— Дамы и господа, совсем скоро мы совершим посадку в международном аэропорту Лунги во Фритауне, столице Сьерра-Леоне. Погода на земле радует, сезон дождей еще не скоро, но перегрева нет, всего двадцать восемь градусов. Давайте считать эту командировку приятным мартовским отпуском. Надеюсь, вы не забыли захватить солнечные очки, крем от загара, а также респираторы и защитные костюмы. Обстановка в стране сложная, так что строго напоминаю о запрете любых контактов с местным населением, — капитан повторил все на английском, помолчал несколько секунд и вздохнул. — И еще парни, нездоровая какая-то херня творится и это я не про эпидемию. Диспетчер мутный, и что-то в небе пусто. Держитесь поближе к самолету, как разгрузимся. Нас заправят, и сразу же валим. Ждать никого не буду.
Я прошелся до своих вещей, точнее до наследства оператора. В отсеке со снарягой и грузом уже образовалась небольшая очередь из «глобаловских» ученых. Косились на меня, у аспирантки даже промелькнуло что-то похожее на интерес, но ничего не сказала. Она достала запакованный респиратор, защитные очки и комплект перчаток из ярко-красного рюкзака и, поглядывая на меня, отправилась на свое место.
И правда симпатичная, не красотка-гений с третьим размером из голливудских фильмов, но в меру спортивная и ладная, без выдающихся частей тела. Откуда-то из Европы, может француженка или англичанка с их характерным налетом высокомерия — не наша в общем простая и чистая душа. Чем-то на мою бывшую похожа, только во взгляде не стервозный огонек, а искренний интерес ко всему окружающему.
Светлые волосы, длинная челка зачесана на бок, скрывая левую часть лица. Да и вообще девушка все время старается держаться левой стороной подальше от посторонних взглядов. Но получилось у нее плохо, а может наметанный глаз профессионального стрелка легко выцепляет все детали. Там, под волосами, на скулах ближе к уху проглядываются пятна шрамов или ожогов, будто каплями кислоты брызнули когда-то очень давно. Девушка похоже комплексует, а на мой вкус, очень симпатичное лицо, было бы интересно портрет сделать, будь я настоящим фотографом.
Вещей у меня оказалось немного, почти все, косясь на меня злобным взглядом, Соколов забрал сам. Мне осталась сумка с фотиком, запасными объективами и аккумуляторами, да баул по типу армейского, большую часть в котором занимал бронежилет с надписями «PRESS» на груди и спине, российским флагом на правом плече и наклейкой с названием «ютюб» канала Соколова на левом.
Звездный блогер уже надел такой-же, только название канала у него было на всю грудь. Уж не знаю, понты эти были, те самые, что дороже денег и пота, или реально ожидалась стрельба, но, чтобы не вызывать подозрений, я тоже накинул на себя десять лишних килограмм. А сверху бейджик, который Ксюха подготовила еще в Калининграде — Андрей Гагарин SOKOLOV TV.
Фамилию Ксюха мне оставила родную, на случай паспортных проверок, хотя я просил что-нибудь попроще. Родственником великого космонавта я не был, просто однофамильцем, но шуток еще со школы натерпелся.
Надеть броник и не скривиться от боли в плече, оказалось нелегко, особенно, когда начало трясти самолет. Дважды отдыхал, делая вид, что перебираю снаряжение. Защитные очки у меня тоже были, только не медицинские, а противоосколочные. Мои рабочие чуть покоцанные пятисотые «Болле» — я повесил их на шею. Из защитного снаряжения я также вез с собой наколенники и индивидуальную аптечку.
Еще в аэропорту Калининграда купил пару комплектов летней одежды и раздобыл книжку «фотография для чайников» в яркой черно-желтой обложке, чтобы матчасть подтянуть. Плюс всякой мелочи для комфортной поездки, но забыл зубную щетку с пастой. А вот это плохо. В каких бы условиях не пришлось работать, но личная гигиена всегда выступала для меня неким якорем, позволяющим оставаться в реальности. Точнее трезво ее оценивать и верить, что хаос, жестокость, а порой и равнодушие вокруг — это не весь мир, что есть где-то там нормальная жизнь, в которую можно вернуться.
