Вадик заметно возбудился, зажегся огонек в глазах, похоже, уточнение пилота как раз к нему относилось. А вот ученые занервничали, по-русски среди них понимал только один, который начал им переводить, а потом отправился к кабине пилота.
Самолет зашел на посадку, в салоне все расселись по местам, вцепились, кто во что мог, и притихли. Один из мчсников перекрестился, профессор что-то бормотал с закрытыми глазами, даже вернувшийся Вадик, наконец, заткнулся, вцепившись в сиденье так, что костяшки на пальцах побледнели.
В иллюминаторе мелькнула посадочная полоса, пустырь с редкими деревьями вокруг, забором и ржавыми сараями неровно рассыпанными по округе. Зажужжали шасси под брюхом самолета, а еще через несколько мгновений нагруженный борт ткнулся о землю. Мы дернулись и начали торможение.
Я все время смотрел в иллюминатор, фиксируя происходящее. Видел скопления людей у здания аэропорта, мигалки машин — техслужбы и полиции.
ИЛ-76 приложился о полосу, понесся, сбавляя скорость, и через пару минут подрулил поближе к центральному зданию и остановился. Кто-то в салоне начал хлопать в ладоши. Я тоже хлопнул пару раз, но так чтобы не громко и без особого внимания. Взрослый, вроде, человек, а не пойми откуда взявшаяся привычка, сродни суеверию, нет-нет, да и вылезет из глубин сознания.
В окошке на фоне легкого марева, похоже все-таки жарковато там, появилось несколько грузовиков: заправщик в голове колонны, и две фуры под выгрузку благотворительной помощи.
Приводы грузового люка тихонько зажужжали и по мере открытия люка, в салон стал проникать горячий влажный воздух, а вместе с ним и какая-то вонь. Этакая смесь бомжатника и медицинского кабинета после дезинфекции, ветер, дувший со стороны материка, пока не сильно, но уже вполне отчетливо распространял этот запах вокруг. Я поморщился и спешно достал респиратор, хотя если это и есть та самая зараза, то скорее всего уже поздно.
— Слюни, — мимо меня на выход проходила аспирантка и с улыбкой бросила мне по-английски, — передается через слюни, так что ни с кем не целуйся и не давай кусать. Маска от этого не спасет.
Фух, я хотел поблагодарить за совет, не думаю, что она стебется или шутит, ученые все-таки хоть что-то должны знать, раз едут сюда. Но сказать ничего не успел, фуры чуть свернули и за их силуэтами показались еще машины, очень популярные в Африке, но которые совершенно не хотелось здесь увидеть.
Старые, покоцанные и чуть ржавые технички Toyota с пулеметами на крышах и битком набитые людьми с оружием, выскочили из-за фарватера колонны, дали по газам и помчались к самолету.
Кто-то тоже их заметил и закричал, требуя прекратить открытие люка, но было уже поздно. Визг тормозов слился с грохотом выстрелов, и когда крышка люка уткнулась в асфальт, нас уже встречало две технички. Третья мелькнула в иллюминаторе, поехала светиться перед кабиной пилота. Из машин что-то постоянно кричали на смеси английского и менде, хотя может, это был темне или даже креольский — мне когда-то грозила командировка сюда, и я пытался разобраться в местных языках, но особо не преуспел, только некоторые слова различал.
Кричали грубо, но и без словаря было понятно, что бойцы (кто бы они ни были — проснувшиеся остатки ОРФ, простые озлобленные горожане, расчехлившие с чердаков и подвалов старенькие, но все еще убойные «калаши», или просто сброд и бандиты) захватывают самолет, а нам приказывают пройти на выход.
Снова раздались выстрелы, ближе к выходу за штабелями ящиков с гуманитарной помощью, закричал кто-то из мчсников. Закричал от возмущения, удивления и боли.
Я с трудом подавил желание тела начать готовиться к бою. И демонстративно стал шарить по груди в поисках бейджика, чтобы закрыться им, как щитом. Да еще начал дрожать для убедительности. Краем глаза поймал взгляд женщины-ученой, холодный, даже презрительный и очень обидный. Не переиграть бы.
