– Кишечный газ… – пояснил киборг. – Много кишечного газа… Просто нужно было проколоть в нужном месте, – он рубанул гладиусом воздух, – и я сразу заскользил, словно пуля по нарезам. А потом – бабах! Да здравствует свобода и свежий воздух! Вот ты бы точно до такого никогда не додумался! – киборг принялся очищать лезвие меча стеблями плющей. Прервавшись, он понюхал рукав куртки, и взялся тереть измочаленными стеблями уже себя.
– А правда, что из половин разорванного дождевого червя со временем получится два червя? – спросил невпопад Лан. Как бы он не пытался удержаться от улыбки, но уголки рта сами по себе поползли в направлении ушей.
– Неправда, – Титан прыгнул к соседней стене, потянулся, держась за оконный проем, снял с ветки свой автомат. – Выживет только та половина, которой достался рот. Половина, которой достался анус, через несколько дней подохнет от голода. Учи биологию этого безумного мира, тебя ждут важные открытия!
– Не хочется вас прерывать…
Лан и Титан обернулись: из-за угла настороженно выглядывал Мух.
– Враг услышал шум и выслал разведчиков. Четыре тела с автоматами идут со стороны блокпоста к нам. Уже за ивняком. Если не поторопимся, то придется им тоже выпустить газы. А потом – еще и тем, кто придет разведчикам на помощь.
– Блин… – Титан бросил взгляд на серовато-желтое небо. На востоке уже пылало расплавленное золото восхода. – Время на исходе.
Лан кивнул и сменил в карабине обойму. Отряд, отправленный Процессором за Светозаром, или подходит к башне, или уже прибыл в бандитское логово. Интересно, покупатели тоже будут собакоголовыми? Впрочем, как интересно… Просто, чтоб знать – с кем придется иметь в бою дело. А Лан хоть и надеялся вытащить Светозара из плена по-тихому, но сердцем чуял, что без большого «замеса», как говорят некоторые рубаки, не обойдется.
– Веди нас, Мух! – распорядился Титан.
Они двинули дальше – с кочки на кочку, с одного островка размером со столешницу на следующий – еще меньший по площади. По шатким автомобильным остовам, вдоль остатков стен, придерживаясь за стебли плющей и отмахиваясь от цепких веток хищной флоры. Червь был еще жив, он стонал и ворочался под толщей жижи, от его шевеления сотрясались руины, и расползались, точно живые, под ногами кочки.
Лан догадывался, что разведка замоскворецких тоже продвигается не слишком шустро – и предосторожности необходимо соблюсти, да и сами болота не располагают к пробежкам, – однако пальба могла начаться в каждую секунду. Титан обшаривал взглядом руины слева, Лан держал в поле зрения правую сторону. Мух, вооруженный лишь самодельным топором, двигался скачками вперед, полагаясь на известные лишь ему ориентиры.
Разведчики бандитов, наверняка, не дураки, – найдут стреляные гильзы, оборванные стебли, отпечатки подошв на топкой почве. Они либо пойдут по следу чужаков сами, либо известят подельников о том, что непрошеные гости направились в сторону башни. Накрылась медным тазом тайная операция! И все – из-за долбаного червя!
Болото, топь, радужные пузыри. Бликуют, отражая зарю, бесчисленные лужи. Кочки предательски проседают под ботинками, ржавое железо – разваливается, грозя располосовать ноги. В грязи что-то непрерывно копошится, перерабатывая органику в гной и нечистоты, над жижей клубятся испарения. И вонь-вонь-вонь постоянная, всепроникающая, тошнотворная, и никуда от нее не деться.
Каждая руина – будто отдельный клочок суши. Остатки несущих стен и балок густо увиты гнилостно-зеленой растительностью. Частенько попадаются на глаза кости людей и животных. И все останки – вперемежку, будто в этих краях пировали демоны, истребляя все живое, что попадалось им на пути.
Недаром в Кремле Замоскворечье называют гиблым местом, откуда не возвращаются. Но поворачивать поздно.
Лан остановился, поглядел на спутников исподлобья и произнес с мрачной решимостью:
– Вот что, мужики. На тропе болотников разделимся. Я пойду дальше, а вы – возвращайтесь. Это не ваша война, и вам вовсе не обязательно гибнуть из-за моего долга.
Титан в ответ лишь презрительно фыркнул. А Мух панибратски огрел Лана по плечу.
– Не лезь в бутылку, старик! – произнес, скаля зубы, Кривой Шрам. – Стрельба и шум на болоте – по ходу жизни, дело обычное. Думаешь, одни мы по окрестностям шаримся? На кого только муты поиметые не нападают! Сейчас дойдем до тропы, на ней и схоронимся. Все будет добре, брат!
А Титан повел головой, точно ему воротник шею натирал, затем произнес сухо:
– Разговорчики! Продолжаем движение!
Затем раздался громкий всплеск, болото содрогнулось, и в тронутых рябью лужах встревоженно заметались блики. Послышались громкие крики и отрывочная стрельба. Лан понял, что раненный червь атаковал в слепой своей ярости замоскворецких разведчиков.
Но так им, гадам, и надо!
Натовская ракета оставила след в виде десятиметровой воронки. Взрыв обрушил свод канализационного коллектора, бетонная арка, выпирающая из влажной почвы, демаскировала вход в тоннель. В воронке росли роскошные зобухи вперемешку с целебной покой-травой. Зелень была пышной, прикосновение к ней дарило приятную освежающую прохладу и чувство спокойствия, которого, казалось, так не хватало всем троим путникам.
Лан раздвинул ладонью кожистую листву и сразу же увидел скелет болотника. Характерный череп с челюстями, похожими на древний капкан, не узнать было просто невозможно: в Кремле, кстати, хранился такой же, его показывали школярам на уроках, посвященных мутантам, обитающим за крепостными стенами.
Мух заглянул под бетонный свод, затем нетерпеливым жестом пригласил остальных следовать за ним. Кривой Шрам извлек из подсумка нечто вроде телескопической дубинки дружинника – более грубый ее вариант. Приспособил к концу складной палки чашу, в которую был заложен моток горюн-травы. Титан выудил из кармана разгрузки знакомую Лану металлическую зажигалку, откинул крышку щелчком танталового ногтя и дал жизнь яркому огоньку. Лан и Мух невольно зажмурились от удовольствия, втягивая в легкие полузабытый аромат драгоценного бензина.
В тоннель съехали на спинах по грудам земли и бетонных обломков. Вход был узок, – едва-едва удалось протиснуться. Сам коллектор оказался заполнен подсыхающей грязью, разнокалиберными глыбами и опутанными болотной травой ветвями. Все это было принесено селевыми потоками и разливающейся в половодье Москвой-рекой. Пламя в факеле Муха тревожно металось, в тоннеле чувствовался сквозняк. Дуновения, вырывающиеся из глубины коллектора, напомнили Лану смрадное дыхание нео. Однако на вонь он уже не обращал внимания. На болотах воняло исключительно все, вонял даже он сам, а про побывавшего в брюхе червя Титана или отроду не мывшегося Муха и упоминать не стоило. Второй выход из тоннеля был не так далеко, и Лан, ощущая близость цели, покрепче стиснул цевье карабина.