Наконец переоделся, подхватил разом похудевший баул и вернулся на место. Достал фотоаппарат, открутил телевик и поставил светосильный полтинник. Полнокадровая зеркалка неожиданно показалась слишком тяжелой, руки задрожали, но это не страх. Вспомнилась сестра, как на первых курсах помогал ей делать домашние задания, тоже выступая в роли оператора или фотографа. У меня как раз был период после увольнения и до «Красных волков», когда я восстанавливался после ранения, и кроме качалки заняться было нечем. Мы тогда всех соседей достали, бродя по квартирам и приставая с расспросами, кто ворует мусор из контейнеров.
Надеюсь, что еще не поздно. Я откинулся на жесткую спинку и прикрыл глаза.
Лучше бы этого не делал, самолет тряхнуло, по всему борту будто стон прошелся, вот-вот и трещинами пойдет старичок. В мыслях возникла картинка, как мы разваливаемся пополам, на землю летят кричащие ученые, а вслед за ними несутся грузовые контейнеры с гуманитарной помощью, оборудованием «Глобал корп» и визжащий Соколов. А я не успеваю найти сестру.
Стоило только хоть как-то отключиться от мыслей о сестре, так на их место сразу пришло беспокойство за «волков». Как они там? Что решили? Пока в Москве пересаживался с рейса на рейс и была связь, совещание еще не закончилось. А вот теперь хрен его знает, что теперь. Но от охранников ученых я старался держаться подальше — отворачивался, когда шли мимо или прятал лицо под медицинской маской.
В отеле я как минимум дважды оказывался лицом к лицу с «призраком», а то что на шлемах были камеры, выдающие картинку в прямом эфире, сомневаться не приходилось.
— Эй, папарацци, ты там че, на войну собрался? — вернулся Вадик и, похлопав меня по бронику, все же протиснулся к иллюминатору. — Против гриппа то не защитит.
— А что защитит? — блондин был какой-то душный, прям бесячий, но я был рад перестать грузиться.
— А хер его знает, — парень, не оборачиваясь, дернул плечами. — Я к яйцеголовым пытался подкатить, поспрашать, да меня охрана отбрила. Зачем их только на борт взяли?
— Слушай, а у тебя запасной зубной щетки нет?
— Неа, я и основную не брал, считай одним днем летим, — самолет тряхнуло так, что Вадик стукнулся лбом об иллюминатор. — Блять! Полегче там, не картошку везете! Чего-то какая-то херь внизу творится. Зоркий глаз, глянь-ка.
Блондин отодвинулся, подпуская меня к окошку. Зубную щетку он не взял, а надушиться не забыл. Пахнуло смесью пота и дезодоранта, который по идее должен был с этим потом бороться. Не факт, что я пахну лучше, в бронике уже становилось жарковато.
Самолет со скрипом затрясся мелкой дрожью, выпуская шасси, будто его тоже лихорадило. В окошко уже можно было разглядеть ржаво-коричневые пятнашки городских районов Фритауна, перемежаемые зеленью, и залив Тагрин, разделявший аэропорт с городом.
М-да, а мне еще казалось, что в Домодедово сложно добираться, а здесь либо двадцать километров на пароме, либо в объезд по берегу, но уже в десять раз длиннее.
Может показалось, но во Фритауне что-то горело. Несколько струек черного дыма поднималось в разных районах города, хотя большая часть, конечно, из самых бедных. С того момента, как в стране воцарился мир и сюда хлынули деньги корпоратов, многое изменилось, появились бизнес-центры и районы для экспатов — все с дополнительной охраной. Но, похоже, и там что-то пошло не так.
Когда подлетели поближе, я смог разглядеть паромы в заливе и опять же, если зрение меня не обманывало, то один из них не только дымился, но и на нем мерцали всполохи, будто кто-то ведет огневой бой. В заливе было тесно, еще, конечно, не пробка, по помимо парома куча мелких суденышек неслись в сторону аэропорта.
— Народ, внимание! В округе идут бои, местное население твердо намерено покинуть страну, а соседи их уже перекрыли. Но не ссым, к нам навстречу выдвинулись миротворческие отряды вместе с частниками из «Глобал корп». Так что еще раз для самых тупых: садимся, те кому надо, сходят, мы заправляемся, разгружаемся и валим, на хрен, обратно. Мы на такое не подписывались.
