– Отличное место, – весело сказал парень, наблюдающий за мной. – Я бы сам пошел туда, если бы не работал сегодня.
– Не против, если я возьму?
– Бери. У меня есть еще.
– Что это? – спросила Хэл, забирая у меня из рук рекламку.
– Знак.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я сделал бы точно так же, если бы сам выстраивал сон, в котором хотел привести клиента в нужное мне место. Короткая поездка по каналу, пара антуражных улиц, набережная, отель и вот теперь, поздним вечером – клуб. А затем Ват Арун. Храм утренней зари. Он красиво освещен по ночам.
Я повел Хэл по узкому проходу между торговых палаток, пытаясь пробраться к мосту.
Мегаполис, нагретый днем солнцем, щедро отдавал волны запахов, особенно ярких ночью. Тяжелый, густой жир сырых, вареных или жареных уток сменялся тягучей плесенью, щедро сдобренной нафталином, от завалов дешевой одежды, за ним в воздухе висела кислая волна протухших за день фруктов, вонь пота от уставших, немытых тел продавцов, из открытых дверей лавочек вырывалась оглушающая смесь из эфирных масел и бальзамов от ушибов. И где-то далеко плавали облака тонких ароматов цветущих акаций и жакаранд.
Гул машин и голосов не прекращался ни на минуту.
– Так ты думаешь, Никос в этом клубе? – Хэл взглянула на листок, все еще зажатый в руке.
– Вполне возможно. Если не успел уйти.
– В реальности он теряет сознание и ведет себя неадекватно, значит, здесь с ним происходит нечто плохое?
– Думаю, да.
– Что?
– Не знаю. Увидим.
Мы выбрались наконец из душных торговых переулков и оказались перед дорогой, по которой неслись машины. Черные сверкающие лимузины, десятки спортбайков, на которых, едва умещаясь, сидело по двое-трое пассажиров, старые пыльные такси – все они пролетали, не делая даже попытки притормозить перед пешеходным переходом.
Я крепко взял за предплечье Хэл, подавшуюся было вперед, и произнес:
– Не спеши. Перейдем, когда они встанут на светофоре.
Девушка с недоумением посмотрела на меня. Ее длинные волосы взвивал поток ветра, вызванный бешеной скоростью автомобилей.
– Они что, не тормозят, если видят пешеходов?
– Нет. Более того, если тебя собьют, скорее всего, виновный в аварии не остановится, чтобы оказать помощь, – я наблюдал за непрерывным движением. – А может, даже проедет по упавшему пару раз, чтобы тот точно не выжил.
– Не может быть! – воскликнула Хэл. – В это я ни за что не поверю!
Я невозмутимо пожал плечами, точно зная, что прав.
– Хорошо. Скажи мне, Хэл, что нужно сделать, чтобы избавиться от желаний?
– Получить желаемое, конечно, – тут же, не задумываясь, ответила урожденная жительница Полиса.
– Это в нашем понимании. А здесь считается, что желания приводят к страданиям. Поэтому желания в себе надо победить, отказаться от них. Чтобы не страдать.
Поток машин замер на несколько секунд. Я крепко сжал ее руку, и мы, лавируя между горячих, гладких металлических боков начали быстро переходить на другую сторону дороги. Вместе с нами так же шустро проскальзывали перед бамперами местные юноши и девушки, привычные к подобному способу перехода.
– Не желать – значит не чувствовать, – возразила Хэл. Новая тема заинтересовала ее так, что она почти перестала смотреть по сторонам. – Не испытывать никаких эмоций. Не жить, в сущности. Неужели у них это получается?
– Нет. Не получается. – Мы миновали дорогу, и я жестом показал Хэл в сторону узкой улочки, скупо освещенной желтыми фонарями. – Это жесточайшая система, на мой взгляд, недоступная человеку. Поэтому, не достигая полной внутренней пустоты, они пытаются придать себе хотя бы видимость внешней гармонии. Местный идеал – постоянное самообуздание, самообладание. Нельзя показывать свои истинные чувства, свой внутренний мир, желательно избегать конфликтов. Всегда. Везде. Притворяйся, улыбайся, кланяйся. И так годами, всю жизнь за этой внешней безмятежностью, умиротворением, кротостью скрыта бездна – темная агрессия. А она выплескивается временами, потому что невозможно постоянно давить в себе живые чувства.
Хэл помолчала, обдумывая мои слова, и минуту мы шли в безмолвии, разбиваемом лишь постукиванием ее каблуков и звонким стрекотом цикад.
– Здесь… в реальном Баннгоке совершается много преступлений? – понимающе спросила она.
– Достаточно. Особенно в южных районах, Так вот, по поводу преступлений. Тайцы стараются избежать конфликтов, выглядеть безмятежными и гармоничными, – продолжил я. – Для них очень важно «сохранить лицо». Повестка в суд за наезд – отличный повод это лицо «потерять». А мертвый потерпевший, как ты понимаешь, никаких претензий предъявлять не будет. И номер машины не запомнит.
– Странные порядки! – тихо, но эмоционально произнесла Хэл. – Но должно же быть здесь что-то хорошее?!
– Побережье, – спустя несколько секунд ответил я с улыбкой. – Там уникальные скалы! И пещеры. Море потрясающее. Ночью полоса прибоя светится от планктона. Я покажу снимки. Если найду.
Хэл хотела спросить еще что-то, но передумала, прислушиваясь, и я кивнул в ответ на ее взгляд. Шум и человеческие голоса доносились именно оттуда, куда мы направлялись.
Здание на соседней улице, освещенное красными огнями, стояло между двух высоток. Одна была черной и недостроенной, другая тускло поблескивала окнами квартир.
Около дверей клуба толпилась молодежь. Смуглые, темноволосые, в ярких топах и таких модных здесь коротких шортах девушки, парни в узких майках. Они болтали, смеялись, обнимались, над их головами вился густой сигаретный дым, поднимающийся к ветвям одинокой акации, и окутывал пышные гроздья цветов. Вокруг, по дороге и тротуару, неспешно курсировали спортбайки, их водители, одетые в черную кожу, с темными зеркальными шлемами на головах, напоминали опасных хищников, высматривающих в веселой гурьбе легкую добычу. Рокот моторов заглушал музыку, доносящуюся из постоянно открывающихся дверей.
Я пошел вперед, увлекая за собой Хэл и уверенно разрезая плотную толпу. Перед двумя белыми быстро расступались. Удивленно смотрели вслед, обменивались комментариями, кое-кто подталкивал соседа локтем, чтобы обратить внимание на необычных посетителей клуба.
– Как странно, правда? – услышал я сквозь шум голос Хэл и обернулся. Лицо девушки было отрешенным, синий свет, хлынувший из клуба, окрасил его в нереальные, холодные тона, остановившийся взгляд не отрывался от раскачивающихся створок. – За той дверью может быть что угодно…
Я крепче сжал ее за руку, рывком притянул к себе и сказал:
– Не важно, что там. Нам нужно найти Никоса.
– Ну да, конечно.
Внутри гремела музыка. Ритмичное техно. Бело-красно-синие вспышки полосовали зал, разбивали на части отдельные фигуры и выхватывали из темноты то половину торса диджея, то стойку бара, то полуобнаженные женские фигуры танцовщиц гоу-гоу, изгибающихся у столбов и в клетках. Зал двигался в едином ритме, четко, слаженно, словно у всех было одно дыхание, одно сердце и общие мускулы. Запах табака, легких наркотиков, алкоголя, разгоряченных тел, сладких духов густым облаком висел в жарком воздухе.
