– В этом есть что-то зловещее. – Она оглянулась на штурмовиков, стоящих по другую сторону ворот и не выпускающих из внимания открытых дверей серебристой капсулы челнока.
– Нас мало. И мы слишком ценны друг для друга, чтобы позволить себе быть беспечными.
Мы сделали еще несколько шагов по перрону и подошли к составу. В бесконечной цепочке вагонов дверь была открыта только в одном. Темный прямоугольник со сглаженными углами.
– Я уже начала думать, что нас пристрелят, – тихо сказала Хэл. – За нелегальное вторжение в чужой сон.
– Наоборот, создателю сна было бы выгодно заманить сюда как можно больше людей.
Я первым шагнул внутрь кабины. Салон, рассчитанный на шесть кресел, был уютным, выдержанным в коричневых тонах и освещен желтыми светильниками в виде вытянутых панелей над головой.
– Но тебе обещали помощь… – ученица осторожно переступила высокий порог. – Тайгер – это ведь главный охотник на дэймосов?
– Я бы на твоем месте не надеялся на других. Тем более у нас разные цели. Мы с тобой проходим все грани сна, ищем место, где застрял Никос, и выводим его. Задача остальных – обнаружить и захватить дэймоса.
Дверь в челнок мягко дрогнула и стала закрываться, отрезая нас от платформы Полиса. Светильники на стенах вспыхнули ярче, а затем на нас рухнула тьма. Я услышал вскрик Хэл и крепче сжал ее руку.
Сон распадался на отдельные фрагменты.
Вполне возможно, нашему клиенту показали путешествие на Гиперпетле, порт Баннгока, с его прекрасными орхидеями и статуями водных божеств, поездку по огромному мегаполису до отеля. Во всяком случае, я бы именно так и сделал. А может быть, не слишком добросовестный создатель этой реальности бросал клиента по самым значимым и эффектным кускам событий. Или сон уже начал разрушаться. Тогда нам надо спешить тем более, пока все здесь не провалилось в пустоту вместе с разумом и жизнью Никоса.
Снова вспыхнул свет. На этот раз не электрический – нас освещали красные лучи закатного солнца. Его прикосновения были все еще слепящими и жгучими.
Мы стояли на улице, напоминающей узкое ущелье, прорезанное между двух горных склонов. И в первый миг были оглушены.
Влажная жара, оседающая на коже липким потом, гарь машин, вонь гниющего мусора, сваленного где-то неподалеку, и отдаленный аромат ванили… непрекращающийся гул транспорта, непрерывный хор человеческих голосов, звучащий над толпой, грохот стройки, доносящийся из-за угла здания, – все это сплеталось в одуряющий фон для слуха и обоняния.
Хэл отчаянно цеплялась за мою руку и, щурясь от яркого солнца, пыталась осмотреться.
– Как душно, – услышал я ее приглушенный голос. – Такое чувство, будто по голове раскаленным молотом ударили.
– Скоро солнце сядет. Будет чуть легче.
Я повлек ее за собой.
Шестидесяти-, семидесяти-, девяностоуровневые здания каменными монолитами возвышались над дорогой, по которой непрерывным потоком неслись машины. Ни единый клочок зелени не скрашивал бетонные стены, в отличие от Полиса с его подвесными садами и парками.
Красные крыши с сильно загнутыми карнизами выглядели очень непривычно. Кое-где на них виднелись золоченые статуи водных драконов с тонкими мордами, поднятыми к небу. Вдоль проезжей части светились огромные, многометровые экраны. Непрерывно повторяющиеся ролики с рекламой машин, энергетических напитков и шоколада блистали преувеличенно яркими красками и вызывающе красивыми черноволосыми, темноглазыми мужчинами и женщинами.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – тот, кто создавал этот сон, знал о Баннгоке не понаслышке. Он был в этом городе, жил в нем, помнил его запахи, звуки, размеренность и суету…
По узкому тротуару, обгоняя нас с ученицей, иногда толкая или задевая локтями, шли толпы людей. Молодые и старые, мужчины и женщины – абсолютно разные и похожие друг на друга смуглой, желтоватой кожей, черными волосами и узкими раскосыми, темными глазами.
– Ты знаешь, куда идти? – спросила Хэл, ее обычно звонкий голос звучал глухо и смазанно, погашенный неумолкающим гулом города.
Ладонь девушки в моей руке стала горячей и потной, но я не выпускал ее.
– Имею некоторое представление.
Дома стояли вплотную к трассе, оставив немного места для тротуаров. Но и те не были свободны. Здесь в линию вытянулись лотки, фургончики с поднятыми окнами и просто столы. На них громоздились емкости с супами, жаровни с выложенными куриными окорочками, шашлыки на деревянных шпажках, горы нарезанных и целых фруктов самого экзотического вида, холодные напитки, соки, утки, подвешенные за шеи, – сырые, копченые и вареные.
Здесь же на тротуаре были выставлены пластиковые столы и стулья, и все места оказались заняты. Мужчины в строгих костюмах, девушки в платьях и на каблуках, подростки, поголовно уткнувшиеся в свои гаджеты, молодые парни в потрепанной одежде разнорабочих, несколько пожилых людей в униформе таксистов, женщины с детьми… все они ели, пили, разговаривали, не обращая внимания на поток машин, движущийся совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки, на прохожих, идущих почти касаясь их столов.
Хэл жадно смотрела по сторонам, хотя влажная жара, толпы людей и какофония звуков слегка притупляли ее обычную наблюдательность. Она не заметила, как оценивающе рассматривали нас – двух жителей Полиса, выделяющихся в этой толпе, – четверо молодых людей, занимающих крайний столик уличной едальни. Не обратила внимания на перешептывание за спиной и короткий телефонный разговор – всего лишь парочка слов, быстро сказанных в трубку, и еще один цепкий взгляд в сторону Хэл.
– Нам что, придется обойти весь город? – спросила девушка, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. – Ты вообще хоть как-то ориентируешься здесь?
– Да. Это точная копия одного из кварталов Баннгока, Ратчатхеби. – Я потянул ее за собой, ускоряя шаги. – Вон за тем поворотом должен быть выход к каналу.
Мы быстро миновали еще несколько уличных заведений и свернули в переулок, благоухающий всеми оттенками помоечной гнили. Хэл поморщилась, но без возражений последовала за мной, поглядывая на бетонные стены со следами старой и новой плесени. Старалась не наступить в длинные, мокрые зловонные щупальца, вытекающие из-под груды пластиковых пакетов с мусором. И, пожалуй, впервые я пожалел, что не увидел здесь ни одной крысы.
– Мы свернули сюда, потому что тебе не понравились те парни за столиком, которые так нагло уставились на нас? – спросила Хэл.
Значит, я ошибся, свою наблюдательность она не утратила и старалась быть внимательной к деталям, как я ее и учил.
– И поэтому тоже.
Мы прошли переулок насквозь и оказались на берегу канала.
