в сосудах с таким беспорядком, что головы неимоверно кружились. Сколько человеческий организм способен пребывать в постоянном кошмаре? Когда все сломаются от бессилия и страданий? Вот были главные вопросы, на которые они отвечали в тот день. Отвечали с мельчайшими подробностями, потому что испытывали всë на собственной шкуре.
И тут. Глаза от резкого порыва у воинов смешанной армии вздрогнули, а зрачки расширились до пределов чëрствой Вселенной.
Повелитель хаоса со всей силы взлетел вверх. Цепи натянулись и полопались в некоторых местах. Он вновь опустился и разогнался во второй раз.
— Приготовить крюки! — завопил Исмаил. — Поджечь цепи и стрелы! Умрëм, но не выпустим тварь!
Пламя поползло по импровизированной клетке Узгулуна. Он разорвал все цепи и начал подниматься выше. Арбалетчики пускали в его плоть горящие крюки со стальными канатами. Тысячи дорманцев и вурдалаков удерживали его проклятую плоть.
Повелитель хаоса извивался, разрезая своим воплем ушные перепонки нападающих. Он резко рванул в бок, подмяв под себя сотни воинов и раздавив тех.
Узгулун ударил о землю ногами, выпуская из пасти сносящую всë на своём пути волну. Стены Килна крошились. Смешанная армия разлеталась на куски. Освободившись от пут, он оттолкнулся ногами и начал взлетать, чтобы унести с собой драгоценный артефакт.
Но уже в следующую секунду одна из его рук была отрублена в прыжке Розгальдом. Из обрубыша истекала чёрная и липкая, как смола кровь. Кулак разжался. В ладони лежало удивительной красоты кольцо из розово-оранжевого сапфира. Оно напоминало бутоны нежных цветов, облачëнных в капли дождя на закате.
Правитель Дормана взметнулся к артефакту. Его некогда синие человеческие глаза теперь навсегда стали серебристо-жëлтыми и бесчувственными. Отныне он не человек, а вурдалак.
— Труве! Портал! Портал! — орал изо всех сил король.
Маг исполнил свой долг вовремя. Розгальд успел переместиться далеко от Килна вместе с кольцом. Он был единственным, кому удалось выжить после этой осады.
Разъярëнный Узгулун уничтожил всех, кто был в крепости. Вампиров испепелил дотла яростным огнëм. Мистраль ещё долго раздувал по окрестностям оставшийся от них пепел. В воздухе отвратительно воняло подпаленной кожей.
Дорманцев он сжирал живьëм, выплëвывая лишь их доспехи, мечи и кинжалы. Люди припекались обугленной кожей к каменной кладке крепости, чтобы стать её частью. Самые везучие успевали сами пронзить себе сердца или броситься в бездну.
Но Узгулуна не успокоила эта расправа. Он набрасывался на соседние города и селения, вымещая всю ненависть к Розгальду на всех остальных. Повелитель хаоса убивал. Без конца убивал, пока солнце не скрылось за горизонтом.
Из-за стольких гор трупов, выстилающих собой на карте большую часть Манкольма, в ту местность явилась подруга Смерти — Чума. Она довольно потирала руки, смотря на хищных птиц и голодных крыс, ждущих своего часа. Дама разгуливала в своём сером платьице с кружевами среди мертвецов. Она вдыхала вонь от их испражнений, как ароматы парфюма. Чума с аппетитом лизала скользкие выпотрошенные кишки. За ней пронеслись толпы блох и вшей. Они устроили пир на крови и мясе павших. Чтобы затем отправиться в путешествие вместе с Чумой по всему свету. И сеять болезни и гибель. Дабы в этом был смысл жизни у обеих подруг.
Килн больше не великая крепость и не творение разума, а цитадель смертельной хвори. Остатки стен стали надгробными плитами для гигантской могилы братьев по оружию.
Розгальд тем временем спрятал артефакт, который когда-то носила на своей божественной руке сама Гильдегарда, ныне погибшая стражница небесных ворот. Король, ещё будучи малышом, слышал сказки про кольцо воительницы и защитницы богов. С помощью него она создала множество морей из слëз тех, кого не пропустила в город прародителей. Никто не мог еë обмануть или испугать. Она видела красоту в здравом величии. И погибла множество веков назад во время междоусобных войн создателей.
Если бы Узгулун заполучил это кольцо, то к нему бы вернулась часть души из тех времëн, когда он сам был ангелом. И тогда страшно представить, какие бы он мог совершить вновь злодеяния с помощью него.
Розгальд огляделся по сторонам. Труве забросил его в случайное место. Это было гениально в их случае. Правитель Дормана сам не знал, где он именно сейчас находится. Но нужно было выбираться из леса и искать путь домой, в Остбон. Он брëл, закинув руки за спину и думал о том, как там обстоят дела в Торне. Король надеялся, что им удалось захватить два артефакта за один раз.
У правителя Дормана чесались руки, чтобы забрать кольцо Гильдегарды с собой. Ведь надев его, можно было получить неимоверную силу. Но это было слишком опасно. Если Узгулун решит искать его, то сможет отобрать артефакт обратно. Всë же повелитель хаоса превосходит по мощи человека, даже если у него и не будет хватать какой-то части души. К тому же он изначально договорился с эрлом Дарреном о том, чтобы спрятать находки и не говорить друг другу где они будут храниться.
Розгальд спустя несколько часов только выбрался из леса. Его взору открылся чудесный водопад в скалах. Он сразу его узнал и понял, что до Остбона можно будет добраться ещё до сумерек, если повезёт. Но ему безумно хотелось пить. Ему хотелось горькой обжигающей нутро крови. И по пути он свернул шеи двум кабанам и одной косуле. Королю казалось, что даже этого ему не хватит, чтобы насытиться.
Правитель думал о том, как иронично всё выходило. В прошлом он убивал кровопийцев, а сейчас сам стал таким. Интересно, как примет его народ? Будет ли срываться сам на человеческую кровь? Эти вопросы мучили его. Однако одно он знал точно: у вурдалака который это с ним сделал, не было иного выбора. Это было верное решение.
Узгулун — вот, что для него было самым важным. Необходимо было остановить его. И Розгальд был готов пойти на всё. Если его человеческая прежняя жизнь стала платой за такую мечту, то он готов с этим мириться.
Как всегда. Великие жертвуют собой во благо слабых. Но мало кто остаётся жить при этом дальше. А королю придётся жить. И какая его ждёт жизнь с Тиссой и с ребёнком, он больше не мог себе представить.
Правитель Дормана бежал со всех ног в Остбон через ущелья, растущие в высоченных скалах, и через обширные пашни крестьян. Он рвался не к жене. Не для того, чтобы прижать её голову к своей груди, в которой пылали раньше страсть и любовь. Нет. Сейчас там холод и больше ничего. От теплоты остались лишь воспоминания, как перечень правил для
