорошо что не все существа интересуются что происходит по ту сторону «прорехи».
Пройдя и напетляв с разной скоростью еще несколько километров, они наконец вышли на относительно ровную площадку, покрытую странной зеленой травой с очень длинными и стелющимися по земле листьями и ковром ломаных веточек. На поляне росли небольшие деревца, искривленные местным климатом и редкой кроной, между деревцами стоял деревенский домик без оградки, с маленькими застекленными окнами, несколько скамеек носившие следы облупившейся голубой краски.
— А… Пеночка! — раздался громкий голос из-за дома.
Вытирая руки полотенцем появился пожилой, но вполне бодрый человек, протягивая руку для рукопожатия Бобру и одновременно кивая ему.
«Вот он», — понял Бобр, — «вот он Болотный Доктор!» — во все глаза глядя на легенду Зоны подумал сталкер.
Болотный Доктор предстал перед гостями в туристических ботинках, на толстой подошве, в серых костюмных брюках, чистой светлой рубахе с закатанными по локоть рукавами. Полотенце он закинул на плечо, и теперь его лицо с внимательными серо-голубыми глазами глядящими через узкие очки в золотой оправе, прямым носом и узкими, словно поджатыми губами с интересом уставилось на Бобра. Короткие практически седые волосы, вокруг поросшей пушком лысины немного напоминали Егору излома, но он выкинул эту мысль из головы. Просто в Зоне практически не встретишь стариков, поэтому седина и плешь скорее больше настораживает обычного сталкера, чем располагает к беседе. Подбородок Доктора скрывала небольшая бородка клинышком. Доктор поздоровавшись отступил на шаг назад разглядывая гостя.
— Так вот ты какой, гроза нехороших товарищей! — шутливо пафосно и торжественно произнес он. Егор смутился, не зная, что сказать. То, что Доктор знает о его делах, не было неожиданность, но громогласно объявлять это вслух, особенно в свете последних событии было и страшно и приятно, возможно даже страшно приятно.
