— Пусть так, Динан, пусть так, — задумчиво покивал головой Кандо. — Но скажи мне, часто ли тебе за твою долгую карьеру приходилось сталкиваться с подобным?
Динан задумался.
— Со столь зверской расправой? Ни разу. И тем более — с таким обдуманным, расчетливым и тщательным уничтожением всех признаков личности, делающим невозможным опознание. Хотя нечто в этом роде я видел.
Как вам известно, милорд, по рождению я принадлежу к племени пурин. Это жители степей. Когда они совершали набеги на макавитийцев, обитателей дождевых лесов, им часто приходилось действовать скрытно и использовать ловушки. Вместо того чтобы устраивать нападение на противников, герои моего народа вызывались в одиночку уничтожить того или иного вождя из стана врагов или захватить в рабство самых ценных пленников. И время от времени кого-нибудь из этих воинов находили примерно в таком состоянии, в котором находится сейчас ваш друг. В том случае, конечно, если перед смертью он успевал закричать. Если нет, а именно так чаще всего и случалось, его тело не находили вовсе. Но у тех, кто кричал, а их можно было сосчитать по пальцам одной руки, мы обнаруживали раны, глядя на которые можно было подумать, что их нанесла огромная кошка.
— И все же, Динан, мы, которые ходим на двух ногах, являемся единственными хищниками, обитающими сегодня в населенных областях планеты.
— Но существуют еще и наши хранители, правитель, наши храмовые коты. Правда, их когти и клыки слишком малы, чтобы стать причиной таких ужасных повреждений.
— Верно. Если хранители и убивают человека, они делают это, перегрызая ему шею или разрывая жизненно важные артерии. И все же, мне кажется, тот, кто совершил это убийство, пытался имитировать действия наших котов-хранителей. Как и те, о которых ты только что рассказал. Мне тоже приходилось видеть похожие раны. В течение долгого времени я верил в существование тайного культа, особенно среди тех, кто, как и я, был рожден в племенах джунглей. Он наделяет кошачьих столь фанатичным рвением, что они начинают совершать вот такие зверства. Если здесь, в нашем городе, потрудились последователи подобного культа, мы должны найти и уничтожить этих безумцев. Я не позволю, чтобы какие-нибудь тайные еретические секты подрывали устои моей власти!
— Полностью с вами согласен, мульзар. Если вы пошлете солдат, чтобы они обошли все дома в городе — один за другим, — возможно, брата Бьюлайбаба еще удастся спасти.
— Мне кажется, я знаю лучший способ изловить этих людей, Динан. — Мульзар еще никогда не разговаривал с доктором столь доверительно, но было известно, что Динан любит посплетничать, и Кандо хотел использовать этот его порок для достижения своих целей. — Если эти психи будут думать, что я представляю угрозу для оставшихся храмовых хранителей, они могут сделать попытку напасть на меня даже в этой цитадели моей власти, символе моего правления.
— Но вы не представляете угрозы для хранителей, милорд! С какой стати им так думать?
— Мне придется дать им повод, мой добрый Динан. Они могут оказаться вражескими агентами. Убив моего брата, они нанесли удар по мне, по моим агентам.
Мульзар говорил все это без опаски. У каждого из правителей были свои шпионы, и это не составляло секрета. В секрете держались лишь их имена.
— Ага, понимаю, господин. Отличный план! Разумеется, вы не причините хранителям никакого вреда, но ведь последователи культа не будут этого знать.
— Вот именно. Но держи рот на замке. Никому — ни слова!
— Можете рассчитывать на меня.
Кандо похлопал мужчину по плечу:
— Я не сомневался в тебе.
Кандо вышел. Он чувствовал пустоту оттого, что рядом с ним не было Бьюлайбаба. Бьюлайбаб по-своему был для него так же важен, как и Фагад, хотя, надо признать, в последнее время от жреца было гораздо меньше пользы, нежели в прежние годы. Кандо гордился своим умением открывать таланты, видеть особое предназначение любого из своих подданных вплоть до самой мелкой сошки и умением использовать их способности для достижения своих целей. Кстати, именно Бьюлайбаб первым заметил в нем этот дар, столь ценный для любого лидера.
Бьюлайбаб не являлся ни вторым после Кандо человеком, ни серым кардиналом. Он представлял собой нечто совершенно иное, и, похоже, только Кандо понимал это. Бьюлайбаб был необходим Кандо для того, чтобы править эффективно. Он хорошо знал и понимал историю планеты: что представляли собой населяющие ее народы, как они относятся друг к другу, как реагируют на те или иные события. Он разбирался во всех тонкостях религии, основанной на культе кошек, и знал, как использовать ее, чтобы в случае необходимости манипулировать населением. По крайней мере, он всегда умел дать Кандо дельный совет относительно того, как это сделать. Этот монах в разное время был жрецом, учителем и рабом во всех регионах планеты, обучился многим профессиям, завел множество знакомств среди влиятельных людей, которым Бьюлайбаб по-человечески нравился и которые слушали его речи, поскольку из них всегда можно было почерпнуть что-нибудь полезное.
Таланты Кандо были совсем иного рода. Благодаря подготовке, которую он прошел на тренировочной базе Федерации, и врожденному стремлению к власти Кандо по сравнению со всеми остальными своими соплеменниками был гораздо более искушенным и образованным. Оказавшись за пределами родной планеты, он впитал новые звуки, запахи, знания и понял, насколько узок был его прежний мир. Но в конце концов ему показалось, что в Федерации его недооценивают. Старшие офицеры не понимали, что в гораздо большей степени, нежели просто учиться, он хочет обладать сокровищами и наслаждениями, ранее недоступными для него. Пожилые офицеры, давно забывшие, что значит быть молодым, и не имевшие присущей Эду страсти к приключениям, то и дело устраивали ему выволочки, несправедливо придирались, делали замечания. Старикашки, которые, скорее всего, попросту завидовали его молодости и красоте, всячески зажимали его, поэтому Кандо не удалось сделать быструю карьеру, и его послали служить на одну из дальних космических застав — такую же дыру, как и его родная планета.
Именно по этой причине он вдруг испытал тоску по родине и решил вернуться обратно на Макахомию. Он знал и понимал живущих там людей, мог использовать свои знания и таланты, столь возмутительно не оцененные на необъятных пространствах Федерации, во имя процветания своего народа. А это, решил Кандо, наилучшим образом можно осуществить, став его правителем.
Когда он, молодой офицер двадцати одного — по стандартному летоисчислению — года от роду, вернулся на Макахомию, соотечественники отвергли и его и все, что он был готов предложить им. Сам Кандо считал, что он лучше, чем они. Он много узнал о том, что происходит за пределами их мирка, и являлся теперь скорее правителем от Федерации, нежели одним из своих соплеменников. Члены его семьи либо умерли, либо разбрелись кто куда. Бывшие учителя Кандо пытались перевоспитать его на свой лад и могли преуспеть, если бы не знания и связи, которыми он обогатился за пределами Макахомии.
