— Есть способ попасть туда, где можно открыть проход в ваш мир, — Тревор снова перешёл на шёпот, — но для этого нам нужно потеряться.
— Потеряться? — переспросил я.
— Не сейчас. Ещё будет время. Я всё объясню. Для первого серьёзного разговора сегодня достаточно.
— Но… — я хотел возразить, но Тревор просто развернулся и вышел из помещения, напевая неожиданно красивым баритоном:
Blood runs through your veins. That’s where our similarity ends [5] Кровь течёт по твоим венам. И это всё, что между нами есть общего.
Тревор явно не хотел продолжать разговор про Алину. Интересно, почему? Я ни секунды не сомневался, что у него был бы способ вытащить её, чтобы использовать для достижения своих целей, если бы она действительно была в штраф-лагере.
В чём же тогда было дело на самом деле? Алина тоже оказалась в центре влияния какой-то другой группы?..
Гадать бесполезно. Оставалось только ждать.
Глава 26
Как и всякий разумный человек, я считаю, что самая страшная вещь, которая может случиться с человеком — это потеря разума. В нашей голове слишком много всего, от чего следует защищаться. Потеря рациональной картины мира, способности рассуждать, делает нас беззащитными перед внутренними демонами.
Поэтому я делал всё, чтобы сохранить холодный ум; ни в каких, даже самых ненормальных обстоятельствах, не давать слабину. Не глядеть заинтересованно в бездну безумия, мечтая о прохладе, где нет рассудка.
Разговор с Тревором поставил меня на грань этой пропасти. То, что я чувствовал нутром, своими инстинктами, с самого первого дня в этом мире, закрутилось в картину с ненормальной логикой. Меня вели с самого начала? Контролировали? Вроде бы, да. Это можно допустить. Но где проходит граница этого контроля? Что, если мной просто играют? Что, если всё это происходит… в моей голове?
Я слышал про тесты на безумие, предполагающие мгновенное решение сложных математических задач с помощью компьютеров, существующих в воображаемом мире, с последующей проверкой результатов вручную. Но, во-первых — у меня не было под рукой даже калькулятора, и во-вторых — я был уверен, что разум мог подделать любой результат. В бреду вычисления будут выглядеть правдоподобно, но они не выдержат проверки в реальном мире.
Плюс одиночка — её никто не отменил… а, значит, к вечеру можно ждать новых визитёров…
Но, к счастью, до вечера дело не дошло.
Сначала я услышал сигнал тревоги. Низкий гул, вызывающий подсознательный ужас, пробирался сквозь толстые стены, добираясь до костей.
Я спокойно поднялся и сел на кровати. И это простое действие вернуло меня в реальный мир. Безумие и паранойя отступили.
Я слышал топот ног по коридору. Что-то вроде отдалённых взрывов и даже… выстрелов? Очередей? Что это? До фронта слишком далеко. Бунт? Но кто будет бунтовать против своей стороны здесь?..
Минут через десять всё затихло. Я тяжело вздохнул и хотел было снова прилечь, но тут дверь в мою камеру распахнулась. На пороге стоял Тревор. Я узнал его благодаря тому, что огромный визир его противогаза почти не скрывал лицо. Кроме противогаза на нём был полный костюм химической защиты. Я такие только в учебниках видел, в Кадетке. В теоретических разделах. В отличие от ядерного, химическое оружие тут было, и даже иногда использовалось — но крайне редко, из-за неожиданного побочного эффекта. Те, кто был причастен к его применению, в следующем цикле перерождения неизбежно оказывались на противоположной стороне. Независимо от того, какая сторона его применяла.
— Надевай. Живо! — скомандовал Тревор, бросая мне на кровать увесистые пакеты, — у тебя где-то полторы минуты.
Я повиновался, не мешкая и не задавая лишних вопросов.
Костюм, как и противогаз, были идеально подобраны по размеру. И вообще оказались неожиданно удобными. Хотя, конечно, в защите было жарковато.
Тревор, наблюдая за мной, смотрел на часы, встроенные в комбинезон на запястье.
— Управился. Отлично! — сказал он; только тут я обратил внимание, что отлично слышу его, несмотря на два противогаза. При этом никаких раций я не заметил.
«Хорошие мембраны?» — предположил я, разглядывая противогаз Тревора.
— Что? — спросил он, перехватив мой взгляд.
— Ничего, — ответил я, — противогазы хорошие.
— Экспериментальная модель, — кивнул Тревор, — мы готовили провокацию на ключевом участке фронта. В атаке планировалось задействовать всего пару человек… и представить всё так, будто это та сторона.
— Лихо, — кивнул я.
— Ну, всё, — сказал Тревор, открывая дверь, — теперь точно можно. Пошли.
— Куда мы? — всё-таки решился спросить я.
— Я же говорил, — ответил Тревор, — мы теряемся.
Оказывается, меня держали в особняке, который был оформлен как элитное жильё. Тут квартировало командование сектора, на охраняемой территории, прилегающей к генштабу. Что ж, эту часть своего задания я выполнил — проник сюда. Правда, с отслеживанием конвоев есть неразрешимая проблема…
Я не осознавал масштаб того, что сотворил Тревор, пока мы не оказались на улице. Он уничтожил столицу сектора. Подчистую. Город не был готов к такого рода атаке, это было совершенно очевидно.
Тел на улице было очень много. Крови почти не было — так, небольшие потёки от разбитых голов, и пара офицеров, выпавших с балкона. Но всё равно погибшие от химического оружия вызывали сильное внутреннее напряжение; какую-то дикую смесь брезгливости и ужаса.
Следов самого поражающего вещества, конечно, заметно не было. Никаких эффектных клубов зелёного или жёлтого дыма, как это любят показывать в фильмах. Это оружие опасно тем, что может быть совершенно незаметным.
— Кто-то ведь должен был остаться, — предположил я, — средства защиты в дежурках?
— Кто-то и остался, — Тревор равнодушно пожал плечами, перешагивая через очередное тело, — в ставке командующего сектором наверняка. Там изолированный ситуационный центр, рассчитанный на применение в том числе химического оружия.
