— В таком случае начинайте с ближней и без спешки, с расстановочкой, стрелять по всем остальным. Семь раз отмерь, один раз…
«Бум, бум, бум!» — прогрохотала пушка Горского, и он стал целиться в мишень второго рубежа.
— Однако вы торопитесь, коллега…
— Нормально! — прорычал Горский.
— Но вы намеревались получить хороший результат… — напомнил Хольмер, демонстрируя неводимую гостю улыбку.
— В задницу ваш результат! — крикнул тот, и пушка его робота снова застучала.
— И все же я призываю вас к аккуратности в стрельбе, ведь пилотам машин часто приходится действовать в самых сложных условиях, порой с открытыми ранами и ожогами…
— Все! Я отстрелялся по всем мишеням, идемте домой, капитан! — закричал в эфир Горский.
— Согласен с вами, возвращаемся…
— И пришпорьте вашего «гасса», Хольмер, что он у вас едва плетется?!
— Вам это только кажется, капитан, на самом деле мы держим верные двадцать километров в час.
— Ну так давайте ускоримся до тридцати или даже до пятидесяти!
— Но это оптимальная скорость. Зачем гнать машину, если нас никто не преследует?
— Да преследует же, преследует, сволочь ты непонятливая! — завопил Горский. — Меня преследует это жжение в заднице!
— Вообще-то мы стремимся к достоверности, капитан, а у вас не расстреляны триста снарядов к автоматической пушке.
— А это здесь при чем?
— При том, что, возвращаясь домой, капрал Стентон был атакован тройкой наших стритмодулей, ведь они, сверившись с маяком, приняли его за чужого. И он вел с ними бой и уничтожил всех троих, хотя сидел в кресле «грея» первый раз.
— Да у меня уже задница дымится, Хольмер! Гони уже свою скотину во весь опор!
— Я, конечно, ускорюсь, капитан Горский, но хотел бы напомнить, что самому снимать пластырь нельзя…
— Почему?! — взвыл контрразведчик.
— Потому, что он может отойти вместе с кожей. Сержант Брике справится с этим лучше, у него и сноровка, и специальный спрей. В общем, я бы вам не советовал заниматься самолечением…
Какое-то время они двигались, не обмениваясь сообщениями, а потом Хольмер сказал, что по ним проводится воображаемая атака тремя стритмодулями.
— Вам необходимо отбиться, капитан, чтобы все было по-настоящему…
— Да я уже едва соображаю, Хольмер! Я уже не в себе!
— Напомню, капитан, что мы стремимся к достоверности, а на момент нападения стритмодулей на капрала Стентона он находился в полуобморочном состоянии. Об этом свидетельствует доклад лейтенанта Хирша, который первым установил с ним контакт. Так что сейчас самое время. Итак, Горский, огонь! Стриты наседают, огонь!
И контрразведчику пришлось крутануть кабину и сделать несколько длинных очередей, имитируя обстрел воздушных мишеней.
— Отлично, коллега! — воскликнул Хольмер. — Кажется, два из них загорелись!
— Смейся, Хольмер, смейся…
Спустя час обе машины вернулись в парк, и, как только кабина «грея» опустилась, обессиленный Горский вывалился на руки подоспевших механиков.
— Ведите его в ангар, — скомандовал сержант Брике, и механики потащили Горского на заплетающихся ногах.
— Почему… Почему ты сказал… что полчаса? Почему? — словно в бреду повторял капитан. — Оно… Они все еще… работают…
С капитана сняли китель, спустили брюки, и сержант Брике быстрым профессиональным движением сдернул куски горчичного пластыря.
— О-о-о-о! — взвыл Горский и весь выгнулся дугой, удерживаемый двумя механиками.
— Сейчас будет легче… — пообещал Брике и стал распылять на покрасневшую кожу охлаждающий спрей.
— О да!.. О да!.. Еще… еще… — требовал контрразведчик, и на его лице появилась улыбка, а из глаз покатились слезы. — Вы чуть не уничтожили меня, Хольмер… Подонок Хольмер…
— Мы всего лишь стремились к достоверности, коллега, теперь никто не посмеет сказать, что вы отнеслись к расследованию кое-как.
— О да! — кивнул Горский и начал одеваться. — Полное, так сказать, погружение…
Он сам, без посторонней помощи вышел во двор, огляделся и вдохнул полной грудью.
— Хорошие тут у вас места, капитан Хольмер. На редкость живописные для военного городка.
— Мы тоже это отметили, капитан. Ну что, чего-нибудь покушать?
— Нет, лучше пойду к машине. Все, что нужно для отчета, я уже получил, осталось лишь вернуться в управление, и дело в шляпе.
68
Шагая в сопровождении Хольмера к офицерскому корпусу, Горский неожиданно остановился, и на его лице засияла радостная улыбка.
Хольмер проследил его взгляд и увидел кота Ренегата, который метил территорию у заборчика.
— Любите кошек?
— Не всех, но этот мне дорог.
— В каком смысле?
— Открою вам маленькую тайну, капитан, в отделе расследований я относительно недавно, всего полгода. А до этого трудился в отделе электронно-технических средств разведки, так вот эти коты были одной из самых распространенных тестовых моделей. После того как мы отработали на них общую схему, запустили ее в собаках-скотоплексах.
— Почему в собаках? — спросил Хольмер с недоумением.
— Собаки более социальны. Их любит большинство, а кошек не все… Как зовут этого скотоплекса, у него есть имя?
— Так это скотоплекс?! — дошло наконец до Хольмера, и он другими глазами посмотрел на всеобщего любимца.
— Ну конечно. К сожалению, он небезупречен. Из-за сбоя в программе он мочится на забор по-собачьи — подняв лапу. Коты так не делают.
— А ведь и правда — поразился Хольмер.
— Как его зовут?
— Ренегат…
— Отлично. Идеальная кличка для скотоплекса. Мы размещали их в своих тардионских городках, решая задачу сбора внутренней информации и отработки технической схемы.
— Постойте, но он же жрет и гадит! Я сам видел!
— И жрет, и гадит. И делает это весьма натурально. Внутри него находится специальный ферментный тигель, куда попадает предлагаемая ему пища. Там она осаживается специальной добавкой и выглядит точь-в-точь как кошачье дерьмо с соответствующим запахом. У нас на этот счет работали три эксперта — лучшие заводчики кошек.
— Но он же трахает кошек! — воскликнул пораженный новостью Хольмер.
— О да, трахает, еще как трахает! Ни один настоящий кот не трахает их так натурально и так хорошо! Но у нас в отделе не дураки сидели. Все прекрасно понимали, что наступит март, и милости просим — работайте под настоящих котов. Я лично писал тело основной программы к этому процессу.
— Вы слишком много мне рассказываете, капитан… — заметил Хольмер, недоверчиво покачивая головой. — А ведь я натурально поджарил вашу задницу…
