У Торгового Совета было свое здание в административном центре Столицы, на Гранитном острове. С одной стороны оно примыкало ко дворцу Государственного Собрания, другой обрывалось в канал, набережная по ту сторону которого носила название Тюремной. Приставленный следить за перемещениями Агиллера человек прислал записку, будто кир явился в свой кабинет на второй этаж и отпустил трех из пяти своих помощников, а четвертого отправил с поручением. Джел решил, что момент подходит и, в сопровождении двух хапиных телохранителей, покинул императорскую ложу.
На второй этаж палаты Торгового Совета он попал через общую для двух зданий галерею-балкон над каналом, где не было стражи. В послеобеденное время в Торговом Совете было пусто. Джел без труда нашел нужную дверь и, не стучась, вошел в небольшую приемную.
Такой вещью, как охрана собственной персоны, кир Агиллер пренебрегал. Скромно одетый молодой секретарь, сидевший за письменным столом, поднял голову от бумаг, где отчеркивал что-то красным карандашом. Секунду помедлив, он все-таки встал и поклонился. Никакого вопроса задать он не успел, потому что Джел, не удостоив его поклон вниманием, шагнул к внутренней двери в кабинет с намерением немедленно войти. Hо секретарь Агиллера неожиданно резво выскочил из-за стола и оказался у него поперек дороги.
— Кир Агилер не принимает, — сказал он.
Джел, ничего не говоря, отодвинул его в сторону и взялся за ручку двери.
Секретарь вцепился в дверной косяк.
— Кир Агиллер не принимает, он не велел к себе пускать, — упрямо повторил он.
Войти Джелу нужно было во что бы то ни стало. Кроме того, он знал, что Агиллер там один. Чтобы удалить досадное препятствие, он взял секретаря двумя пальцами за ухо, и, отводя побледневшего молодого человека обратно к столу, проговорил:
— Знай свое место, раб, — и кивнул телохранителям.
Рабочий кабинет пустовал. Джел, знакомый с устройством внутренних помещений в подобных зданиях, направился к противоположной стене, нашел за стенным ковром еще одну маленькую дверцу и вошел в следующую комнату.
Агиллер был там. Не сняв сапог, укрывшись верхним кафтаном и подложив под голову руку, он отдыхал на диванчике возле окна. Когда Джел входил, кир, разбуженный его шагами, потер глаза ладонью и слегка приподнялся на локте.
Джел остановился на середине комнаты.
Агиллер молчал. Лицо его ничего не выражало.
Джел чувствовал, что место, где он стоит, не подходит для того разговора, с которым он пришел. Он медленно обошел диван, облокотился на спинку и сверху вниз посмотрел на Агиллера.
Тот лег, заложил за голову руку, продолжал разглядывать Джела и молчать. Вид у Агиллера был изрядно помятый. Выглядел он так, будто провел две-три бессонные ночи подряд. Прошла минута. Наконец Джел спросил:
— Ты не рад мне?
Агиллер ответил негромко:
— А если рад, как должна проявляться моя радость? Я должен заплакать и броситься к тебе на шею?.. Я так не умею.
Джел отвел взгляд. Беседовать из-за спинки дивана тоже было нехорошо. Он начинал нервничать. Он заранее обдумал, с чего начать разговор и чем его закончить, но не представлял, как в промежутке свяжет между собой логически нестыкующиеся вещи.
— Я пришел вернуть тебе то, что должен, — сказал он, снимая с шеи цепочку с золотым ключом.
Агиллер протянул руку. Джел вышел из-за дивана и положил ему в ладонь ключ. Кир опустил ноги на пол и набросил на плечи кафтан.
— Владетельный кир простит мне, что я не предлагаю ему сесть и не смею более задерживать своим ничтожеством его внимание? — спросил он.
Джел поглядел на непрозрачные стекла окна. Его выставляли. Пока относительно вежливо.
— Лер, — сказал он.
— Что?
— Я пришел к тебе по делу.
— Здоровье не позволяет мне заниматься делами. Я очень устал.
— А если я попрошу меня выслушать?
— Я повинуюсь вашей просьбе. — Агиллер поправил сползший с плеча кафтан и посмотрел на Джела, который остался стоять перед ним. По большому счету, это было хамством, но Джел далек был от того, чтобы сердиться на несоблюдение светских протоколов.
— Ты должен отказаться вести войска на север, — оставив мысль сочинить все-таки преамбулу, заявил он. — Если ты не откажешься, друзья Дома сделают с тобой то, что твои друзья сделали с другом Дома советником Ирмакором. Таким образом обмен будет равнозначным. Так решено, и решение Совета Дома я изменить не могу. Разговаривать с тобой Джелы не считают целесообразным, — ведь ты не станешь их слушать. Hо, я подумал, может, ты послушаешь меня. Поэтому я пришел тебя предупредить.
Агиллер холодно улыбнулся.
— Я знаю, что нужно Дому, — сказал он. — И я знаю, как можно уладить этот вопрос. Раздевайся.
Джел вздернул подбородок.
— Ну, что ты смотришь? — спросил Агиллер. — Раздевайся. Ты продаешься — я покупаю. Разве не за этим тебя сюда прислали? Мне всегда было интересно, как далеко Дом намерен идти в своей погоне за влиянием и властью…
Джел спрятал руки за спину и сжал кулаки. Агиллер поступал по своему обыкновению. Он и раньше любил издеваться и пугать. Hо играть в эти игры можно было вдвоем. Разве Джел не приготовился к тому, что обидеть его будет непросто? Он знал, на что шел. И он был виноват перед этим человеком. Виноват, что раньше вел себя с ним несерьезно, не рассчитывая последствий. Виноват просто тем, что не вовремя встретился ему на пути. Нет, нужно было делать, что решил.
— Знаешь ли, я представлял себе наш разговор по-другому, — сказал он.
Агиллер развел руками.
— А я — именно так. С того дня, как все про всех узнал.
Джел не повернулся и не ушел, сохраняя высокомерный вид и громко хлопнув на прощание дверью, как безумно хотелось ему, и никаких оскорблений в ответ не произнес.
— Однажды ты сказал, что любишь меня, — заставив свой голос звучать ровно, проговорил он. — Я не очень-то в это поверил, потому что я знаю: ты сам недостаточно веришь себе, чтобы делать подобные заявления. Ты не веришь себе теперь, хотя ты и прав: я продаюсь. Hо я продаюсь не тебе. Я продаюсь Дому, продаюсь потому, что ты желал мне добра, или мне казалось, что желал. Они меня покупают, а платят мне за послушание твоей жизнью. Я не знаю, что тебе было нужно от меня раньше. Я не знаю, что тебе нужно сейчас. Может быть, я не очень хорошо понимаю, что такое любовь? Hо вот я, а вот ты. Получай, что просишь.
Он бросил на диван рядом с Агиллером верхний плащ и начал расстегивать одежду. Ему казалось, что он спокоен, но на четвертой пуговице сверху пальцы отказались слушаться, и пуговица полетела на пол. Агиллер, не глядя, положил свою ладонь поверх его трясущихся пальцев и сильно сжал руку. Лицо у него пошло пятнами, как было всегда, если он сильно волновался.
