В голове крутятся неприятные мысли, которые убили надежду на сон. Я по кругу про-кручиваю в голове разговор братьев Герундовых. Мрачная тучу, зависшую над сознанием, я не в силах рассказать словами или представить картинками. Иррациональная гадская обида не пойми на что. Хочется войти в доверие Серёге, может, как-то объяснить ему всю необходимость нашей экспедиции... но опять не нахожу слова.
Так целый час мы и едем молча. Вот за окном вырастают многоэтажки, мы въезжаем в Самару. Ещё полчаса, и джип возле футуристического здания вокзала. Признаться, никогда бы не подумал, что вокзал может оказаться таким красивым... снаружи.
Тётя Марина проснулась, разбудила Сергея, и мы спешно покинули машину. Шофёр тепло попрощался с женщиной, а нас даже не заметил.
- Значит, слушайте меня внимательно, - говорит тётя Марина, вышагивая по мощёной площади. - Если завидим оранжевую бригаду - сворачиваем. Если они перейдут к актив-ным действиям - бежим, но держитесь меня. Сейчас идём к кассам. Я попытаюсь вас поса-дить на тот же поезд.
Мы молчим и внимательно слушаем, хотя Стёпка иногда спотыкается. Кажется, ему со-всем нехорошо.
Внутри вокзал напоминает торговый центр: всюду суетящийся народ, эскалаторы. Кассы находим быстро. Тревожный взгляд тёти Марины немедля сканирует зал на наличие свободных мест, и, найдя такие, она кивает в их сторону.
- Следим за оранжевыми, - требует Серый, как только опускается на серое металлическое сидение в сеточку.
Да я и без него знаю, что нужно следить, и постоянно верчу головой. Стёпке следится плохо. Он часто зависает на одной точке и надолго закрывает глаза. Бедняга, мне его жалко.
Наш поезд прибывает в 11.00 по московскому, часы над холлом показывают 10.40. Точно успеем. Но тётя Марина слишком долго задерживается у кассы, и, судя по рукоплесканиям, с кем-то спорит. Через несколько минут она всё же отходит и смотрит в нашу сторону. Её рука и два раздвинутых пальца взлетают к глазам, а потом обводят павильон.
Понятно. Она велит нам следить за оранжевыми, а сама убегает на второй этаж.
Без неё тут же становится страшно, хотя, Самарский вокзал не столь беспокойный, как Сызранский. Со стороны города мы прошли через арку металлоискателя, и нас даже никто не остановил, и два брутальных охранника что-то весело обсуждали в стороне. Может, мы опять в иной шизофренической реальности?
Тётя Марина возвращается к нам в 10.55.
- Я не могу, - вздыхает она. - Уж я и ругалась. Не хотят они сажать вас по тем же билетам. Говорят - просрочены. И значок полицейского их не колышет. Точно, что РЖД живёт по своим законам. Я даже к администратору поднималась. Ничего не дало. В общем, я выкупила нам целое купе.
- Нам??? - удивляется Стёпка немедленно проснувшийся.
- Нам-нам, - кивает тётя Марина. - Не могу же я своих детей отпустить на растерзание в никуда. - Вижу на лице Стёпки безграничную радость, Серёга тоже восторжен, а мне почему-то не нравится эта идея. - А теперь живо на поезд, а то опоздаем.
И мы бежим.
Орский состав пребывал на третий путь, и пока мы до него добрались, локомотив уже остывал на рельсах. В очередной раз тётя Марина напомнила следить за оранжевыми: особенно сейчас, возле поезда.
Девятый вагон, молодая мрачная проводница. Окинув взглядом цифры на наших доку-ментах, она сухо декламировала:
- Второе купе.
В вагоне душит жара, первое купе открыто, на пороге стоит заспанный мужчина в серой футболке, трениках и носках. Он смотрит на нас столь отрешённым взглядом, будто впервые видит людей.
В пустом втором купе нас ждут застеленные кровати и пустой стол. Всё же есть плюсы в сопровождении тёти Марины. Никакая тварь не займёт свободное место.
Мы запираемся и рассаживаемся по кроватям. Я - один, напротив семьи Герундовых. Маленький коврик под ногами делит наш квартет на два лагеря. Я, конечно, рад за друзей, но теперь снова чувствую себя одиноким и чужим. Поэтому, пока семья напротив шушукается о своих семейных делах, я отодвигаю немного занавеску и наблюдаю за снующими по перрону пассажирами и медленно расхаживающими работниками железной дороги. Их оранжевая форма то и дело заставляет вздрагивать.
Выяснилось, что еды не у кого нет, поэтому тётя Марина выбежала и закупила всякой отравы, заваривающейся кипятком. Оказывается, я голоден.
Когда состав тронулся, мы устроили настоящий химический пир. Серёга то и дело ходил заваривать картошку, на столе разрезался хлеб, нарисовались четыре фирменных гранённых стакана РЖД. Тётя Марина разделывала копчёную курицу.
В общем, поели на славу. За поздним завтраком в основном шутили, но как-то сухо. Мне кажется, тётя Марина сама держала незримую дистанцию между собой и моими друзьями, будто понимала, что перед ней не её дети, а просто похожие мальчики из другой реальности.
Зато Серёга со Стёпкой навязывались женщине параллельного мира каждую секунду. Пофигу на Серёгу, он тупой, но Стёпка. Какого чёрта он поддался чувствам, так ему не свойственным?
После завтрака я сообщил друзьям, что пойду в туалет, и вышел из купе. Вагоны повто-ряли друг друга до каждой мелочи, только из Саратова мы выезжали в зелёном, а этот - черный с огромными буквами РЖД на боку.
Я быстро справил нужду, а когда вышел - увидел на крышке отсека для мусора Серёгу.
- Тоже сюда? - усмехаюсь я.
- Своим я так сказал, - ответил парень хмуро, скрестив руки на груди. - Но я хочу с тобой поговорить. Пойдём туда.
Он кивает на дверь в тамбур, и я пожимаю плечами. Опять мне на душе неприятно. Мы выбираемся в пустой прокуренный тамбур, где стук колёс становится в два раза громче.
Серёга опирается спиной на пепельницу и смотрит в окно на проносящиеся поля.
- Я хочу кое-что тебе сказать. Даже не знаю, как правильно сформулировать! - почти кричит он, стараясь пересилить стук колёс.
- Да говори как есть! - пожимаю плечами, и холодок страха лижет ноги.
- В общем, я думаю, ты понимаешь, что мы... как бы стоим с тобой на разных берегах реки. Понимаешь?
- Наверное, - тихо произношу я, глядя на товарища снизу вверх. Он же на голову выше меня. - Смотря о чём ты.
- О ситуации, в которую ты нас втянул! - отвечает Серый. - А наша река - это Стёпка! Он как бы и твой друг и мой брат! Понимаешь?
