– …семь… шесть… пять!..
Идол бросился в салон к креслу.
– …четыре… три… два…
Двигатели ревели, шаттл трясся как в лихорадке, его уже юзом волокло по бетону, несмотря на заклиненные тормозами колеса.
– …один… ноль. Старт!
Металлическая птица рванулась вперед, когда державшие её оковы разжались. Бетонная полоса стремительно уносилась под крылья. Каждому казалось, будто некая мощная рука схватила тебя и понесла так, что обмерло сердце. Хорнунг смотрел на счетчики скорости и пройденного метража. Дорожка стремительно сокращалась. Пройдено 500 метров, скорость – 260. Пройдено 800, 1200… До конца полосы осталось 3800… Шкала прибора расплывалась перед глазами из-за сильной вибрации. Пройдено 2500 метров – половина! Скорость 500! Перегрузки нарастали. Хорнунг слегка потянул штурвал на себя.
– Гравитационная подвеска!
– Есть подвеска! – отозвался Зальц.
– Убрать шасси!
– Убираю!
Шаттл чуть просел, но тут же восстановил высоту – три метра над полосой. Пройдено 4000 метров. Скорость отрыва от полосы – 650. На спидометре – 600. Ангары, стоявшие в километре от конца полосы, стремительно приближались. Дополнительные тысячу метров совсем не лишними будут, если… Но об этом даже думать нельзя. Хорнунг взглянул на серьезные лица своих ребят, потянулся к своему спасительному кольцу и выключил его. Зальц этот поступок оценил. Он крепко вцепился в штурвал, готовый по команде принять управление на себя. Фалд вырвал клочок бакенбарда, даже не ойкнув.
– К форсажу товсь! – прорычал супермех.
– Готов! – отозвался командир шаттла.
– Форсаж!!!
За иллюминаторами полыхнуло, челнок сделал спасительный рывок, Хорнунг плавно притянул к себе штурвал. Дорожка кончилась. Под брюхом мелькнули ангары.
Шаттл взлетел.
Блиц-полковник Военно-Космических Сил Директории Гаэтано Каземиш Базьяр, полноправный великофриканец славяно-португало-испанского происхождения, потомок европейских беженцев времен Третьего Великого переселения народов, был человеком невысоким, приземистым, плотного телосложения, серебристые от седины волосы подстрижены под армейский ёжик. Характерными чертами его лица были громадные густые брови над желтыми, как у кошки, пронизывающими глазами и узкий, медно загорелый лоб с белыми полосками шрамов, последствия трепанации черепа.
Кстати о глазах. Если верно утверждение Плутарха, что взгляд человека открывает его характер, то вечно прищуренные глаза блиц-полковника создавали впечатления, будто старый вояка со всех сторон окружен предателями, изменниками и прочими врагами государства, и он, старый вояка, единственно преданный Директории, их высматривает. И когда высмотрит, врагам не поздоровится.
Амбиции человека невысокого роста в сочетании с португальским недоверием к людям, славянским пренебрежением к законам и потомственным испанским гонором, создали такую взрывоопасную концентрации энергии в этом человеке, что пред ним одна за другой падали вражеские крепости, ранее неприступные. Впрочем, это было давно, двенадцать лет назад, когда Гаэтано Каземиш Базьяр подавлял восстание "зеленых платков" – черногорских партизан, пытавшихся расколоть Великую Фриканию, то есть отколоться от великой империи и создать свое ма-а-а-ленькое государство. Но поскольку все маленькое беременно большими потрясениями, Базьяр получил приказ кабинета директоров – мятеж безжалостно подавить в зародыше. Именно Базьяра и послали за его напористость и бескомпромиссность. Именно тогда за операцию "Аборт", которая оказалась неожиданно тяжелой и кровавой, он и получил звание блиц-полковника и эту ужасное прозвище – Смерть.
Потом был Гжач-озерный. На месте которого позже построили часовню – Гжач-на-крови. Построили чудом уцелевшие местные жители числом шесть душ. Шесть из шестисот проживавших.
Были компании по усмирению крестьян ряда графств. Это называлось "съездить на прополку". Бронепоезд Базьяра огнем своих орудий сравнивал с землей мятежные деревни и села. Иногда приходилось быть жестоким. Например, расстреливали каждого десятого жителя. Это называлось "редкая прополка". Иногда редкой прополки было недостаточно, приходилось выпалывать гуще: расстреливать каждого пятого или даже каждого третьего.
Как истинного военного, тосковавшего по великим битвам прошлого, блиц-полковника не радовали карательные экспедиции. Но что же поделаешь, если Великофрикания как унитарное всепланетное государство давно уже ни с кем не вело войн. Если не считать мелких сепаратистов, настоящих врагов у Великой Фрикании не было. Для сверхгосударства это было очень плохо. Внутренние язвы могли сгубить его как неизлечимая болезнь. По Директории даже ходил афоризм: "Что может быть лучше хорошего друга? Только хороший враг". Афоризм принадлежал блиц-полковнику Гаэтано Каземишу-старшему. Да, Гаэтано Каземиш-старший считал: панацея от всех бед – сильный внешний враг. В таком духе он воспитал своего племянника, Гаэтано Каземиша-младшего, сына своей вдовствующей сестры. Каземиш-старший держал Каземиша-младшего в черном теле, хотя и любил по-своему, по-базьярски. Казалось бы, при таком влиятельном дядюшке племянничек мог бы иметь в армии более достойный чин. Но у блиц-полковника было свое мнение по этому вопросу. Весьма суровое. Старшее офицерское звание надо заслужить. Потом и кровью. Если не своей, то хотя бы чужой. Все великие полководцы, мой мальчик, говорил Гаэтано Каземиш-старший, вышли из унтер-офицерских чинов. Наполеон в начале карьеры был капралом. Гитлер – ефрейтором. Саргон – младшим фельдгугером. Даже древнеперсидский царь Дарий был вначале простым гонцом. Не говоря уже о великом Чингиз-хане, который молодость провел в рабстве. Погоди, придет и твое время. Скоро, очень скоро интересы Великой фрикании и Федерации столкнуться, как два быка сталкиваются рогами. Будет славное поле для битвы! И славное поле для роста: в чинах, наградах… и так далее.
Но особенно невыносимой жизнь стала для блиц-полковника, когда прекратились даже крестьянские мятежи. Характер Базьяра портился. Многие директора мечтали избавиться от старого коршуна, от его милитаристского клекота, от обвинений в трусости перед Федерацией, от сетований, что Большое Собрание погрязло в политической педерастии, причем в самой ее отвратительной, пассивной форме. Когда Базьяр вызвал на дуэль главного политтехнолога, терпение Генерального директора лопнуло. Он приказал директору департамента обороны отправить бузотера с глаз долой, в глухую провинцию, в подкладку пространства его! В Дальний дозор!
Оперативное совещание проходило в кают-компании крейсера "Бесподобный", несущегося в космосе на всей плазме, чтобы догнать и схватить подлых беглецов. О них-то, о подлых беглецах, и шла речь на совещании. Ведущий Гаэтано Каземиш Базьяр вновь почувствовал восторг жизни. Наконец-то, наконец-то в сумерках пограничного дрейфа появился хоть какой-то просвет и рекапитулярный смысл. Присутствие на борту угнанного челнока троих федералов, несомненно агентов давнишнего врага, придавала перехвату статус войсковой операции.
