лестнице. Спуск дался пухлому тяжело, но он не ныл. Уж лучше немного вспотеть, чем застрять в лифте, когда это совсем некстати.
На улице Тарас нашёл машину Сохи и сказал куда переехать, а сами мы пошли пешком. Пускай я гулял по этим дворам всего один день, но кое-что запомнил, и теперь они не казались мне незнакомыми. Когда в прошлый раз я прогуливался по местам, которые должны были стать моим домом, я нормально относился к обшарпанным домам, заставленным улочкам и повидавшим виды детским площадкам. Забавно, но после пары недель жизни в подвалах Бетонки эти дворы показались мне едва ли не идеальным спальным районом, уютным и умиротворённым.
Один квартал мы прошли дворами, а второй по параллельной улице. Свернули в прорезь домов и быстро нашли нужную девятиэтажку.
– Здарова!
На пацана чуть старше нас, который стоял возле машины и разговаривал с кем-то через окно, мы обратили внимание, когда он выскочил на тротуар и преградил нам дорогу.
– Привет, – пробубнил Тарас и обошёл местного.
Мы последовали примеру лидера и обтекли препятствие с двух сторон.
– Эй, малые! – местный нагнал Тараса и расправил плечи. – Что за борзота?! Тебя со старшими разговаривать учили?
– Чё те надо?! – Тарас посмотрел на часы.
– Мне чё надо?! – местный сунул руки в карманы спортивных штанов и расставил широко ноги, притопывая подошвами кроссовок. – Это вам чё надо на моём районе?!
– Ноги так широко не раздвигай, а то по яйцам пропустишь, – Тарас оттолкнул выставленную наперерез руку и пошёл дальше.
– Следующий подъезд, – сказал Карате всем нам.
– Стоять! – местный нагнал Тараса в третий раз и схватил за плечо. – Ты чего, малолетка?! Проблем хочешь?! Стой, когда я с тобой…
Поверх руки местного Тарас положил свою и плавно вывернул кисть. Местный согнулся и застонал. Изо рта вырвался поток брани, а сам он дёргался, желая вырваться из захвата. Но Тарас держал крепко и заламывал сильнее, когда тот слишком сильно вертелся. Свободная рука местного подсветилась красным. Видимо, тем самым он показал своё намерение побить Тараса, но выглядело это жалко. Всё, что тот мог делать, это смотреть мордой в асфальт и тявкать.
Управляя заломленной рукой, будто джойстиком, Тарас подвёл местного к клумбе и пинком под задницу отправил в полёт через заборчик. Тот шмякнулся лицом в траву, а ноги повисли на преграде. Секунд десять он выбирался из плена собственной позы и стряхивал с лица песок. Мы же за это время зашли в подъезд, откуда по удачному стечению обстоятельств вышла девочка и придержала нам дверь.
* * *
На этот раз к двери подошёл Тарас. Показал нам взглядом отойти подальше и позвонил. Мы услышали топот шагов. Человек за дверью посмотрел в глазок и открыл.
– Чего тебе?
Не знаю, откуда Тарас нашёл в себе столько спокойствия, но выглядел он одним из тех челов, которые ходят по квартирам и предлагают поговорить о Боге. Причём Тарас выглядел столь спокойно и пофигестически, что казалось, стоял на пороге уже сотой квартиры в своём паломничестве. Повернулся ко мне и спокойно спросил:
– Это он?
Я отошёл от стены, чтобы увидеть человека в двери. Бледное лицо, иссохшее тело и опасный прищур.
– Да, это он, – сказал я.
Раздался хлопок ткани разогнутой ноги, и Бледный улетел в глубину квартиры. Тарас махнул нам рукой, и мы гурьбой ввалились внутрь.
Из прохода на кухню показался ещё один мужик. Среднего телосложения, с искривлённой от недовольства харей и со стаканом в руках.
– Чё за малышня, Стас?! – спросил он, а затем повёл головой и заметил лежащего на полу друга. – Не понял…
Отдаю команду сфере. На глаза падает оранжевый фильтр. Энергии достаточно, чтобы почувствовать невесомость тела и мнимый эффект замедления. Хватаю мужика за кисть. Сжимаю. Стакан в его руке хрустит, алкоголь проливается на пол вместе с кровью. Он открывает рот, собираясь крикнуть либо от боли, либо от злости. Бью под дых, и крик обрывается. Беру за шкирку и закидываю в комнату, где на полу сидит Бледный. Оранжевый оттенок мира исчезает, и я становлюсь прежним.
Комната Бледного похожа на перевалочный пункт контрабандиста. Вроде бы и ремонт нормальный, неплохая мебель, но первое и второе пряталось за наваленными кучами добра. На полу громоздились коробки от бытовой техники и электроники, диван завален пакетами со шмотками, вдоль стены – бутылки дорогого алкоголя, блоки сигарет, коробки из-под часов, колец и браслетов. Среди прочего выделялся журнальный столик. Он стоял посредине комнаты, приветствуя гостей полосками белого порошка и растёкшейся стопкой наличных.
– Вы чего удумали, малолетки?! – взревел Бледный. – Знаете, к кому пришли?!
Мост моих надежд к жизни нормального человека, а не беглеца-преступника, обрушился вместе со смертью Сергея. Где-то в глубине души я надеялся, что смогу использовать Бледного как доказательство своей невиновности. Но стоило мне увидеть его снова, как надежда исчезла. Бледный был прожжённым до мозга костей преступником. Не стоило и рассчитывать, что он поступит по совести или пошевелит пальцем ради меня.
– Даю вам пять секунд, чтобы убраться! – Бледный посмотрел на меня, и его злобная мина сменилась растерянностью.
Обращаюсь к сфере и отправляю в ядро ещё одну партию оранжевой энергии. В два шага настигаю Бледного, подхватываю за шиворот и усаживаю в кресло. От удара в кадык он кашляет и выпучивает глаза. Хватаю с журнального столика шариковую ручку, отстреливаю колпачок и вонзаю в бедро. Бледный вздрагивает всем телом, лицо краснеет от прилившей крови, а руки – от энергии. Закрываю ему рот и трижды бью по корпусу, взбалтывая внутренние органы.
Отступаю на шаг. Злость во мне притихает, но этого недостаточно. Целю тыльной стороной ладони в центр головы. Глухой удар. Хруст. Из кривого носа льётся кровь. Так лучше.
Бабки нашлись быстро. Шестьдесят тысяч Бледный спрятал в шкафу. Была ли это вся сумма, мы так и не узнали. Едва Бледный открывал рот, он грозился нас прикончить и закопать. Глядя, как Тарас суёт деньги в рюкзак, казалось, что дилер лопнет от злости.
Шуму поднялось немало, а потому нужно было валить. Мы выскочили из квартиры и понеслись по лестнице. Четыре этажа, восемь пролётов, сотня ступенек и железная дверь. Распахиваем её и вываливаемся из подъезда, натыкаясь на толпу пацанов…
Бегло я сосчитал их по головам – двадцать человек, может больше. Спереди – парни постарше, совершеннолетние или близко, позади – наши ровесники. В первом ряду с озлобленной мордой стоит тот самый местный, которого Тарас окунул головой в клумбу.
– Ну что, мразь мелкая, сейчас побазарим?!
– Будьте готовы, – прошептал Тарас так, чтобы слышали только мы. Затем поправил
