- Все устраивает? - участливо поинтересовался он.
- Нет, не устраивает, - покачал я головой. - Нет, ты не подумай, на президентский люкс я и не рассчитывал, но эта вонь...
- Так это дикари все, - начал оправдываться лысый. - Гадят, сволочи, где не попадя. У нас людей-то тут отродясь не было...
- Сам-то где спишь?
- На кровати...
- Да понял я, что не на потолке, - вздохнул я. - Кровать где?
- В караулке.
- Вот и замечательно! - обезоруживающе улыбнулся я. - Айда в караулку.
- Но... но...
Я, как бы невзначай, щелкнул клапаном кобуры, расстегивая ее. И сделал это не потому что собирался пустить бластер в ход, я же не идиот. Один выстрел - и все те дружелюбные ребята, так заботливо охранявшие меня прикладами "семьдесят четвертых" от трепа Жаклин, слетятся сюда, и в ход пустят уже не приклады. Просто стоило напомнить лысому, что его КОЗ-971 у меня, и у меня он потому, что руками и ногами я пользуюсь достаточно умело, чтобы без лишнего шума организовать труп тюремщика.
- Пойдемте, - буркнул он, повесив голову.
Караульное помещение немногим отличалось от камеры. Если только воняло в несколько раз меньше, да еще присутствовала кровать, стол, пара стульев и планшет на стене с голографией марсианского ландшафта, и несколько ящиков с консервами у стены, явно из недошедшего до аборигенов пайка. Я махнул в сторону стола, и тюремщик сгрузил на него свою ношу.
- А попить-то чего-нибудь захватил? - поинтересовался я, критично осматривая упаковки.
- Конечно-конечно, - лысый достал из кармана две банки "Тархуна". - Вы уж извините, товарищ рейд-полковник, у нас тут людей ни разу не было, только эти...
- Ладно уж, - благосклонно кивнул я. - Ты нашел, чем побаловать... все, свободен.
- А мне-то где спать? - прогнусавил извращенец.
- Спать? - удивился я. - На посту спать нельзя. Работай, Олежка, охраняй покой граждан от ужасных дикарей.
Я не знаю, что бы я сделал, если б и к загадочному Добренко пришлось ехать на скамейке в кузове автомобиля - наверно, плюнул бы на все, и пошел на толпу вооруженных до зубов ребят с голыми руками. Голыми - потому как КОЗ-971 пришлось вернуть тюремщику. Ведь за утерю служебного оружия ему грозил, по меньшей мере, строгий выговор, а Олег оказался не таким уж и плохим мужиком. Особенно если его припереть покрепче и пришибить посильнее. А, может, сказывалось мое хорошее настроение, связанное с тем, что тюрьму я покидал отдохнувший, сытый и бодрый. Жаклин, кстати, тоже.
За ночь на площадке ничего не изменилось - только исчезли грузовики. Туземцы, по-прежнему, занимались однообразным механическим трудом, под присмотром пары солдат, сидящих в тени на ящиках. Плац, несмотря на все усилия аборигенов, чище не становился. И дело здесь, наверно, не в усилиях, а в том, что на всех нормальных планетах для дорог и тротуаров используется керамопластик с направленными ионизаторами и системой подогрева, позволяющей эффективно бороться и с пылью, и с грязью, и с наледью.
С другой стороны, на нормальных планетах не осталось и колесных транспортных средств, что тоже не может не оказать положительного влияния на дороги. Как минимум - гравилеты, к одному из которых, явно прошлого века выпуска, нас и вели. Даже я, будучи далеким от коммерции, задумался - что было бы более выгодным? Продать весь лес с Квессина-3, или сдать его целиком в музей?
Нас с Обахой усадили на широкое, как диван, заднее сидение, место рядом с водителем занял вчерашний лейтенант (Хасан, кажется?), и машина, загудев лопастями турбин, поднялась над землей. Дав крен на борт, повернув, гравилет поплыл между домов на небольшой высоте.
Теперь я смог рассмотреть городок в больших подробностях. Здания, построенные из материалов, которые более нигде в развитых мирах для этих целей не применяются, чрезвычайно низкого, я бы даже сказал, карликового роста, я видел еще ночью. Сегодня на улицах появились и люди. Большинство - обычные земляне, но встречались так же и коренные жители Квессина-3, поливающие газоны, или собирающие мусор в тележки. Мимо нас пронесся гравицикл военного образца. Вообще же за все путешествие через город я не видел ни одного флаера, а тот транспорт, что попадался на пути - был сплошь военный и очень-очень древний.
Водитель, заложив несколько виражей, приземлил машину возле здания немногим большего по размеру, чем остальные, с широкими гранитными ступенями перед ним, поникшим флагом Марсианских территорий на флагштоке, и огромным плакатом на стене, изображавшим солдата в темно-зеленом камуфляже местного разлива с БУКом, армадой штурмовиков над его головой, и крупными буквами "А что ты сделал для завоевания мира?".
Что же это? Одна из колоний? Но почему по ней нет абсолютно никакой информации в каталогах, почему в городе такая доисторическая архитектура, и почему на улицах такой допотопный транспорт? Откуда этот странный плакат? И, наконец, главный вопрос - почему аборигены до сих пор живы?
Хасан вывел нас из гравилета, поправил портупею с кобурой, и кивком головы показал следовать за ним. Мы с Обахой поднялись по ступеням в фойе, где двое охранников, встретив нас любопытными взглядами, приветственно кивнув военному, расступились, пропуская по деревянной, скрипучей лестнице еще выше. Наверно, уже предупреждены. Только на третьем этаже, повернув в коридор, мы остановились перед двери с табличкой: "Мэр Новомарска Добренко И.Х.".
Лейтенант решительно толкнул дверь, тяжелым взглядом пригвоздил к месту пытавшуюся что-то возразить секретаршу, и провел нас в следующую, за которой, собственно, и располагался кабинет мэра. Не очень больших размеров, сравнивая с кабинетом комиссар-генерала или капитанским мостиком "Прогресса" - и вовсе микроскопических, с полками, заставленными голокнигами, на однообразных серых и коричневых корешках которых значились названия типа "Материалы XX съезда КПЗ".
Сам И.Х. Добренко, облаченный в расстегнутую камуфлированную куртку темно-зеленого цвета с закатанными до локтей рукавами, сидел за тяжелым столом, на котором, кроме планшетника и панели голопроектора, стояло две тарелки. Одна - побольше, с золотистого цвета жареными пельменями, некоторые из которых успели приобрести в жаровне оттенок, близкий к шоколадному, обильно посыпанными нарубленным зеленым луком, с несколькими листками петрушки. Вторая - даже больше не тарелка, а пиала, до краев наполненная сметаной настолько густой, что после того как пельмень покидал ее, и отправлялся в рот начальника, на самой сметане оставались округлые кратеры.