Схватил беджик, поднял глаза и уткнулся в дуло автомата.
Глава 3
Международный аэропорт Лунги. Фритаун. 15 марта 16:25
Ударили меня несильно, мужик с автоматом был ниже меня ростом, какой-то европеец из огромного числа авантюристов или гастарбайтеров, наводнивших страну с расцветом мощи корпораций. Да и размахнуться особо он не смог, а я наоборот вывернулся так, чтобы не пострадал ни фотоаппарат, ни больное плечо. Так что удар прикладом пришелся по касательной, не столько калеча, сколько подталкивая на выход. Баул подхватить я не успел, зато в кофр с техникой вцепился, как наседка в цыпленка, и, стараясь не пялиться на вооруженных людей, пригнул голову и без резких движений зашустрил на выход.
Краем глаза видел, что у мчсников все в порядке. То есть Вадик тоже огреб прикладом и, держась за окровавленный нос, под руку с Леонидычем движется вдоль второго борта.
За спиной послышались крики, грубые, истеричные — опять смесь языков с понятными вводными на «оставить все ценное и валить на хер из самолета». Не привлекать внимание не удалось, трижды меня толкали, а из грузового люка я вылетел от чьего-то жесткого пендаля прямо под самый край броника.
Самолет окружили, как новогоднюю елку на площади перед администрацией какого-нибудь городка в глубинке, где других развлечений не ожидается. Количество техничек удвоилось, сразу три из них встали перед «Илом», направив пулеметы на кабину пилотов, еще две держали под прицелом заправщик, а последняя наматывала круги чуть в стороне, пытаясь остановить толпу беженцев, несущихся от аэропорта.
Я прокрутил в голове несколько комбинаций, прикидывая в какой очередности можно завалить новую власть, но как ни крути больше трех, даже в этой суете, мне не вынести. А с больным плечом тем более, не успею ствол отобрать, как меня из технички порешат. Так что выключил разогретый пенделем режим «слабоумие и отвага» и активировал «тише едешь, дальше будешь».
Соколову досталось больше: и прикладом по морде получил, и выкинули его чуть ли не под колеса погрузчика, сновавшего туда-сюда с грузом. Я выхватил его почти из-под самых колес и оттащил чуть в сторону от самолета. И отыгрывая роль журналиста, приник к видоискателю фотоаппарата.
Первый кадр — перевозбужденные захватчики, вокруг самолета их оставалось еще человек двадцать — носятся вокруг, машут оружием, периодически стреляя в воздух, в основном чернокожие, но есть и латиносы, и европейцы. Лица перекошены в беззвучном на снимке крике, злые лица — смесь помешательства, вседозволенности и страха. Внешне вообще не понять, болен ли кто-то из них местной заразой или просто на адреналине.
Возле самолета на коленях сидят ученые, рядом Леонидыч, пытается оказать первую помощь раненому охраннику, вокруг которого уже растеклась лужа крови, Вадик с остальными спасателями под прицелом автоматов участвует в ускоренной разгрузке. Захватчики подогнали пару микроавтобусов и грузят в самолет женщин, детей и собственные пожитки.
Второй кадр — людская лавина, разноцветная от ярких нарядов и пестрых баулов с пожитками, несется от здания аэропорта. На заднем плане из разбитых окон диспетчерской вырывается огонь — гранату что ли они там кинули? Огонь подсвечен синими отблесками мигалок, чуть сбоку вдали спешат джипы миротворцев.
Совсем рядом с моей головой просвистела пуля. Пофиг, к черту конспирацию, херней какой-то страдаю, да еще бокового обзора себя лишил. Я опустил камеру и понял, что время упущено. Еще метров пятьдесят и толпа беженцев снесет захватчиков. Выстрелов стало больше, уже не только в воздух, но и под ноги самых шустрых, тех, кто вырвался вперед и теперь петлял, как заяц, но сбавлять ход и не собирался. Что же их так гонит из города, что под пули готовы лезть?
Хотя таких было немного, большая часть толпы, а точнее первые ряды тормознули, но деться уже никуда не смогли. Люди из задних рядов, не видя, что останавливает впереди стоящих, продолжали давить.
