Но когда он дошел до окраины трущоб, он осознал, что ошибался. Это было больше, чем просто тактика террора, значительно больше. Открытое пространство Обсиды лежало перед ним: плоская, холодная пустошь серой пемзы и пыли с прожилками черного вулканического стекла. Обсида простиралась на три километра на север к Молитвенному Ущелью и мрачным утесам Печных Холмов.
Три машины быстро приближались к лагерю. Сталк-танки. Позади них, медленно, пешком шла развернутая линия более чем из двухсот противников, укрытых тусклыми красными пылевыми накидками. С каких это пор у культистов есть танки? С каких это пор они штурмуют, как военные силы?
— Ох, дерьмо! — Удол услышал, как произнес это. — Отступаем! Отступаем!
Сталк-танки приближались, как удирающие насекомые. У каждого было по шесть поршневых ног, на которых покоился низкопрофильный корпус. Удол мог разглядеть водителей в подкорпусных куполах, под хвостами.
Все три подняли головные секции, двойные мини-пушки повернулись и начали стрелять.
Они стали поливать непрерывными обжигающими выстрелами, распространяя волны колебаний, когда стволы двойных импульсных лазеров стреляли, отбрасывались отдачей и снова стреляли со зверским, механическим ритмом. Удол видел, как Береси разрезало пополам, а другие три солдата были оторваны от земли избыточным давлением взрывов.
Взрывы подбрасывали пемзу и куски обсидиана в воздух. Мерцание света поблескивало на приближающейся шеренге кроваво-красных солдат, когда они начали стрелять из своего оружия. Удол залег в укрытии. Он слышал, как люди, которых он знал с детства, кричали в последний раз в свои дыхательные маски.
Он делал единственную вещь, о которой мог думать. Он молился Святой.
В пятнадцати километрах к югу, на пиках уровней внутреннего города, запел бессмертный хор.
Рампшел, мастер хора, хромал туда-сюда, размахивая своим жезлом, и призывал второстепенные голоса — напрячься, ради Терры! Дети в переднем ряду, некоторым было не больше шести стандартных лет, нервничали в своих строгих облачениях, и всматривались вдаль. Дым от кадильниц наполнял холодный воздух, и храмовые рабочие устанавливали последнюю из золотых реликвий под присмотром Верховного Экклезиарха и его прихвостов в черных одеяниях.
— Почти готово, первый чиновник,— уверил Рампшел, когда прошаркал мимо, опираясь на свою трость с серебряным набалдашником. — Абсолютно практически почти готово.
— Очень хорошо, мастер хора. Продолжайте,— сказал Брюно Легер, избранный первый чиновник Города Беати. Он был низким человеком, с наголо выбритой головой и аккуратной эспаньолкой. Он аккуратно расправил свою мантию, и дважды проверил, что его амулет висит ровно посередине груди. Рядом с ним, Маршал Биаги сложил массивные руки и вздохнул.
— Мы готовы, я думаю,— пробормотал первый чиновник. — Мы готовы?
— Мы готовы, сэр,— ответил Биаги.
— Готовы? Хорошо. Великолепно. Я имею в виду, этого... вы знаете... достаточно?
— Все хорошо, первый чиновник,— сказал Биаги. Он разгладил свой полковой кушак. — Если чертов хор сможет взять ноту, мы будем смеяться.
— Они фальшивят? Они? Фальшивят? Первый чиновник Легер вытянул шею и приложил руку к уху. — Они закончили, не так ли? Я буду говорить...
— Сэр, пожалуйста,— сказал Аятани Килош, протягивая крючковатую руку из-под складок своего длинного, голубого шелкового одеяния, и успокаивающе кладя ее на руку Легера. — Все просто безупречно.
— Да? Безупречно? Хорошо. Великолепно. Почему эти маленькие мальчики уходят? Разве им не нужно быть в первом ряду хора?
— Рампшел присмотрит за этим, сэр,— сказал Биаги.
— Да? Надеюсь, что так. Я хочу, чтобы все было безупречно. Мы сегодня встречаем героев.
Ветеранов. Их репутация летит впереди них.
— Безусловно, сэр,— сказал Аятани Килош.
Тень промелькнула над головой, моментально заслоняя свет церемониальной посадочной террасы. Они все почувствовали удар приземления.
— Итак, они здесь,— сказал Легер.
Рампшел поднял руки, и хор начал петь. Он энергично управлял им, когда первые внутренние шлюзы террасы откатились, и внутрь ворвался пар.
Первый Чиновник Легер точно не был уверен, чего ожидать, за исключением чего-нибудь героического. Хор, с пылающими легкими и открытыми перед ними антифонариями, голосил Великую Мольбу Беати.
Они почти чертовски хорошо попадали в мелодию.
Две фигуры медленно вышли из пара. Они шли плечом к плечу. Странный мужчина с красивым лицом и глазами шутника, и стройная женщина с короткими обесцвеченными волосами и хорошей осанкой. Оба были одеты в матово-черную одежду и броню; у обоих были лазганы, болтающиеся на плечах. У мужчины было аугметическое плечо, и он подмигнул, когда увидел Легера. На женщине была подбитая мехом куртка, и она держала свой лазган горизонтально так, что ее правая рука находилась возле спускового крючка, а левая небрежно лежала на лазгане, как будто это была дверь спидера.
Они величаво прошли внутрь посадочной террасы, игнорируя усилия хора.
Легер сделал шаг вперед. — От лица людей...
Мужчина с аугметическим имплантом повернулся, улыбнулся, и приложил палец к губам. Позади него, женщина закончила осматривать зону, и подняла руку к гарнитуре.
— В зоне чисто,— Биаги расслышал как она сказала. — Выходите.
В шлюзе появился силуэт, подсвечиваемый паром позади. Впечатляющая фигура в длинном плаще и остроконечной фуражке. Первый Чиновник Легер вдохнул в ожидании.
Фигура вышла на свет. Он был высоким, худым человеком в полевой форме комиссара, но его эполеты указывали на звание полковника. Его лицо было острым, как нож. Он спустился по рампе и встал перед тремя сановниками, опустился на колени перед первым чиновником и снял фуражку.
— Ибрам Гаунт, Танитский Первый, явился, как приказано,— сказал он.
Так это и был знаменитый Гаунт, думал Биаги. Он не был особенно впечатлен. Гаунт и его люди, как говорилось в файлах брифингов, были фронтовым псами. Над ними определенно витал душок бешеной собаки. Совсем не домашней. У Биаги были серьезные сомнения, что они подойдут для задания, для которого их выбрали.
Гаунт поднялся.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, полковник-комиссар,— сказал Легер, изящно взяв Гаунт за плечи и целуя в щеки. Ему пришлось встать на цыпочки для этого. Гаунт, казалось, терпел все это, как сторожевая собака терпит нечастое почесывание между ушами. Легер начал более полную и длинную речь приветствия на Высоком Готике.
— Вы прибыли с крайней настороженностью,— отрезал Биаги, кивая на пару солдат, которые появились перед Гаунтом. Гаунт сузил глаза и вопросительно посмотрел на Биаги.
— Маршал Тимон Биаги, командующий Силами Планетарной Обороны и городскими полками. Гаунт отдал честь. — Мои сержанты настояли,— сказал он, указывая на ждущую пару. — Пока мы спускались, нас проинформировали, что внизу было нападение.
— На окраинах города, не здесь,— ответил Биаги. — Мои войска сдержали его. У нас небольшие проблемы с еретиками. Угрозы для вашей безопасности не было.
— Мы предпочитаем разведать обстановку сами,— сказала женщина-сержант, обращаясь напрямую к Биаги.
— Крийд,— мягко ругнулся Гаунт.
— Мои извинения,— сказала она. — Мы предпочитаем разведать обстановку сами, сэр. Биаги оскалился. Казалось, что этот знаменитый вожак стаи не может даже держать своих псов на привязи. Он осмотрел на женщину – Крийд, или как ее там? – сверху донизу, и сказал с насмешкой, — Женщина?
Она пристально поглядела на Биаги немигающим взглядом, и затем повторила его непосредственную оценку. — Мужчина? — сказала она. Мужчина-сержант с аугметической конечностью давился со смеху.
— Заткнись, Варл,— сказал Гаунт. Он посмотрел на Биаги. — Давайте не будем начинать не с той ноги, маршал,— сказал он. — Я не объявляю выговоры своим людям за то, что они послушны долгу.
— А что насчет неуместного замечания? — сказал Биаги.
— Конечно, в тот же момент, когда я услышу, как кто-то из них сделает его.
